Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Еще не совсем проснувшись, Билон наскоро умылся и пошлепал в кухоньку, чтобы приготовить лакин. Руки сами справлялись с делом и действовали автономно от только выходящего на рабочий режим мозга. Лишь наливая напиток в чашку, Билон, наконец, осознал, что делает. Он вздрогнул, и кипяток пролился на стол, растекшись лужицей по однотонной светло-зеленой клеенке.

Он никогда не готовил себе лакин с раннего утра, и вообще за время пребывания в Заморье пристрастился к хорошей скайре, которую обычно и пил после завтрака. Это была привычка не его, а Чарнеша.

Билону стало страшно. Он уже привык к тому, что выглядел, как Чарнеш, двигался как Чарнеш, говорил как Чарнеш и узнавал людей, которых знал не он, а Чарнеш. Но неужели он стал чужим самому себе настолько, что даже бессознательные привычки стали у него такими же, как у двойника?! И что в конце концов останется от него самого?!

- Вы неспокойны?

В маленькой кухоньке незаметно появился немолодой заморец, который жил в смежной комнате и наставлял Билона в проведении многочисленных процедур. В представлении Билона он напоминал механика, постоянно крутящегося вокруг гоночной машины, осматривая ее и что-то подвинчивая во время остановок.

Волнуясь и поэтому говоря немного косноязычно, Билон попытался объяснить, что его беспокоит. Но заморец понял его.

- Не бойтесь, это не навсегда. