Загубленная добродетель - Кора Рейли

прошел мимо нее и постучал в дверь офиса. Анна ушла, не сказав больше ни слова. Потребовалось все мое самообладание, чтобы не броситься за ней и не поцеловать ее.

Во время нашей встречи Данте выразил свою благодарность и удовлетворение по поводу работы, которую я проделал в Париже. Я не мог этого отрицать. Я чувствовал себя виноватым за то, что предал своего Капо, но я знал, что сделаю это снова и снова, даже зная конечный результат. Я не хотел пропустить ни одного момента, который я провел с Анной.

Данте просмотрел несколько бумаг на своем столе, лишь мельком взглянув на него, чтобы спросить: «Я полагаю, ты все еще хочешь оставить свою должность телохранителя и вернуться к работе в качестве Головореза наряда?»

«Почему ты спрашиваешь?»

«Я не буду лгать. Я бы предпочел, чтобы ты был телохранителем Анны. Я доверяю тебе. Но я сдержу свое обещание, так что, если ты хочешь быть Головорезом наряда, эта работа снова твоя».

«Я на самом деле думал о том, чтобы остаться телохранителем Анны. Таким образом, я могу продолжать работать вместе с моим отцом».

Что я только что сказал? Я потерял свой гребаный разум?

Данте слегка улыбнулся мне, больше не интересуясь своими бумагами, его внимание теперь полностью сосредоточено на мне. «Я рад это слышать». Он обошел стол и протянул руку. Поднявшись на ноги, я пожал ее, зная, что только что совершил огромную ошибку.

«Тебе нужно еще несколько выходных, прежде чем ты снова начнешь работать? Я понимаю, что у тебя не было настоящего отпуска за три года».

«Несколько выходных дней было бы здорово».

Мне нужно было взять себя в руки. Работать с Анной было чертовски рискованно. Я мог только надеяться, что она сдержит свои слова и будет держаться от меня на расстоянии, потому что я знал, что не смогу держать свои руки при себе, если она сделает шаг.

После четырех выходных я вошел в особняк Кавалларо, чтобы охранять Анну. Она спустилась по лестнице и ненадолго остановилась, когда заметила меня, прежде чем продолжить. Она остановилась в нескольких шагах от меня и скрестила лодыжки. Она так стояла только тогда, когда нервничала. «Мой отец сказал мне, что ты не уволился».

«Я останусь твоим телохранителем до тех пор, пока я тебе понадоблюсь».

Анна улыбнулась, и, черт возьми, мои внутренности загорелись, как елка перед башней Трампа в Нью-Йорке перед Рождеством.

«Я рада», — тихо сказала она, делая шаг ко мне, затем останавливаясь.

«Мы собираемся работать вместе на профессиональном уровне».

Анна кивнула. «Конечно. Как мы и обсуждали».

«Хорошо», — сказал я, затем взглянул на свои часы. «У вас запланированы какие-нибудь встречи на день?»

«Обед с Луизой, вот и все. Следующая неделя будет более напряженной. Я поделюсь с вами своим расписанием vie Airdrop позже».

«Я был бы признателен за это».

Анна кивнула, затем указала на дверь. Она снова скрестила лодыжки, ее изящные пальцы играли с золотым браслетом, который она получила от Клиффорда на Рождество. Его мать передала его Анне, потому что он был в отъезде со своим отцом. Это был первый раз, когда Анна надела его с того дня, и это было болезненное напоминание о человеке, которому она на самом деле принадлежала. Я никогда не дарил ей ничего прочного, потому что подобные фотографии могли быть доказательством. Каждый из моих подарков был скоропортящимся, цветы, еда, занятие. Скоропортящийся, как то, что у нас было.

«Мы должны отправиться сейчас. Луиза всегда приходит вовремя».

Я подвел Анну к лимузину «Мерседес» перед особняком и открыл для нее заднюю дверь. Это был первый раз за три года, когда Анна не ехала впереди со мной.

Она вежливо улыбнулась мне и скользнула на заднее сиденье. Я закрыл дверь и сделал глубокий вдох, прежде чем войти.

Некоторое время мы ехали в тишине. Это было удушающе. Мои пальцы на руле сжимались с каждой секундой. Почему я не воспользовался обещанием Данте? Почему я так мучил себя?

Действительно ли я хотел защитить Анну на свиданиях с Клиффордом? Или пока она выбирала цветы для свадьбы? Или примеряла свое свадебное платье?

«Остановись».

Я взглянул на Анну через зеркало заднего вида.

«Остановись!» — закричала она.

Я свернул машину на парковку закусочной и остановился. Я расстегнул ремень и обернулся. «Что случилось?»

Анна расстегнула ремень, наклонилась ко мне и схватила меня за воротник. Затем она притянула меня к себе для поцелуя.

Мое тело немедленно ожило. Без колебаний. Никакого профессионализма.

— Ты мне нужен. Сейчас, — прошептала Анна между поцелуями.

Она сильнее потянула меня за рубашку. Я развернул свое тело и наполовину провалился в щель между передними сиденьями. Я забрался на Анну сверху. Мы начали дергать нашу одежду, нуждаясь в ощущении обнаженной кожи.

Только тонированные стекла защищали нашу тайну от внешнего мира. Это было слишком рискованно, но никого из нас это не волновало.

Когда я погрузился в Анну, наши тела слились воедино, я знал, что возьму все, что Анна захочет мне дать, как бы долго это ни продолжалось. Может быть, этого было бы достаточно.

Глава 25

Анна

После того, как мы провели время вместе в машине, я прибыл на ланч с Луизой на пятнадцать минут позже. Я пообещал себе, что интрижка в машине была одноразовой, последним прощанием.

Очень быстро стало ясно, что мы с Сантино не можем держаться подальше друг от друга. Наша связь была подобна магнитному притяжению, которому никто из нас не мог противостоять. Почему еще он согласился остаться моим телохранителем?

Только через день мы снова оказались на заднем сиденье машины. Мы оба задыхались, и моя потная кожа прилипла к коже, но я не мог стереть улыбку с лица.

Я прижалась к Сантино, наслаждаясь ощущением его тепла и его неповторимого запаха. Этот аромат ассоциировался у меня с безопасностью.

«Что теперь?» Спросил Сантино.

«Мы продолжаем делать то, что делали в Париже».

«В Париже за нашей спиной не было десятков бдительных глаз. Мы могли бы быть вместе относительно невозмутимыми. Все, что мы делаем в Чикаго, — это риск. Мы не сможем быть близки на публике, и даже встречаться тайно будет сложно. Мы не можем трахаться в твоей комнате. И мы не можем продолжать трахаться в машине на общественных парковках».

Я поднялся с дразнящей улыбкой, желая рассеять тяжесть нашего разговора. Я не хотел давать место беспокойствам, которые беспокоили меня с тех пор, как наше возвращение в Париж приблизилось и теперь проявилось, когда мы вернулись в Чикаго. «Почему нет? Риск сделает его еще более горячим. Мне нравится озорство машины, и делать это в моей комнате будет еще более озорно».

Глаза Сантино впиваются в меня своей интенсивностью. Он запустил руки в мои волосы. «Это добавит еще один слой к нашему предательству».

«Это действительно имеет значение?» Прошептал я. Мама и папа были бы разочарованы в любом случае, если бы