Короли старшей школы - Меган Брэнди

– Ты доверяешь ему вести ее?

– Я доверяю ему, чтобы позволить ей вести его. – Я отвожу взгляд. – Я бы отрезал ему яйца несколько недель назад, если бы не сделал этого.

– Да, хорошо, попробуй быть тем, кого она оставила позади, пока он, блядь, шел рядом с ней. Он заплатит за это, даже если ты этого от него потребовал. – Ройс отталкивается от стены, в следующую секунду стуча в дверь. – Я хочу ее видеть.

– Ройс, остановись.

– Чувак, пошел ты! – Он разворачивается, толкая меня в грудь. – Черт. Ты! Тебя здесь не было, ты не знаешь и половины того дерьма, через которое она прошла с того дня, как ты сбежал! – кричит он во всю глотку.

Медсестра выныривает из того, что, по словам Ройса, является палатой Кэптена, и исчезает в другом конце коридора, в то время как Виктория и Бишоп появляются вдалеке, оба не утруждают себя тем, чтобы скрыть то, что они смотрят, вероятно, наслаждаясь этим дерьмом.

Ройс слишком взвинчен, чтобы заметить это.

– Ее кинули. Я имею в виду, это полный пиздец, – огрызается он. – Я бы поклялся, что после всего дерьма последних нескольких недель хуже уже быть не могло. Но нет.

– Что случилось?

– Чувак, пошел ты! Я не собираюсь облегчать тебе жизнь. Ты ушел, и не только от нее, ты оставил всех нас. Кэптен чуть не умер, он мог бы, они оба, мать твою, могли бы, и кто знает, может быть, я бы никогда тебя не нашел! Ты бы даже не узнал!

– Я бы не остался там навсегда.

– Нет, вернулся бы сразу после похорон и после того, как это чертово место развалится. Если бы Рэйвен не взбесилась и я не спросил, нужна ли ей музыка, я бы никогда не узнал, что у тебя ее айпод, и не отследил бы его. – Он хмурится. – Тебе не нужно было видеть лицо Кэптена, когда он очнулся после того, как был без сознания больше двух недель и нам пришлось сказать ему, что его брат бросил свою семью, как слабая девка!

– Я был слаб! – кричу я в ответ, вскидывая руки.

– Да, ты, блядь, был! – Ройс гремит. – Ты хотя бы задумался, что он чувствовал? Ты знаешь Кэптена, Мэддок. Ты же знаешь, что каждую секунду, проведенную с ней, он чувствовал вину каждой клеточкой тела. Он делал то, на что ты согласился, помогал всем нам, помогал ей, и он чувствовал себя виноватым за это. Твой уход только усугубил ситуацию. Ты подтвердил, что, по его мнению, у него есть причина чувствовать, что он предал тебя, а он скорее умрет, чем сделает это, ты, жалкий кусок дерьма!

– Я жалок, – я соглашаюсь с ним, что только еще больше выводит его из себя. – Я никогда в жизни не чувствовал себя таким чертовски жалким, чертовски беспомощным, как в тот день, когда уехал. За несколько дней до этого, если ты действительно хочешь знать.

Я подхожу к нему ближе, но он толкает меня, отчего я отлетаю спиной к стене.

– Ты чувствовал себя беспомощным?! – рявкает он, приближаясь ко мне. – Ты, блядь, чувствовал себя беспомощным?

Издевательский смех прорывается сквозь его ярость.

– Попробуй на самом деле быть беспомощным, ублюдок. Попробуй понаблюдать, как у нее подгибаются колени, как ее тело обмякает, когда она ломается сильнее, чем, наверное, когда-либо, черт возьми! Попробуй быть тем, кто проведет ее через это, желая успокоить ее, зная, что есть только один гребаный человек, которого она действительно хотела в тот момент! Кто-то, кто, я даже не уверен, заслуживает ли ее теперь!

Нож в живот.

Что, черт возьми, здесь произошло, пока меня не было?

– Ты бросил ее, – кричит он мне в лицо, его тело сотрясается от ярости.

– Я отдал ее, Ройс. – В моей груди возникает глубокая боль. – Я отдал ее, потому что кто-то сказал мне, что я должен. – Мои глаза сужаются. – Никогда, никогда я не позволял кому-то войти и забрать то, что было моим, никогда я не боролся со всем, что у меня было, черт возьми, чтобы сохранить или защитить то, что принадлежало мне, и я просто… – Я замолкаю, сжимаю челюсть. – Я отдал ее, и я никогда не прощу себя за это. Никогда. И я бы никогда не попросил тебя, или ее, или Кэпа простить меня за это.

Ройс пробивает дыру в стене рядом с моей головой, прежде чем отступить, свирепо глядя на меня.

– Хочешь знать, что еще хуже?

Неохотно его взгляд возвращается ко мне.

– Я хочу пойти к ней, заставить ее ненадолго забыть, заставить ее чувствовать себя хорошо единственным известным мне способом. И я хочу сделать это сейчас, пока мой брат лежит там с пулевыми отверстиями в теле.

На лбу Ройса появляются глубокие складки.

– Облажался, да? – Я отвожу взгляд. Он ничего не говорит. – Я хочу ее, брат. Сейчас, завтра, всегда. – Я невесело смеюсь, закрывая глаза, когда всего этого становится чертовски много. – Я не думал об этом, когда это случилось, у меня не было времени или я не позволил себе, черт возьми. Все, что я знал, – что в тот момент она была в порядке. В безопасности и подальше от Коллинза. – Я встречаюсь взглядом с Ройсом. – Она не собиралась соглашаться. Она сказала мне нет, как сказала ему нет. Она была настроена выйти замуж за Коллинза, сказала, что никогда не встанет между нами.

Ройс стонет, качая головой.

– Какого хрена ты сделал, брат?

– Сказал ей, что брошу вас, если она этого не сделает.

Он делает глубокий вдох, глядя на свои окровавленные костяшки пальцев:

– Облажался.

Я киваю.

– И ты все равно ушел.

– Я пытался, но, черт возьми, не смог, – признаюсь я. – Стоять рядом, видеть их вместе. Представь, как я отвожу взгляд, когда его губы касаются ее губ, зная, что происходит ночью, когда они остаются одни. А потом, позже, поиграем в семью с Зоуи? – Моя челюсть сжимается. – Я бы, блядь, сломался. Я бы забрал ее у него, разъебав всех в процессе. Уход был единственным вариантом.

Он смотрит на меня с минуту, а потом тихо говорит:

– Я не сочувствую тебе. Я не могу, не после всего, что она пережила. Я пытался быть рядом с ней, чтобы она чувствовала себя в безопасности, обнимал ее, и она позволяла мне. Как-то это помогло, я знаю, что помогло, но недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. – Он сглатывает, следит за каплями крови