Тропа Исполинов - Феликс Эльдемуров

Неотрывный взгляд из-за плеча не давал ему покоя. Тайра, тихонечко выбравшись из короба и, переступая босыми ногами по полу, подошла и, почти не дыша, прислонясь к столбу, наблюдала за ним. Темно-красное, расшитое райскими птицами и драконами платье её было туго стянуто в талии (и с чего он взял, что она толстая? Ничуть не толстая). На смуглых ногах застыли капельки глины.

- Тайри! - позвал Тинч, прерывая работу. - Ты научишь меня работать с кругом?

- С каким, гончарным?

- Нет, буквенным, что ты, помнишь, рисовала на бумаге?

- Господь Бог, между прочим, на гончарном круге людей лепил... А то - так, ерунда, забава. Игрушки!

Игрушки, подумалось Тинчу. Игрушечки. Видали мы, как вы относитесь к этим игрушечкам.

- Погоди-ка... - она, присев, нырнула куда-то вглубь верстака и из-за зарешеченной дверцы извлекла запылённую книгу.

- "Таргрек или Отшельник" - прочитал Тинч на обложке, - "Линтул Зорох Жлосс"...

- Здесь обо всём. Бери её, насовсем. На память...

- "И был Бальмгрим...", - прочитал Тинч, раскрывая первые страницы.

- "...И был он смелым, сильным, весёлым, - подхватила Тайра. Глаза её возбужденно блестели, - да таким удачливым - всё, за что ни брался, у него получалось. Сажал ли дерево - да какое вырастало дерево! Строил ли дом - да какой вставал дом..." Знаешь, а по ней гадать можно. Давай посмотрим, например, какова будет моя судьба... Я назову номер страницы, а ты прочитаешь первые строки сверху.

Она назвала и Тинч не без интереса прочитал:

- "Кусочки чёрствого ржаного хлеба размочить в кипячёной воде с молоком и с двух сторон обжарить в растительном масле. Посолить. Добавить репчатый лук и зелень..." Продолжать дальше?

- Хватит, хватит! - она держалась за живот от смеха.

- А что, плохое предсказание? Дёшево и вкусно...

- Тинчи!..

- Ну, что ещё?

- Ты знаешь, а я, кажется, в тебя влюбилась. Только ты не бойся, я тебя жениться не потащу. Да и стара я для тебя.

- Опять играешь?

- Ну, уж мне чуть-чуть и поиграться нельзя! Ну-ка, давай ещё раз попробуем. Я задумаю желание, а ты погляди.

- "Лунный свет, - прочёл Тинч, - падал на левую руку молодой графини. Усталая и счастливая, она радовалась наступившему покою. Она была обнажена... Любовь хранила её счастье, которому не было границ.

- Ах, милый герцог, - произнесла она, лукаво усмехаясь, - Ваш добрый гость в моём доме сегодня был необычайно учтив и тактичен, хотя, признаться откровенно, я была бы не прочь, если бы он повел себя и не столь утонченно.

- О графиня! - отвечал ей герцог, - О, если бы Богу было угодно скрестить наши пути не вдруг, и - о, если бы это могло продолжаться вечно! Знаете ли вы, как сказал однажды поэт:

...Ещё пред нами не предстал

Рассвет разлуки скорой,

Вот - опрокинутый бокал,

Вот - смутный свет за шторой,

Вот - пальцы тонкие твои

В моей неловкой длани,

И на ладонях, как ручьи -

Следы земных желаний...

Там, завтра - Сдержанности сталь,

За ней, в полупоклоне -

Ползет слюнявая Мораль

В монашьем балахоне,

И теплым лужицам сродни

Отверстия глазные

У возомнивших, что Они -

Вершат судьбы земные.

Там Зависть чёрный рот скривит,

Там, с резвостью лакейской

Поднимут Здравый Смысл на щит

Премудрости житейской.

Пред сим хоть голову сорви

Со шляпой - без вниманья,

И тщетны жалобы Любви,

И тщетны оправданья.

Ещё лик Солнца не багров

В предгрозовом знаменьи,

Ещё под колокола рёв

Не брошены каменья,

Ещё способны мы опять

В поруганном спектакле

И роль - до капли исчерпать,

И яд - испить до капли.

Ещё живёт среди времён

Оболганный с амвонов

Тот, исключительный Закон

Средь всяческих законов,

Тот, обжигающий уста

Из глубины подспудной

Огонь слепого Естества

И Страсти безрассудной,

И пусть, вне лжи, вне суеты

Его вершится Слово:

Пусть Ты и я,

Пусть Я и ты...

И - ничего другого!.."

3

- "И сказал ему на то Великий Дух:

- Запомни, друг мой, что на земле, этой обители грешников и убийц, имеют ценность лишь любовь, боль и трепет за ближнего своего. Прости людям, что глаза их слепы, а уши закрыты для твоих увещеваний. Из мира снов ты проникнешь в мир света, из мира боли - в мир блаженства, и тысячи звезд осыплют дорогу твою золотом истины. Помни, что если разум твой не омрачен ненавистью, то путь твой в царство Божие открыт, и ты увидишь души такими, как они есть, и зачерпнёшь из вод источника вечного, и растает грусть, и чистая любовь озарит дорогу твою...

- Помни, однако, что как в Пресветлом Храме есть место святое - куда допускаются все, место святое святого - куда допускаются лишь служители, и место святая святых - куда допускаются только избранные, так и в доме твоём горница - место святое, место приёма гостей. Спальня - место святое святого, где имеют право бывать лишь домашние. Постель супружеская - место святая святых..."

"...И спросил Седрод Отшельника:

- Скажи, о Таргрек, в чём смысл жизни?

- Я говорил об этом со Смертью, - ответствовал Таргрек. - Я - единственный из смертных, кто разговаривал со своей смертью будучи живым. На этот вопрос она, вечно юная Дева, Меняющая Жизни, отвечала так:

- Путь человека - извилистая линия, а смысл её - дорога. Или ты мелочишься и бросаешься на жареное, или ищешь и подбираешь с неё драгоценные камни... Я ищу тех, кто понял это. Я люблю, я направляю и я убиваю тех, кто осознал это счастье, во имя новой жизни.

- А что такое счастье, о Таргрек? - спросил Седрод. - Быть может, Великая Дева сказала тебе и об этом?

- О да! - ответил ему Таргрек. - Счастье, сказала она: это, во-первых, быть свободным от страданий, во-вторых - твёрдо знать, чего желаешь добиться, и в-третьих - оставаться самим собой.

- А как же любовь, о Таргрек? - спросил Седрод.

- Любовь - это счастливейшая связь от Бога, что помогает и велит человеку достигнуть вершины в понимании себя и мира, - отвечал ему Таргрек..."

- И скажи мне, Тинчи...

Тайра сидела, поджав ноги, на лежанке, совсем близко от него. Свет керосиновой лампы выхватывал из темноты её лицо - крутой упрямый лоб, огромные беспокойные, бешеные глаза, чьи зрачки были расширены, как у встревоженной пантеры; иссиня-чёрные, с искоркой волосы, рассыпанные по узору грубо вязаного свитера, надетого прямо на голое тело. Из-под напряжённой смуглой кожи выпирали коричневые ключицы. Сильные пальцы с длинными ногтями туго обхватывали блестящие в свете лампы, округлые колени.

- Скажи, ты действительно веришь всему этому?

- Верю.

- И ты думаешь, что где-то там, в каком-то царстве, нам с тобой будет лучше, чем тут, на Земле?