Чехов и Лика Мизинова - Элла Матонина

Левитан увлекался громко, бурно и театрально, а перед Машей где-то в поле или саду упал на колени и просто сказал: «Милая Мара (картавил), каждая точка на твоем лице дорога мне». Александр Санин, будущий муж Лиды, назвал Машу Чехову «славянкой с серыми глазами» и позвал замуж. Пережив отказ, влюбился в Лиду Мизинову, подругу Маши, и, собрав в букет все лучшие эпитеты в русском языке, женился на ней.

Шло время. Выходили замуж и женились Машины друзья. Даже мелиховские крестьянские девушки, водившие хороводы вблизи дома Чеховых и любившие Машу, отпев свою последнюю песню в хороводе:

Люблю я цветы полевые,

Люблю по полям собирать,

Люблю я глаза голубые,

Люблю по ночам целовать… —

одна за другой выходили замуж. А она, стройная, элегантная, с безупречным вкусом, изящно одетая в серые, лиловые, коричневые тона, оставалась на службе у любви к брату Антону. Она вела его дом, создавала ему комфорт, обеспечивала светскую жизнь, знакомила с красивыми и умными подругами, создавая фон для писания – это когда играют, поют, веселятся, – так он любил, ведь в доме не было ни молодоженов, ни детей. Была странная семья, как говорят о таких, «инвалидная»: взрослый сын без жены, взрослая дочь без мужа и без голосов детворы. Не потому ли он так чудно – уютно – писал о Сереже Киселеве, маленьком гимназистике, жившем у Чеховых однажды зимой? «Каждое утро, лежа в постели, я слышу, как что-то громоздкое кубарем катится вниз по лестнице и чей-то крик ужаса: это Сережа идет в гимназию, а Ольга провожает его. Каждый полдень я вижу в окно, как он в длинном пальто и с «товарным вагоном» на спине, улыбающийся и розовый, идет из гимназии. Вижу, как он обедает, как шалит»…

И Книппер он однажды сказал-написал: «А мы с тобой оба недоконченные какие-то».

Маша старалась заменить брату всех, обо всем заботиться. Строила Мелихово, «разводила» огороды, возила из Москвы лопаты и тяпки для хозяйства, пекла капустный пирог для МХТ, посещала пьесы, собирала общество, строила опять же ялтинскую дачу – все дела ее никогда ни в одном мемуаре не будут сочтены.

Пока брат писал знаменитые слова о том, что «русская возбудимость имеет специфическое свойство: ее быстро сменяет утомляемость», – Маша доказывала обратное: нет никакой особой русской возбудимости и совсем не обязательна утомляемость. Сама она говорила тихим голосом, ходила легко, но спокойно, терпела без обид сухость писем Антона, не спрашивала лишнее о романах, особенно с Ликой Мизиновой, была не гневлива, не раздражительна, ее неутомимости и неутомляемости хватило на 90 с лишним лет. Странно, как брат, чувствующий в своих рассказах тончайшие движения человеческой души, в очень важных жизненных моментах не понимал сестру? Или не хотел понимать?

Она, такая хрупкая, держалась в истории с переездом в Ялту как стойкий оловянный солдатик. Даже брат Михаил объяснил ее слезы, когда Антон Павлович повез сестру на Верхнюю Аутку, тем, что участок некрасив. Сам Антон Павлович писал знакомым, что для сестры и матери Мелихово утратило всякую прелесть – так ему казалось. Он не спросил Машу, так ли это, а просто поставил перед фактом, сказав, что участок куплен и надо его посмотреть.

На склоне лет она проронила правду: «Я поняла, что вопрос о переселении в Ялту уже решен. И сердце мое тоскливо сжалось; мне стало жаль наше поэтическое Мелихово, на благоустройство которого мы, и я в особенности, отдали столько своих трудов».

Он же считал, что сестра не желает и собственного личного счастья, не хочет любви земной и грешной, не хочет мужа, детей. Она выбрала, похоже (иногда сомневался, но молчал), другую судьбу.

Слава брата, болезнь брата, комфорт знаменитости и таланта требовали жертвы от нее.

И не хотел он замечать, что она носит, не снимая, на безымянном пальце левой руки кольцо с круглыми зелеными камнями, подарок красавца Константина Коровина… Что в день своего рождения надевает необычный бриллиантовый кулон. Его преподнес ей Иван Алексеевич Бунин. Он был в нее влюблен и предложил ей руку и сердце, – по календарю это было 13-е число. Оно же – это число – стало поводом для отказа: мол, число несчастливое и жизнь будет такой. Через 13 лет Бунин присылает Маше бриллиантовый кулон в виде цифры 13. Но так как однажды эта цифра не принесла ей счастья, она просит ювелира поменять местами цифры, чтобы вместо 13 получилось 31 – по старому стилю день ее рождения. Брат Миша комментировал эту грустную историю так: «Эта трансформация не смогла ей вернуть прошлого. И этот кулон стал походить на красивый надгробный памятник, под которым лежит навеки скончавшаяся любовь… Сколько вокруг нас трагедий, которых мы не замечаем…»

Имел ли Михаил Павлович в виду запланированную незамечаемость – трудно сказать. Но слова «чтобы не бросить Антона и найти благовидный предлог для отказа» произнесены.

Бунин посвятил Маше Чеховой рассказ «Свидание». «Хочется плакать от одиночества… Близких людей у меня на всем свете не более десяти. Вы одна из них, и вчера я даже хотел снова приехать к Вам, так как было страшно одиноко», – писал он ей.

Но наступает день, когда ее обет, данный внутренне брату и всем окружающим? ясный, подвергнется опасности. Она влюбилась в того, кто тоже полюбил ее. Это был помещик Александр Смагин. Познакомилась она с ним, когда все Чеховы снимали дачу в усадьбе Линтваревых, где и вокруг которой были запущенные сады, пели соловьи, стояли грустные старые усадьбы – «там жили души красивых женщин», в вечерней тишине слышалась музыка и густо пахло свежим сеном, а над головой светилось теплое вечернее небо с томным и грустным закатом, отражавшимся в речках и лужицах. Так или почти так описывал в своих письмах брат Антон эти места. В этих местах стояло и имение родственников Линтваревых – братьев Смагиных, Сергея и Александра. Имение было велико и обильно, поэтично, грустно и красиво, но, как заметил Чехов, запущено гнездами соловьев в комнатах. Но знакомство и встречи были сердечными, радостными. И красавцы братья Смагины, Сергей и Александр, положительно очаровали Чехова.

Маша Чехова влюбилась в Александра.

Когда-то Лика Мизинова, влюбившись страстно и не безответно, отстранила все на пути этой любви: приличие, ужас матери, сплетни родственников и знакомых, ненависть жены, которой изменил Игнатий Потапенко, и даже долгую, терпеливую, изматывающую надежду «на блаженство» с Антоном Павловичем! Маша Чехова, полюбив красивого и достойного человека, просившего ее о чести быть его женой, пошла спрашивать