Зеленая - Джей Лейк

Маленький Карин все больше мрачнел.

— Одно дело, когда мальчишки просто задирают друг друга, — заявил он как-то вечером, когда мы ели полусырую бледную рыбу с резиновым мясом. Тамошняя еда оставляла желать лучшего, хотя специи частенько были божественными. — И совсем другое дело, когда между товарищами зреет ненависть. — Он повернулся ко мне: — Зелёный, выйди вперед!

Я сделала, как было велено.

Хозяин кивнул, и кто-то сильно толкнул меня в спину и повалил на землю. Рави, его дружки, а за ними и остальные мальчишки набросились на меня всем скопом. Меня били кулаками и ногами, а я не могла ни уклониться, ни достать нож. Скоро я стала захлебываться кровью и едва могла дышать — так мучительно болели ребра.

Свернувшись калачиком, я плакала. В то же время я понимала, что меня не убьют. Если бы они хотели меня убить, то убили бы уже давно. Лежа в грязи, избитая, окровавленная, я дала себе слово, что больше никогда не позволю себя унижать и не вступлю в бой с толпой противников.

— Хватит, — распорядился Карин. — Зелёный, ты прощен. Ты прощаешь своих друзей?

Я с трудом поднялась на ноги. Каждый вдох отдавался мучительной болью в груди; похоже, мне разбили коленку. Мне хотелось закричать: «Нет, во имя всех спящих богов, пусть они сгорят на Колесе!» Но даже у меня не хватило бы сил устоять против того, что ждало бы меня в таком случае.

— Я всех прощаю, — солгала я, опустив глаза, чтобы Маленький Карин ничего не смог в них прочитать.

— Тогда одолжи мне свой нож, — сказал он. — Он будет мне нужен на какое-то время.

— Я… — Я со всхлипом вздохнула. — Ты ведь сам запрещал мне обнажать нож в твоем присутствии!

— Рави, принеси мне его нож! — распорядился Маленький Карин.

Рави выхватил нож у меня из-за штанины и осторожно подал главарю рукояткой вперед.

Меня вырвало; потом я пошла спать за компостную кучу — в ней мы иногда прятали ценности, чья принадлежность оказывалась спорной.

На два дня меня оставили в покое. Все как будто забыли про меня; никто не удосужился принести мне еды, и за водой я тоже ковыляла в одиночестве.

На третий день я снова явилась к Маленькому Карину. Никого из мальчишек в его палатке не было; они собирали дань с приезжих и грабили несчастных нищих. Чуть раньше меня разбудил Рави; он издали заорал, чтобы я в полдень явилась к главарю. Увидев, что солнце на палец не доходит до зенита, я направилась к хозяину.

Маленький Карин сидел на троне, сделанном из старой винной бочки. Его сиденье было устлано парчой, явно привезенной из заморских краев: по выделке парча совсем не походила на калимпурские ткани. Не обращая внимания на солнце, которое пекло ему голову, он следил за движущейся, толкающейся очередью людей и повозок у меня за спиной. Челюсти у него были плотно сжаты. Потом он повернулся ко мне и закатил глаза. Некоторое время мы оба молчали.

— Будь я поумнее, я бы, наверное, убил тебя сейчас. — Маленький Карин пошевелил обрубками пальцев на искалеченной руке, как будто собирался меня задушить. — К сожалению, я слишком мягкосердечен. Настоящий болван!

Я понимала, что он себя переоценивает, но держала язык за зубами. В крайнем случае, я всегда могу от него убежать, хотя у меня и болит все тело.

— Но… — он замолчал и поерзал на своем троне, — я не обладаю Правом смерти. Те, кто подталкивают души к Колесу, ревностно охраняют свои привилегии. — Маленький Карин наклонился вперед. — Ты ведь никогда не жил среди своих сверстников?

— Да, — призналась я. Хотя я ни слова не рассказывала о себе, каким-то образом он догадался.

— Сразу видно. Ты не умеешь завоевывать доверие. Ты не понимаешь, как надо себя вести, чтобы не настроить против себя остальных… — Карин вздохнул. — Поверь, я не видел мальчишки ужаснее тебя после того, как сам вырос в полный рост. Работаешь ты хорошо; ты умеешь убедить глупцов и припугнуть несогласных. Но ты не умеешь отключаться и быть просто мальчишкой среди других мальчишек. Боюсь, ты не дорастешь до того времени, когда станешь мужчиной среди других мужчин.

Я, разумеется, знала, почему это невозможно, ведь я — совсем не мальчишка и никогда не стану мужчиной. Но мне интересно было узнать, каков ход его мыслей.

— Что ты имеешь в виду, господин?

— Кто-нибудь гораздо раньше убьет тебя из злости или защищаясь. При таком характере, как у тебя, твоим врагам легко будет преодолеть запрет на Право смерти. Они даже не усомнятся в том, что имеют право убить тебя! — Маленький Карин достал из-за пояса мой разбойничий нож. — Я отпускаю тебя. Как можно скорее беги за ворота, в город. Иначе Рави и его дружки непременно попытаются тебя убить.

Как ни странно, мне не хотелось уходить. Я сама себе удивлялась. Впервые после того, как я рассталась со Стойким, мною овладели не отчаяние и злость, а какое-то другое чувство. Я наслаждалась им, как редкой, изысканной пряностью. Поклонившись Маленькому Карину, я взяла у него нож — он подал мне его черенком вперед.

— Ответь мне, пожалуйста, на вопрос. — Он понизил голос. — Я уже угадал, что ты вырос один за морем. Ты как тигр, рожденный в неволе. Твои зубы и когти очень сильны, но ты не умеешь охотиться и ладить с другими кошками… Признайся, ты мальчик или…

Взяв нож, я выпрямилась и посмотрела на него.

— Право смерти применяется к женщинам?

— Вот оно что… — Карин широко улыбнулся. — Значит, ты все-таки еще поживешь… Зелёная! Нет, в нашем городе к женщинам Право смерти не применяется.

Нож я сунула на прежнее место, под трико. Стараясь не показывать, как у меня болит все тело, я кивнула на прощание Маленькому Карину, взяла свою сумку, в которой лежал шелк, расшитый колокольчиками, смешалась с толпой и устремилась к воротам. Я знала теперь, как двигаться в такой неразберихе, когда можно угрожать, а когда лучше тихо отойти в сторону. Маленький Карин был прав — мне не хотелось снова встречаться с Рави, тем более вдали от главаря, который защитил бы меня.

За несколько недель я откормилась; в моем кошеле звенели несколько медных монет — да-да, я обзавелась и кошельком, и одеждой, более пригодной для здешней невыносимой жары. Чтобы с успехом начать новую жизнь в Калимпуре, мне не хватало одного: мужского полового члена.

Внутри город оказался таким же многолюдным, как и у ворот. Правда, никто не требовал платы за проход, зато меня постоянно окружала толпа. В Медных Холмах люди ходили размашисто, как будто каждый из них видел перед собой отдельную тропу. Здесь все толкались и рвались вперед, текли, как вода в реке, а жили так тесно, что все слышали, чем занимаются соседи.