За землю отчую. - Юрий Галинский

«Скоро светать начнет, надо уходить, пока не заприметили!..»

Федор покинул кустарник и пополз обратно. Высокая трава хлестала его по лицу, холодные капли растекались по телу, попадали под шлем, но он думал только о том, что ползти придется еще долго. Наконец он встал, вытер ладони о кафтан и быстро зашагал.

Небо на востоке посветлело, занимался рассвет. В сумерках уже можно было различить одиночное дерево, к которому он привязал своего коня. Федор шел не таясь, выпрямился во весь рост, не обращая внимания на усиливающийся гомон в ордынском стане.

Сзади послышался конский топот и громкие крики. Сердце у Федора тревожно забилось — приметили!.. Оглянувшись, увидел в полутьме большую группу всадников; двое скакали впереди остальных. Нукеры были еще далеко, но Федор понял, что добежать к лошади не успеет.

Но что это?!. Конники, скакавшие впереди, разделились и понеслись в разные стороны. Федор едва успел упасть на землю, как ордынец промчался мимо, следом за ним — с полдюжины других. Из-под копыт коней взметнулась грязь, осыпала Федора мокрыми комьями. Топот усилился.

«Выходит, не за мной?!.» — Он приподнялся с земли, озадаченно вглядывался в ту сторону, куда поскакали всадники.

Вернулся в лесной стан в полдень. С трудом добудились Гордея. После бессонной, в тревожных думах, ночи у атамана шумело в голове, резало глаза — словно кто песком засыпал, не выспался, и ко всему еще этот недобрый сон. Будто стоит он один на дороге, а по ней идет воинство великого князя Московского Дмитрия Ивановича. Вдруг появилась телега, окруженная дружинниками. В ней двое — мужик и баба. У мужика мохнатые брови, черная борода оттеняет бледное, исхудалое лицо. Женщина закутана в платок, видны лишь застывшие глаза. Гордей пристально вгляделся в ее лицо и ахнул: да ведь это Марийка! А рядом — он, Гордей!.. И тут его растормошили —- прискакал Федор.

Так говоришь: ордынцев тысяч тридцать? — хмурясь, переспросил Гордей.

—- Может, и того более! — взволнованно подтвердил Федор.

Что ж,— задумался атаман, на лбу его пролегла глубокая складка.— Вельми добре, что вражью силу сумел разведать. Теперь давай думать, что делать станем.

Все сомненья и тревоги позабыты, мысли Гордея сосредоточились на одном — близкой битве с врагами.

Наконец примчался в лесной лагерь и Василько с дозорными. К Волоку им добраться не удалось — лишь чудом не столкнулись с ордынцами, но видели издалека конные дозоры князя Владимира Серпуховского. Двоюродный брат Дмитрия Донского, прозванный за Куликовскую битву «Храбрым», собирал в Волоке Дамском русские полки. Из Звенигорода, Рузы, Можайска и других, городов, из окрестных сел и деревень к нему шли конные княжеские и боярские дружины, пешее ополчение горожан и сирот. Пришел к Волоку и тарусский князь Владимир со своим немногочисленным отрядом. Но воинов у князя Серпуховского было значительно меньше, чем врагов.

Гордей и Федор долго расспрашивали Василька, потом все трое стали советоваться.

Крепко, видать, готовится князь Серпуховский к сече, да только выстоит ли против силы ордынской? — с со-* мнением покачал головой атаман.

Не лишней будет наша подмога, не лишней...— задумчиво сказал Федор.— Только вслепую не пойдем. Мыслю я, надо мне с Васильком вперед податься. Высмотрим все, а ты тем часом подойдешь со станичниками поближе. Мы тебе знак дадим, коли в сечу кинуться...

На том и порешили. Десяток дозорных во главе с порубежниками вскочили на коней и направились к Волоку, а Гордей, подозвав сотников, приказал:

Пора и нам выступать! Воев накормить, меда дать! А там и сбор трубить велите! Да чтоб через час никого, опричь баб, детишек и хворых, в стане не было!..

Гордей направился в свой шалаш, чтобы надеть кольчугу, взять меч и шлем; еще издали увидел Марийку, она уже успела облачиться в доспехи и теперь проверяла, остра ли сабля, захваченная у убитого ордынца.

Марийка! — оторопело уставился на жену.— Ты что — аль не слышала наказ?

Я с тобой, Гордей! — смело глядя на него, сказала она.— На саблях биться не хуже тебя могу.— И лихо взмахнула саблей.

Да пущай идет! — молвил старый Данило — он подошел к ним, еще не слышал разговор, но уже все понял. Хлопнул зятя по плечу, усмехнулся.— Такая тебе, атаман, бисова женка досталась, что не удержишь...—И, помолчав, задумчиво добавил: — Берегись не берегись, а от судьбы никуда не уйдешь.

ГЛАВА 22

Шуракальская орда, миновав сожженный Серпухов, двинулась на Москву. По обе стороны серпуховской дороги лежала опустошенная, обезлюдевшая земля. А навстречу крымцам шли большие и малые караваны — окруженные конными нукерами повозки, телеги, арбы с награбленным, пленники и пленницы, захваченный скот... Хану Золотой Орды Тохтамышу наконец удалось захватить Москву. Изо дня в день бросал он бессчетные полчища нукеров на стены Кремля. Приступ следовал за приступом, но осаждавшие никак не могли ворваться в стольный город урусутов. Подножья стен были завалены трупами ордынцев. Тогда Тохтамыш прибег к обману. В грамоте, переданной москвичам, он заверил их: «Вас, людей своих, хочет помиловать царь, ибо не виновны вы, не заслуживаете смерти. А ополчился я на великого князя Дмитрия, от вас же ничего не требую, кроме даров. Встретьте меня, откройте ворота, хочу лишь ваш город посмотреть, а вам дам мир и любовь». Сопровождавшие ордынского хана суздальские князья Василий и Семен всенародно поклялись на кресте, что Тохтамыш сдержит свое слово. Среди осажденных не было единства. Ремесленный люд —- кузнецы, оружейники, гончары, кожевенники, бочары и крестьяне из окрестных сел и деревень, что все эти дни стойко сражались на кремлевских степах, понесли большие потери — многие были ранены и убиты. Оставшиеся в городе бояре, архимандриты и священники сумели убедить уцелевших защитников крепости открыть ворота врагу. Осадный московский воевода князь Остей, который во главе депутации горожан вышел из Кремля для переговоров с Тохтамышем, пал первым. Ордынцы, ворвавшись в крепость, перебили и угнали в полон тысячи мужчин, женщин, детей, а потом подожгли ее...

Шуракальская орда Бека Хаджи преодолела уже больше половины пути от Серпухова до Москвы и расположилась на привал возле села Остафьево, когда прискакал гонец от Тохтамыша. В послании великого хана шуракальцам повелевалось идти к Волоку Дамскому и там соединиться с воинством двоюродного брата Тохтамыша Коджамедина. Заняв Москву, Тохтамыш бросил свои полчища на остальные земли великого княжества Московского. Владимир, Переяславль, Дмитров, Углич, Звенигород, Руза, десятки городков, сотни сел и деревень были разграблены и сожжены. На севере семь туменов, по десять тысяч нукеров в каждом, во главе с другим двоюродным братом Тохтамыша огланом Бек Булатом подступили к Ростову и Ярославлю, чтобы захватить их и затем направиться к Костроме, где великий князь Московский Дмитрий Иванович собирал русские полки. Двадцатипятитысячная рать Коджамедина двинулась на Волок Дамский.