За миг до тебя - Аглая Оболенская

"Счастье всегда приходит к упорным", — так, кажется, однажды сказала "голубой ангел" Марлен. Может быть, поэтому счастье свалилось и на голову студентке-пятикурснице пединститута Екатерине Торопковой. Оно явилось в виде заморского принца, который ни с того ни сего обратился к Кате на многолюдной улице с просьбой довести до ближайшей аптеки. У маленького невзрачного человечка ужасно болел зуб, а в больнице поблизости ему отказали в осмотре по причине отсутствия учетной карточки. Заводить же новую на иностранца в обычной поликлинике никто не собирался. Зачем? Пусть топает в свое посольство и кланяется персональному дантисту, немчура!

Катерина оценила масштаб бедствия по начавшей опухать щеке и надломленным бровям страдальца. На хорошем немецком она потянула его за рукав: "комм цу мир!" прямиком в ту самую клинику, и громким не терпящим возражений голосом приказала пустить немца вне очереди. Потому как с острой болью. А вставшему было на пути мужичонке заткнула рот репликой: "Сам ты фашист, садист недоделанный!"

Клауса фон Кальтенмеллера покорило в ней все: решимость, уверенность в своей правоте, напористость, но больше всего — стремление говорить с ним только по-немецки. Это было редкостью в среде местных обывателей — язык его родины здесь знали плохо, в общении с ним тут же переходили на английский. А эта девица, выше его на целую голову, щебетала сверху: "О! Мир гефельт эс, ден гутен лёйтен цу хельфен!" или трогательно интересовалась: "Нихьт бо-бо? Ihnen nicht schmerzhaft?" и т. д. и т. п. Она почти не путала артикли, а кое-где даже пренебрегала ими, как позволяют себе это делать сами немцы. И окончательно добила Клауса, мурлыкая под нос что-то из репертуара Марлен Дитрих. Точно так напевала бабушка Ульрика, тоскуя о погибшем на войне муже…

На прощание они пожали друг другу руки и, вздохнув, пошли в разные стороны. Но чем больше удалялись от точки соприкосновения рук, тем медленнее становились шаги. Он окликнул ее первым: "Э-э, фройляйн!" и хлопнул себя по лбу — надо же, даже не спросил у девушки имя. Она вздрогнула и обернулась, голос его едва прорывался сквозь гул улицы. Но так позвать могли только ее.

В большом уютном доме фон Кальтенмеллеров один из залов оборудовали под музей Дитрих. Клаус позволял любимой жене собирать по антикварным лавкам и аукционам предметы, хоть сколько-нибудь связанные с Марлен. Но сумасбродная фетишистка не ограничивалась этим. Она влюбилась в искусство Полины Бодло, причем никому не могла объяснить внятно, почему именно этого модельера выбрала в идолы. Скупала вещи, демонстрируемые только Инной, отвозила в Зальцбург и развешивала в гардеробной комнате. Изредка носила, но больше любовалась. Гибель Полины Катарина восприняла как личную утрату…

И вот теперь ей выпал шанс помочь Инне Хофрост. Катарина согласилась, не раздумывая. За две недели она завалила российскую таможню тюками с всевозможными предметами первой необходимости. Правда, не учла, что для бывших земляков, никогда не пользовавшихся миксерами, тостерами и микроволновыми печами, в этих предметах особой необходимости не было. Но делать нечего, прижимистые немцы с "устаревшей" техникой расставались легче, чем с содержимым кошельков.

Инна обеспечила тостерами не только своих детей, но и соседние детские дома и интернаты. Однако ей все же пришлось прекратить поступление полезно-бесполезной техники после того, как деньги на оформление таможенных документов и транспортировку заметно уменьшили бюджет вклада. Что поделать, она должна была заботиться о конкретных детях-инвалидах. Да и кто даст гарантию, что предметы заморской роскоши из других детских домов не разойдутся по домам нечестных на руку людей?

И Света, и Инна сожалели об удобной детской мебели, оставленной в предыдущем месте обитания. Ее так и не успели вывезти, несмотря на обоюдную договоренность с РОНО. Как только обнаружили подземный бункер, всю территорию интерната законсервировали в интересах государственной безопасности. Понаехали умные солидные дяденьки на черных "Волгах", за ними плотно закрыли ворота. Никому не было дела до бездомных сирот. И отдел образования не смог помочь — разве он сила в сравнении с органами той самой безопасности?

Но и маркиза фон Кальтенмеллер не желала уходить в отставку. Она развернула бурную деятельность по рекламе фонда "Милосердие к детству" — проводила благотворительные концерты, спектакли, распродажи, выпустила буклет с фотографиями детей (сумела-таки выклянчить у Светы). Одним словом, немилосердно доила бюргеров, давя на жалость. И это сработало! Счет фонда пополнился, а мудрый Клаус (плюс ко всем его многочисленным достоинствам он работал управляющим банком, и именно это сподвигло Марата открыть там счет), славный маленький гном, как прозвала его Катарина (Der gute kleine Zwerg, между нами девочками) заставил деньги работать, пополнив счет солидной прибылью.

— Я в них не ошибся, — констатировал Марат о Клаусе и Катарине.

Инна, Света и Сергей стали подыскивать строителей и стройматериалы для нового детского дома и переоборудования клуба под школу. Новый дом должен был походить на сказочный теремок. Возле него планировали построить хлев для коров и коз, курятник, теплицы, а также провести мелиорацию заброшенных земель поблизости. Так хотелось своей картошечки, морковки, репы.

Этот славный хеппи-энд омрачило известие о гибели Гарика, закадычного друга Тани и Саши. Светлана рьяно разыскивала розданных по семьям детей, вдруг им сейчас нужна помощь. Пять человек ей удалось вернуть, заставив родителей-алкоголиков оформить отказ добровольно или с привлечением органов опеки. На ее запрос по Гарику ответ пришел довольно быстро. Но почему-то из Москвы. Тетка, забравшая его в Молдавию, туда вовсе не собиралась. Она попрошайничала в метро на станции Китай-город, подключила к этому и племянника. Прилюдные судороги мальчика увеличили доход многократно. Но сидеть и спать ему зачастую приходилось на бетонном полу. Он быстро заработал двустороннюю пневмонию, "сгорел" за две недели. Тетка пропала, испугавшись следствия. А от Гарика в наследство детскому дому досталась трехлетняя сестричка, названная старинным именем Аглая. Тетка бросила ее вместе с доходным бизнесом. Да и большая уже девочка, на грудь платком не привяжешь, а доза дорогого снотворного для придания болезненного вида росла вместе с ребенком. От водки же малышка задыхалась и хрипела…

Из Москвы Светлана вернулась с Аглаей. Первой на шею ей бросилась стосковавшаяся Муша, которую "конфисковали" у недееспособной бабушки (мама Лариса давно куковала в психиатрической клинике). Муша пристально из-подлобья наблюдала за тем, как с Аглаи снимают пальтишко и сапожки, затем со всей силы толкнула малышку в спину. Та как-то беспомощно взмахнула ручонками и упала на пол лицом. Аглая от рождения была слепой.