Модус вивенди - Дарья Кузнецова

— Добрый вечер, Ваше Сиятельство, — кивнула я в ответ, гадая, зачем могла понадобиться этой даме и при чем здесь, в самом деле, Одержимые. — Чем обязана удовольствию видеть вас?

— Я, как и все здесь, хотела бы вас поздравить, — с легкой улыбкой на чувственных полных губах ответила она. — Но одновременно, в отличие от всех них, предостеречь. Мне импонируют ваш ум и ваша рассудительность; умных женщин немного, и я искренне считаю, что нас нужно беречь.

— С удовольствием выслушаю ваш совет, — медленно кивнула я.

— Я бы не рекомендовала вам так спешить с этим браком, — она слегка повела плечами. — Собачья преданность Одержимых первое время льстит, но потом утомляет. И подобные сцены, увы, неизбежны, — женщина неопределенно взмахнула рукой. — Кроме того, конкретный выбор, — она сокрушенно вздохнула и с явным неодобрением качнула головой. — Ветров был неплох в постели раньше; теперь, наверное, и вовсе великолепен, но стоит ли ради этого терпеть его недостатки? А уж тем более выходить замуж, — протянула она. — Немного поразвлечься, и будет. В конце концов, им можно записать в плюс, что уходят они с видом оскорбленной невинности, молча и навсегда. Забавно.

А я едва не поперхнулась воздухом от этих слов. Мысли в голове по ощущениям вскипели, сталкиваясь между собой, а через мгновение разом куда-то выветрились, оставив звенящую пустоту. Я не просто не знала, как на это реагировать, — я вообще подумала, что мне послышалось.

— Но, пожалуй, — тем временем невозмутимо продолжала графиня, — такое тело пропускать грешно, здесь я согласна.

— Предлагаете после уступить его вам? — наконец сумела ответить я.

И сама поразилась, как спокойно прозвучал голос, не выдав ни единой эмоции. А их было много, очень много: там, где секунду назад была пустота, поднялась настоящая волна удивительно ярких и сильных чувств, почти не замутненных связными мыслями. Граничащее с шоком удивление, растерянность, почти ужас от того, что она — вот так! — говорит о живом человеке. Живом, думающем, чувствующем… даже не как о животном — о новом наряде иные отзываются с большим уважением.

А вслед за этим пришла ярость. Даже не злость — застилающее глаза бешенство. Что посмела предположить во мне собственное подобие. Что посмела высказаться в таком тоне. Что посмела так низко, так гадко — об Игоре. Который спас мне жизнь, который упрямо заботился обо мне, невзирая на протесты, который так искренне и открыто любил, что от этого делалось не по себе.

— О, нет, благодарю, — рассмеялась она. — Если только чучело из него сделать.

Чувствуя, что сейчас, если не выскажу все что думаю, попросту вцеплюсь ей в горло, я набрала в грудь воздуха…

— Смотрите, как бы из вас чучело не сделали, — прозвучал почти над ухом спокойный и откровенно насмешливый мужской голос. Я стремительно обернулась, намереваясь на очередном любителе подкрадываться со спины сорвать хотя бы часть раздражения, но запнулась, опознав нового участника беседы. Позади меня, с каким-то гастрономическим интересом разглядывая Ремезову, невозмутимо сложив руки за спиной, стоял Лев-Людоед собственной невзрачной персоной. Коротко остриженные седые волосы, сухое костистое лицо, тонкие невыразительные губы, светлые серо-голубые глаза — две безжалостные льдинки. Среднего роста, худощавый, в том же темно-сером мундире без знаков различия, что и в первую нашу встречу в коридорах дворца.

— Как не стыдно говорить с дамой в подобном тоне, — укоризненно улыбнулась она.

— Я с дамой и не говорю, — все с той же невозмутимостью проговорил он. — А для змей и крокодилов подобная участь бывает закономерной, когда они выползают из своих нор и начинают бросаться на людей, — тонкие губы сложились в жесткую циничную усмешку, никак не отразившуюся в глазах.

А я вдруг испытала нечто сродни ощущениям раскаленной сковородки, которую сунули под ледяную воду. Вся ярость, все почти не контролируемое бешенство от нескольких слов постороннего человека паром вышли на долгом выдохе.

— Осторожно, со львами такое тоже случается, — все с той же ленивой мягкостью пригрозила Ремезова.

— Зубы обломаешь, — спокойно возразил Измайлов. — Пошла вон, пока я не проверил приглашение, которого у тебя нет и не могло быть.

И она действительно ушла. Спокойно и с достоинством, будто не ее, графиню, сейчас выгнали вон, как побирушку. А я вдруг почувствовала себя не дома на Земле, среди людей, а где-то в совсем чужом и не самом лучшем мире.

— Пойдемте, Вета Аркадьевна, — с той же невозмутимостью, с какой только что грубо выставлял Ремезову, но гораздо мягче обратился ко мне мужчина, предлагая локоть. За который я уцепилась машинально — было ощущение, что без поддержки я просто упаду. В обморок или по меньшей мере просто на пол, потому что ноги откажутся держать.

— Что это было? — все-таки дрогнувшим голосом уточнила я.

— Вы имели неудовольствие лично познакомиться едва ли не с самой одиозной личностью Империи, Ваша Светлость, — пояснил он. — Не стоит так близко принимать ее слова, ее мнение и виденье мира. Графиня очень умна, но ее умение разбираться в людях ограничивается только способами получения от них выгоды.

— Но она… — попыталась возразить я, чувствуя, как в душе шевельнулись отголоски злости.

— Она может думать что захочет. Не стоит из-за этого переживать, злиться и нервничать. Я рад, что успел вовремя и ничего непоправимого не произошло.

— Вы так разговаривали с ней, — задумчиво проговорила я. — Как будто она…

— Я разговаривал с ней ровно так, как она того заслуживает. Я стараюсь разговаривать так со всеми людьми — по их заслугам, — опять перебил меня Измайлов. — Опережая ваш следующий и главный вопрос, касающийся ее слов об Игоре, вам лучше задать этот вопрос лично ему.

— Даже женщина может отвечать на суде чести, а она…

— В очень, очень особых случаях. А она тоже неплохо знает дуэльный кодекс — и никогда не перейдет ту грань, когда вызов станет возможен. А если перейдет, то откажется от дуэли. И, в свою очередь, никогда не вызовет обидчика, даже имея право выставить кого-то взамен себя. Госпожа графиня смутно знакома с таким понятием, как честь. Весьма смутно.

— А куда мы идем? — опомнилась я, потому что мужчина явно направлялся к выходу из зала.

— Не беспокойтесь, вам ничего не грозит. Я просто выполняю функции курьера: меня попросили пригласить вас для конфиденциальной беседы, и я этим занимаюсь.

— Игорь? — тут же уточнила я.

— Не совсем, — чуть улыбнулся мужчина. — Их Высочество. Они по понятным причинам недолюбливают графиню и попросили меня спасти вас от общения с этой особой.