Обновление статуса - Аннабет Альберт

нет, — вмешался его племянник. — Я рассказывал о тебе всем своим друзьям, дядя Ноа.

— Да?

Ноа старался не сходить с ума. Рассказывать людям о своём дяде-гее…

— Чувак. Мой дядя работает над «Космическим жителем». Все хотят с тобой познакомиться. Ты как… знаменитость.

Томас-младший перебил своего младшего брата и похлопал Ноа по спине. В его личном пространстве становилось немного многолюдно.

— Нам следует забрать багаж? — спросил Эдриан. Ноа знал, что он пытается спасти его от людей. Эдриан ещё раньше самого Ноа понял, что ему нужно пространство. Как только мужчина достигал своих границ в Лос-Анджелесе и в Санта-Монике, парень паковал всё для похода на выходные. И благодаря Эдриану, Ноа получил рабочее место в углу, подальше от кофемашины, холодильника с закусками и шумной команды дизайнеров. Он сидел под кондиционером, но во время сбоев в июле надевал свитера.

— Ох! Я забыл тебя представить, — произнёс Ноа, когда семья, наконец, его освободила.

— Все, это Эдриан, мой парень.

Он сказал это без паузы, без запинок, не оглядываясь посмотреть, кто может слушать. У него был целый год практики. На прошлой неделе мужчина держал Эдриана за руку, пока они гуляли с собаками по парку Джослин, и надеялся, что продолжит становиться смелее.

На самом деле он был бы не против немного более постоянного звания для Эдриана.

Наступало Рождество, а вместе с этим ещё больше семейного безумия. Ноа ни за что не осмелился бы достаточно, чтобы подарить парню свой настоящий подарок перед всей семьёй, но дома у них будет Новый год. И он отметит Новый год так же, как и в прошлом году.

Совершив прыжок веры.

* * *

Для того, чтобы войти в мамин дом, тоже требовалась вера. Вера в то, что всё не будет странно. Вера в то, что он не будет чувствовать себя таким изгоем, как раньше. В этом доме так много изменилось: новые цветочные горшки перед входом, два больших кресла-качалки на крыльце. Мистер Стивенс, дирижёр в отставке, присоединился к ним за ужином. Это определённо было в новинку. Еда его мамы была как всегда хороша, и у неё даже нашёлся кукурузный хлеб без глютена для Эдриана. На кухне пахло розмарином и говядиной с ноткой ананаса. Такие запахи у мужчины ассоциировались со счастливыми временами в его беспокойном детстве. Хаос, который раньше тревожил его — споры детей Рут в гостиной из-за видеоигры, обсуждение Томом и мистером Стивенсом шансов «Пантер» попасть в плей-офф, суета Рут и его мамы на кухне — всё это казалось домашним. Дом. Он чувствовал себя дома так, как не чувствовал больше пятнадцати лет.

Он взглянул на Эдриана, который играл с шелти его мамы. Может быть, Ноа чувствовал себя по — домашнему потому, что у него уже был дом. Эдриан подарил ему этот мир, дал ему возможность проделать тяжелую работу над собой, чтобы попасть в этом место, где он мог быть собой, а не съёживаться от страха.

— Что?

Эдриан поднял взгляд.

— Ничего, — тихо ответил Ноа. — Просто думаю, как мне повезло.

— Мне тоже.

Их взгляды задержались друг на друге, и это был именно такой интимный момент, маленький островок спокойствия, которого он всегда хотел.

Комнатой для гостей была старая комната Рут, перекрашенная в лавандовый цвет с большим рисунком магнолий на стене. Его старая комната теперь была тренажёрным залом и комнатой для рисования. Больше новых вещей — его мама брала уроки рисования в доме престарелых и накручивала мили на модном новом велотренажёре. Как бы сильно Эдриан ни наслаждался его коллекцией камней и плакатов «Звёздного пути», Ноа сомневался, что он смог бы там уснуть.

Маленькие шажки.

Это было достаточно странно, как Эдриан положил их чемоданы на низкий сундук в ногах кровати. Мама Ноа стояла в дверном проходе.

— Что ж. Эм-м. Спокойной ночи. — Она постучала указательным пальцем по своим губам, именно с таким ритмом, как делал сам Ноа, когда нервничал. — Рут с детьми приедут утром, чтобы посмотреть парад и начать готовить. Я знаю, вы в часовом поясе западного побережья, так что мы постараемся быть потише…

— Мы проснёмся.

Он наклонился, чтобы поцеловать её в щёку.

— У меня есть вкусные чаи на завтрак.

— Спасибо.

Она медлила, её губы дёрнулись, будто хотела сказать что-то ещё, но мать просто облизала губы.

— Спокойной ночи, миссис Уолтерс, — произнёс из комнаты Эдриан.

— Лаура, дорогой. Можешь называть меня Лаура, — его мама слабо усмехнулась. — Ноа?

— Да?

Ещё больше болтиков выпало из его ржавого самолёта, рёбра болели от сильного биения сердца. Вот оно — какое-то правило или просьба, или условие пребывания здесь.

— Я очень счастлива, что ты приехал. Ты… вернёшься, верно? Я ужасно по тебе скучала.

Я хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь желанным гостем. Действительно желанным. Ты кажешься… счастливым. И я так долго ждала, когда смогу сказать это.

— Так и есть, — произнёс он, горло казалось толще, чем его лучшие походные носки. — И да, я вернусь.

— Хорошо.

Она ушла, более медленными шагами, чем когда он приезжал последний раз, в её походке появилась хромота, которую он никогда раньше не замечал.

— Ты действительно счастлив? — спросил Эдриан, когда Ноа закрыл дверь. И запер её на замок, прячась от Рут и её настойчивости.

— Да. Я действительно счастлив.

И так и было: у него была интересная работа, которая держала его в форме, коллеги, которые заставляли его смеяться и никогда не осуждали. Он каждый день с нетерпением ждал рабочего дня, и не удивительно, работа без переживаний о том, что его секреты будут раскрыты, приносила намного больше наслаждения, даже если мужчина скучал по студентам время от времени. И Ноа также освободился от тюрьмы, в которую сам себя посадил, вернулась его вера.

Его извилистые взаимоотношения с Богом за последние десять лет смягчились, и он нашёл прогрессивную церковь в Санта-Монике, которая часто устраивала званые обеды и туристические походы. Эдриан ходил с ним на некоторые мероприятия, и жизнь действительно была хороша.

Не то, чтобы жизнь могла быть плохой, пока у него был Эдриан. Он наблюдал за тем, как тот переодевается в новую пижаму — они оба так привыкли ходить без пижам, что нуждались в походе по магазинам. Мужчина чувствовал себя не столько возбуждённым при виде гладкой плоти Эдриана, сколько гордым. Это был его мужчина. Его дом. Его будущее.

Он быстро натянул свою собственную пижаму.

— Ты проверил собак? — спросил он.

— Да, беспокойный ты мой, — рассмеялся Эдриан. — И я знаю, что ты тоже проверил.

Пёс