Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Все понятно, все логично. Кроме одного.

Как только это не пришло мне в голову раньше? Не иначе частые удары по голове мне не на пользу.

— А какое отношение мы вообще имеем к Пандоре и Альянсу? — спрашиваю. — Мы же из полиции Нового Рима… Или нет? — сама понимаю ответ на свой вопрос по тому, как изумленно вытягивается у Ника лицо.

— Ну даешь, зомбячка, — восторженно восклицает Дэвин. — Даже я в курсе, где ты работаешь.

Мне так не нравится происходящее, что даже пропускаю «зомбячку» мимо ушей; хмурюсь.

— В полиции, — получается не слишком уверенно.

Но ведь я четко видела в своих воспоминаниях эмблему со стилистически выполненной буквой «П». И то, что училась в Полицейской Академии Нового Рима, тоже помню совершенно точно.

— Так-то оно так, детка, — загадочно тянет время Дэвин, так, что мне окончательно становится не по себе.

Только отмахиваюсь. Видимо, кусок хлеба после двух недель овощей поднял настроение беглеца на такую высоту, что тот совершенно не может сдержать свое чрезмерное остроумие.

Поворачиваюсь к Нику, красноречиво приподняв брови.

— В полиции, — подтверждает напарник. Вздыхаю с облегчением: а то напридумывала себе. — Только в международной.

Замираю на середине выдоха.

— Интерпол, детка! — весело подытоживает Дэвин. — Йе-хуууу!

Ник хлопает меня ладонью по спине.

— Эм, дыши.

ГЛАВА 28

— Почему ты сразу не сказал, что мы работаем на Интерпол? — первое, что спрашиваю, когда оказываемся в нашей комнате наедине.

Обсуждать что-либо при Дэвине показалось мне провальной идеей заранее: обсмеет все, что угодно, не забыв приправить свои неуместные шуточки «зомбячками» и «детками».

— Я понятия не имел, что ты этого не вспомнила, — откликается Ник. Подходит сзади, обвивает руками под грудью, прижимает к себе, кладя подбородок на мое плечо. Вздрагиваю. Такая близость мне чужда, непривычна. Тем не менее не отталкиваю, а напарник делает вид, что ничего не заметил. Не мог ведь не заметить, правда? — Эм, не пойму, почему тебя это так поразило, — продолжает беспечно. — Те же копы, только поле деятельности пошире.

— Те же копы — вид сбоку, — передразниваю. — Пошире… В масштабах Вселенной, ты хотел сказать?

— Не усложняй, — Ник улыбается, чувствую щекой его улыбку.

Постепенно расслабляюсь в его объятиях. Он мне не враг, совершенно точно не враг.

— Что ты думаешь о Дэвине? — спрашиваю; откидываю голову напарнику на плечо. В кольце его рук действительно тепло и уютно. К этому можно привыкнуть.

Ник задумывается на пару секунд.

— Он авантюрист, — говорит, наконец, — но точно не злодей. Специально такие люди не подставляют, но как появится возможность — только мы его и видели.

— Не появится, — обещаю. Что бы там ни было у нас в прошлом, в настоящем я не испытываю к нему теплых чувств, а для дела он необходим. Поэтому нет, не сбежит. Если выживем сами, то и его доставим до места назначения. — Ник, что ещё важного я не помню?

Накрываю его руки своими, провожу от плеча к локтю кончиками пальцев, едва касаясь. То, что было утром, в порыве страсти, стресса и, можно сказать, умопомрачения, не в счет. Я отвыкла от прикосновений, которые приносят радость, а не страх и боль.

Борюсь с выработанными за два года рефлексами, которые отчаянно протестуют и требуют немедленно отойти.

Не хочу быть запуганным животным. Хочу быть свободной.

Но так, как прошлым утром, не получается. Я снова я, с ясным рассудком и своими страхами. И даже то, что я решила сама протянуть руку и дотронуться до мужчины — уже ужасно смелый поступок для меня сегодняшней.

— Если бы я точно знал, что ты помнишь, то рассказал бы.

— Ладно, давай с другой стороны, — предлагаю, продолжая свою нехитрую ласку — только по руке, кончиками пальцев. — Что я пропустила? Произошло с кем-то из наших знакомых что-то важное? Моя… мама? — голос подводит, и моя кисть замирает. — Ты что-нибудь о ней знаешь?

