Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

- Городские сволочи, - угрюмо отвечала казачка, - их тогда больше сотни пришло.

«Ну понятно, этот Черкас перебил команду и ограбил не ту баржу, Папа Дулин прислал людей напомнить ему, кто тут на реке хозяин. Теперь этот Черкас даже говорить про лодки не хочет. Что ж… это вполне меня устраивает». Горохову в принципе было всё ясно, но лодка ему всё равно была нужна:

- Наверное, нужно спросить про лодки у Василька? Думаешь, он сможет поговорить с Черкасом?

- Да говорю же, нельзя про лодки ни с кем говорить, – твёрдо отвечала казачка.

- И что же делать? Мне понадобится лодка.

Самара помолчала, всё ещё косилась на него, наверное, всё ещё вспоминала хамский жест Люси Проказы. А он молча ждал, видя, что у неё что-то есть на уме. И она наконец произнесла:

- Ни с кем говорить не нужно, я знаю, где Черкас прячет свои лодки.

«Это просто идеальный вариант».

Горохов улыбнулся, провёл по её красивым волосам рукой, повалил женщину на мягкий войлок и поцеловал в губы.

- Что там у тебя?! - кричал Горохов снизу Дячину.

- Прихват! - кричал тот в ответ.

День катился к самому пеклу, время почти двенадцать, инженер уже думал остановить работу, и тут как раз прибежал один рабочий к нему в палатку и сказал, что бур встал.

- Прихват, - сообщил рабочий. – На сорока двух тарах.

Горохов накинул пыльник и фуражку и быстро пошёл к вышке. Перчатки не надел сразу, поручни у лестницы раскалены так, что руки обжигают. Залез на площадку, туда, где перемазанные и уставшие, и мокрые от пистонного поливания себя водой, стояли буровики и бот Помбур.

- Привод сорвало, но я глянул, шестерни все целы, через час заменю подшипник, и всё будет готово, – рассказывал буровой мастер. – А вот колонна стоит намертво.

- Смена породы? Новый пласт? – спрашивает Горохов, глядя, как на площадку влезает Баньковский.

- Не-е… Бур ровно шёл, и тут вдруг как ударился, – отвечает Дячин, - думаю, камень.

- Камень? – сразу захныкал инвестор, как только влез на площадку. Он встал за ПУ и начал зачем-то хвататься за рычаги и всё трогать. – Что? Долоту конец?

- Вытащим - посмотрим, но думаю, что да…, - нехотя отвечал буровой мастер, убирая руки инвестора от пуска лебёдки. Не хватало ещё и лебёдку сорвать до кучи.

- Да как же так? Ну как так-то? – возмущался Толик, заглядывая в лицо буровому мастеру. – Ну что за невезение? Ну что за непруха такая? Или эта чья-то оплошность? – он вдруг уставился на бота. – Может, это он навертел? Надо поглядеть договор, мы можем в этом случае подать на них в суд?

- Господи, Толя, ну какой здесь суд, мы на краю мира, - Горохов поморщился. – Здесь судит Папа Дулин, местный сеньор, здесь феодализм, Толя. А дал нам этого бота дружок Папы, такой же бандит, как и он. Пойдёшь к Дулину жаловаться, тебя просто выкинут в реку. И всё.

- Но что-то нужно сделать? – бубнил Баньковский.

- Толя, - он начинал раздражать инженера, - угомонись. Бот тут не при чём. Мы, скорее всего, напоролись на камень.

- Ну откуда взялся этот камень? – почти хныкал тот.

- Да как же им не быть, - Дячин обвёл рукой округу, - гляньте, скалы повсюду, вон, куда ни глянешь - везде камни.

Вот только инженер сомневался, что долото налетело на кусок такой скалы, скалы-то из песчаника, долото его бы погрызло, а чтобы так свернуть привод и намертво заклинить колонну, нужен был базальт.

- Что? Долоту конец? – всё не унимался Баньковский.

- Конец, конец, - отвечал инженер, подходя к редуктору, с которого уже сняли крышку. – Скажи спасибо, что привод почти цел остался.

- Легко ты вот так ко всему относишься, Калинин, - ныл Толик, - а ты знаешь, сколько такое долото стоит?

- Знаю, Толя, знаю, - врал ему инженер, он плохо знал современные цены на отдельные узлы оборудования, он уже думал, что делать дальше, - Женя, снимай привод, пока жара, отволоки его в тень, пусть Помбур поменяет подшипники, а потом, как прохладнее станет, вытащи колонну, только на лебёдку не упирай, сразу не тяни, сначала её раздёргай, а потом поменяй долото.

- Думаю «шарошку» не ставить, поставлю фрезу, - предложит Дячин.

- Да, попробуй фрезой, пробуй соскоблить его на малых оборотах. Но перед этим пройдись ещё расширителем скважин.

- Это разумно, но так мы день потеряем, – отвечал буровой мастер, косясь на инвестора, который ещё больше грустил, слушая их.

- Ничего, зато новое долото целее будет, – Горохову нравился Дячин, ему даже и объяснять ничего было не нужно, он и сам всё знал. Решение буровика поставить в данном случае фрезу было правильным.

Инженер стал спускаться с площадки, а Толик топал по железным ступеням следом и продолжал жаловаться:

- Потери. Потери…

- Толя, хватит ныть, - уже еле выдерживал инженер, - это буровая, бурить дело очень дорогое, ты пока потерял всего одно долото и два подшипника.

- А ещё простой, - простонал Баньковский. – Выпадаем из графика.

- Какой простой? Температура пятьдесят пять, я уже час назад думал людей снять с площадки. – Горохов остановился и пригрозил инвестору пальцем. – Толя… Прекращай ныть, во-первых, ты всех раздражаешь, а во-вторых, таких бабы не любят.

- Да я знаю, - согласился тот невесело, - от меня же две жены ушло.

- Ну так делай выводы, Толя, делай выводы.

- А это точно не страшно, что мы это… на камень налетели?

- Камень - это, Толя, не страшно, моли Бога, чтобы это не была базальтовая плита. А вот тогда, Анатолий, ты и поплачешь, потому что придётся менять местоположение вышки. И вот это уже будут настоящие простои и провалы твоего графика.

Глава 30

То, что вопрос с доктором Рахимом придётся решать, у инженера сомнений не было с самого начала. Уже после первой встречи с Людмилой это было ясно. Тогда вопрос стоял так: либо просьба Людмилы, либо конец операции и уход. Он уже тогда склонялся к тому, что Люсичке придётся помочь.