За миг до тебя - Аглая Оболенская

— Что ж, завтра, так завтра.

Динара быстренько сунула Инне в руки папку, затем спохватилась:

— Ой, Инночка, быть может, у вас есть компьютер дома, так я скину на дискету!

— У меня нет компьютера, к сожалению. Есть печатная машинка…

— Жаль, я привыкла работать в "досе". Не нужно по сто раз перепечатывать из-за малейшей запятой. Но вы тоже не печатайте, долго это. Правьте от руки, хорошо? Я сама откорректирую текст в компьютере по вашим поправкам, — она засуетилась, точно боясь, что Инна передумает и сбежит, открыла верхний ящик стола и извлекла оттуда серую купюру. — Вот, это ваш аванс. Здесь пятьдесят долларов. Берите-берите, они помогут вам продержаться какое-то время…

— Но это слишком много. И потом, вы совсем не знаете меня, как можно доверять незнакомому человеку?

— Берите, Инна, не стесняйтесь! — включился в процесс уговоров Олег. — Мы знаем вас, можете не сомневаться. Да и Динара не стеснена в средствах, спасибо Ефиму Леонидовичу. Они с Яшей оба хирурги, учитывая частые военные конфликты Израиля с Палестиной, работы хватает.

— Олежек, как ты можешь так говорить, это кощунственно! А там папа с Яшкой рискуют жизнью…

Инна пережидала непонятную дискуссию и мяла в пальцах банкноту. Вот уж воистину не знаешь — где найдёшь, где потеряешь. Наверное, она ещё не приспособлена к подобным выходкам случая. Что-то в последнее время ей слишком часто приходится пугаться и радоваться…

В машине Олег включил радио и кондиционер. Он волновался. Голос дрожал. Инна ничего не понимала. Молчание затянулось. Чувство неловкости укоренялонялось с каждым преодоленным метром.

— Инна…

— Да?

— Мне очень повезло, что сегодня вас встретил.

— Спасибо…

И опять тишина, ровное гудение прохладного воздуха.

— Мне обязательно надо было вам это показать. Именно вам. Вы поймете. Вам надо это увидеть.

Почему-то стало страшно. Что она должна увидеть? И надо ли это ей самой. Странный сегодня день. Долгий и полный неожиданностей.

— Вы не можете заехать ко мне домой?

— Я не занаю, Олег, удобно ли это? И что вы хотите мне показать?

— Снимки… Фото Полины Бодло. Её последние фотографии…

Вот и приехали. Интригует. Надо же, "последние"! Что это значит? Конечно, мимо этого ей не пройти. Поля, Полюшка… Ради тебя я пойду куда угодно, милая.

Олег жил в маленькой "двушке" хрущевской планировки. Не разуваясь и не заводя прелюдий о кофе-чае-потанцуем, он повел её прямиком в крохотный чулан. Там была святая-святых — его фотолаборатория. Кроме штативов, тазиков и каких-то хитрых приспособлений из досок вроде стола и полок, здесь все было завалено рулончиками пленок, пачками бумаги, непонятного предназначения рамками. Олег включил красный фонарь и стал скидывать с одной из полок пухлые пачки прямо на пол, вслепую, даже не разглядывая их названия, написанные люминисцентным фломастером. За грудой этого хлама оказалось всего лишь зеркало, или это был блестящий лист жести? Под зеркалом — очередная полка, потайная, на которой покоилось штук десять папок — картонных и полиэтиленовых. Он выдернул снизу прозрачную папку и сунул Инне в руки:

— Вот.

Она содрогнулась внутренне от взгляда томных миндалевидных глаз, проступивших сквозь клеенку. Полина. Пугающе-откровенный снимок, словно вновь проявлялся в этой красной тьме, обнажая по частям божественно красивое тело.

— Да, это Поля. Но как? Когда?

— Мы познакомились с Полиной в ту пору, что и вы — первый ее приезд в наш город, — ответил он почти шепотом. — Я чудом затесался в ее свиту… Ходил за нею следом, дышать боялся в ее присутствии. Потом она меня приблизила. Назвала Керубино, наверно, я напоминал ей персонаж из "Фигаро". А когда я проговорился, что увлекаюсь фотографией, особенно портретной, Полина заставила меня себя фотографировать… О, Инна, она любила покровительствовать людям. Ведь именно ее портфолио, не помню, как оно тогда называлось, именно ее портреты дали мне путевку в жизнь…

— Вот эти снимки?

— Нет, — он взял Инну за руку и вывел из чулана. — Эти.

На стене в его спальне висели огромные портреты Полины Бодло. Фрагменты лица, рук с переплетенными пальцами, Полина у окна, Полина в кресле. Они тоже были потрясающими. Единственным отличием служила одежда или накидка из вольно драпирующейся ткани. На снимках, которые Инна сейчас держала в руках, Полина была обнажена…

Инна села в кресло и извлекла фотографии из папки. Здесь она была другая. Но вот какая? Коварная обольстительница — взгляд из-подлобья, голова опущена к груди, приоткрытый рот контрастирует с темным, почти черным соском, взметнувшиеся крылья-руки, или униженная и поруганная невинность с пронзительными глазами, полными хрустальных слез? Олег запечатлел каждую родинку, каждую черточку, каждую морщинку, играя светом и тенью.

— Ею не надо было руководить. Потрясающая женщина! Она все делала сама. Отдавалась камере целиком. Меня в тот момент для нее не существовало…

— Это ещё кто-нибудь видел?

— Нет. Она тоже нет. Полина погибла незадолго до того, как я закончил фотосессию.

— Ты представляешь себе, чем владеешь?

— Да, конечно. Но я не собираюсь продавать снимки ни "Плейбою", ни "Вогу", ни кому-то третьему, кто предложит больше. Это самое малое, что я могу для нее сделать…

Олег разволновался и ходил, почти бегал, от окна к двери кладовки и обратно. Плюхнулся в кресло, вскочил и снова стал маячить по проложенному маршруту.

— Я за этим вас и позвал, Инна. Не факт, что о моей работе никто не знал. Думаю, не мне первому она раскрылась с такой стороны. Кроме того, Полина всегда находилась в центре внимания, за ней следила масса глаз. И её связь с фотографом могла внушить кому-то определенные догадки. Мою квартиру взламывали не раз. Однажды даже устроили показательный шмон с вытрясанием содержимого тумбочек, битьем посуды. Но не взяли ничего сколько-нибудь стоящего. А самое что ни есть стоящее, как вы поняли, эти снимки…

Инна взглянула на папку и откинула ее на прикроватный столик, слишком та жгла руки.

— Бешеная энергетика, чувствуете?

Она кивнула.

— Вы поддерживаете связь с её близкими? У неё, кажется, были дочь, муж.

— Изредка мы перезваниваемся. Но не виделись со времени её гибели.

— Я хочу отдать снимки им. Так будет справедливо, верно? Помогите мне.

Инна долго молчала, обдумывая, что можно предпринять. Связаться с Гией, или его помощниками? Пожалуй, этичнее передать снимки семье Цхеладзе, без посредников. Её самой уже достаточно. Она считала себя не в праве вторгаться в чью-то личную жизнь, но как избежать этого? Разве что с минимумом свидетелей…