Пауза.

— Эм, она умерла пять лет назад.

Закусываю губу едва ли не до крови. Молчу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Джилл вышла замуж, — преувеличенно бодро продолжает Ник, стремясь поскорее отвлечь меня. В общем-то, ему удается.

Джилл… Моя подруга, с которой мы вместе делили годами комнату. Рыжеволосая девушка с маленьким вздернутым носом и с россыпью веснушек на лице. Я мало что о ней помню, но точно знаю, что очень ее любила.

Улыбаюсь.

— За кого?

— Ты его не знаешь. Они познакомились в прошлом году. Джерри — хороший парень. Я был на их свадьбе.

— Ты? — удивляюсь. — Что ты там делал? Вы разве были дружны с Джилл?

— Не-а, — отвечает беспечно, усмехается. — Ты пропала, у нас обоих сдавали нервы… Она мне позвонила, я приехал к ней с парой бутылок чего-то крепкого… Разговорились. Потом что-то помогал ей по мелочи. Она смешная. Вроде бы взрослая, но несамостоятельная до жути.

— Я всегда старалась ее оберегать, — вздыхаю. — А моя девочка вышла замуж без меня… Хорошо, что у нее все хорошо.

— Эй, не грусти. Погуляешь еще на их годовщине, — Ник тихонько встряхивает меня за плечи.

— Угу, — отзываюсь, не спеша верить в то, что такое возможно.

Это звучит волшебно, сказочно.

Накатывает усталость, да так резко, будто на мои плечи вдруг наваливается гранитная плита.

Пошатываюсь. Должно быть, и вовсе свалилась бы на пол, если бы Ник крепко меня не держал.

— Мне нужно прилечь, — бормочу.

— Конечно, — кольцо рук мгновенно разжимается; тем не менее мужчина не отходит от меня, словно побаивается, что я таки не удержусь на ногах и рухну. — До завтрака еще часа два, успеем.

Верно, ему же на рудник, заниматься тяжелой физической работой после бессонной ночи.

Сбрасываю ботинки и забираюсь в постель, не раздеваясь. Ложусь на бок, лицом к краю, складываю ладони под голову. Глаза слипаются. Слишком много всего накопилось за эти два дня: слишком много информации и мало сна.

Кровать прогибается с другой стороны.

— Эм?

— М-м? — отзываюсь сонно.

— Можно тебя обнять?

Это был очень долгий день. Трудный и переполненный для меня во всех смыслах: и чувствами, и полученными сведениями. И я неимоверно ценю то, что Ник сейчас не занимается самоуправством, не навязывается и ни на чем не настаивает.

— Можно, — шепчу и крепко зажмуриваюсь.

Напарник тут же обнимает меня, размещая руки под моей грудью, притягивает к себе.

Я не боюсь его, он мне не чужой и его прикосновение не неожиданно — я сама разрешила. Но все равно вздрагиваю. Естественно, Ник чувствует.

— Эм, как мне доказать, что я никогда не причиню тебе вреда? — тихо спрашивает за моей спиной.

Слишком сложный вопрос.

— Просто будь собой, — отвечаю, кладя ладонь поверх его руки.

Дальше — темнота.

* * *

Вокруг шумит город.

Улицы узкие, многолюдные. Под ногами валяется мусор, ботинки хлюпают по какой-то жиже. Гомон голосов, гудки наземных автомобилей и флайеров.

Толчок в бок. Еще один. Затем женский визгливый голос, осыпающий проклятиями «ничего не видящую перед собой молодежь».

Мою ладонь сжимает чужая. Мужская, крепкая. Ее хозяин тянет меня за собой, заставляя ускорить шаг.

— Эмбер, ну же! Детка, мы опоздаем!

Одного со мной роста, черноволосый, гибкий. Оборачивается через плечо, и я вижу черные глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, и пухлые кривящиеся в ухмылке губы.

— Детка, ну же!

— Да иду я! — огрызаюсь.

Звуки вокруг слишком громкие. Сливаются в единую какофонию, оглушают.

Снова налетаю на какого-то человека. Получаю проклятие вслед, тру ушибленное плечо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не надо было курить ту дрянь в подвале у Хьюго, не надо было…

* * *

Поцелуй. Влажный. Холодные губы.

Я дрожу. Слишком холодно, а на мне мало одежды.