Схватка с чудовищами - Юрий Карчевский

— Он имеет наемную силу. Считается кулаком. Вам следует обратиться в поселковый совет.

— Тут дело политическое и даже уголовное.

— Вы располагаете фактами?

— Ох, и демократию вы разводите, товарищ лейтенант! Брагин перед фашистами пресмыкался. Работал на них вместе с сыновьями. Продовольствием снабжал офицерскую столовую. Сыновья в полиции служили, облавы устраивали. А сейчас у него Краковский бывает. Его видели выходящим из дома. Да и не один он…

— Спасибо за подсказ, товарищ Заринь.

Вошел Лиханов. Он был бледен, худ, но уже в строю.

— Как чувствуешь себя, Иван? — поинтересовался Буслаев.

— Есть что-нибудь горячее, куда бы я мог приложить руки? Извини, дядя Заринь, не заметил.

— Слыхивал, что в «медвежьей берлоге» побывал. Как выдержал-то? Как здоровье?

— Спасибо.

— Может быть, надо чего для поправки: яичек, меда?

— Я заеду к тебе, дядя Заринь. Рука-то отчего забинтована?

— Да так, пустяки, — улыбнулся старик. — Решил зайчишек пострелять на обед, да замок у берданки разорвало. Двадцать лет старушка служила мне верой и правдой, а тут вдруг подвела. Теперь когда куплю новое ружье… Да и куплю ли… Большие деньги потребуются.

Буслаев достал из шкафа двухствольное охотничье ружье.

— Трофейное из банды Краковского. Устроит?

— С гравировкой, — разглядывая двухстволку, просиял Заринь. — Видать, знатному немцу принадлежало. Спасибочко.

— Не стоит благодарности.

Старик Заринь поцеловал ложе ружья, нацепил на плечо вниз стволом, нахлобучил шапку.

— Только расплатиться мне нечем с вами.

— Расскажи анекдотец. Вот и плата, — подсказал Лиханов.

— Это подходяще!.. — произнес Заринь. — Один бай был где-то на Западе, не то на Востоке. Одним словом в Африке.

— Это смотря из какой точки смотреть, — улыбнулся Буслаев.

— Я географиев не проходил, лейтенант… Принимали бая с почестями. Поставили перед ним огромное блюдо. А на нем верблюжонок жареный. Задумался бай: что делать с ним? Ему показали на нож, на брюхо. Вспорол верблюжонку брюхо. Глядь, а там другая диковина. Запеченый барашек в утробе лежит.

Буслаев и Лиханов рассмеялись.

— Баю намекают: разрезай-де брюшко и барашка. Вспорол бай и его. И вдруг, о Аллах! Из утробы ягненка квочка выпорхнула да как закудахчет! А за ней целый выводок цыплят! Разбежались по тарелкам гостей и давай все подчистую склевывать.

У Антона живот от смеха ходуном заходил. Иван же сказал не то серьезно, не то шутя:

— Какое же это угощение, если курица живая и вся в перьях?!

— Вот и бай растерялся, — сказал Заринь. — Хотел возмутиться. Что за шутки-де?! А ему и говорит хозяин: «Кушай, дорогой гость, все это и запивай кофе по-бедуински». А чашка-то чуть больше наперстка будет. Три глотка! И никакого тебе вина к такой закуске!

— Ваш бай, очевидно, побывал у племени бедуинов-верблюжатников, — продолжая смеяться, сказал Буслаев.

— Бай врать не станет. Рассказал, значит, правда. У него слово и дело в одной упряжке скачут, — произнес Заринь, смеясь.

— Спасибо. Развеселили нас, — поблагодарил Буслаев.

— Бывайте здоровеньки! — попрощался Заринь и ушел.

— Веселый старичок, — кивнул в его сторону Лиханов.

— Ты прав, — подтвердил Буслаев. — Ну, а у нас предстоят жаркие дела, Иван. Заринь — не единственный человек, который посетил меня в эти дни. Люди обеспокоены, возмущены тем, что гитлеровские каратели все еще разгуливают по нашей земле. Возлагают надежды на нас. Предлагают свои услуги. В результате встреч с ними вырисовывается ряд мест, где может бывать и, вероятно, бывает Краковский. Но охотиться за ним, значит, терять время впустую.

— А как же иначе можно его арестовать?

— Необходимо создать условия, при которых он сам придет к нам. Туда, куда мы пожелаем и где будем его ждать.

ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ

Все эти дни Антону было не по себе. Вечером в среду поднялась температура, стало лихорадить. Буслаев заметил покраснение и опухоль на левом бедре, гноилась ранка от осколка гранаты. Понимал: без врача и стационара не обойтись. До ближайшего госпиталя километров восемьдесят, а в получасе же езды на лошади — больница. Ночью, в глубокой тайне даже от осодмильцев Иван Лиханов отвез его туда.

Главный врач больницы Серебрянкин — человек пожилой. До войны заведовал сельской амбулаторией. Когда район оккупировали гитлеровские войска, преобразовал ее в частную клинику. Лечил население. Под вымышленными фамилиями у него лежали и подпольщики, и партизаны. Иногда его вызывали в гарнизонную санчасть, где по приказанию военного коменданта консультировал больных немцев.

Услышав звонок в дверь, Серебрянкин вышел. Первая мысль — не бандиты ли пожаловали за помощью? Такое случалось. Присмотрелся. Вроде бы нет, но все равно люди вооруженные.

— Рана рваная, — заключил он, осмотрев, — должно быть, осколком гранаты вас царапнуло.

— В лесу на мину напоролся, — не открывая действительных обстоятельств, в которых получил ранение, объяснил Буслаев.

— И температура, должно быть, от этого. Эк, как разнесло бедро. Как бы у вас, батенька, не начался сепсис.

— Это что-то серьезное? — поинтересовался Антон.

— В рану с осколками металла попали гноетворные микробы, и может начаться повсеместное заражение крови, — объяснил доктор.

— Что мне следует делать, чтобы предотвратить это?

— А ничего особенного. Лечь в мой стационар ненадолго и выполнять мои предписания. Только и всего. А иначе…

— У меня совсем нет времени, доктор.

— Тогда решайте сами. Вопрос стоит так: жить или умереть. Сейчас еще можно спасти вас, через час будет поздно.

— Вы убедили меня, придется выбрать жизнь.

— Так назовите свою фамилию. Я должен вас зарегистрировать. Таков порядок, установленный райздравом.

— А вы могли бы записать в книге другой диагноз, не связанный с ранением? — поинтересовался Антон.

Серебрянкин вопросительно посмотрел на клиента, на Лиханова. На стволы автоматов. Иван Лиханов предъявил ему милицейское удостоверение личности.

— Понимаю, — поправил пенсне главврач. — Поставлю фолликулярную ангину. Вас это устроит?

— Да. Пожалуйста.

— Фамилию можете не называть. Запишу вас как Иванова. А вот палату… — он задумался. — На мезонин согласны?

— Там много больных?

— Вы будете лежать один.

Возвратившись к себе в отделение милиции, Лиханов распространил среди осодмильцев версию, что Буслаева вызвали в областное Управление НКГБ и он ранним утром уехал в город. Это быстро разнеслось среди населения.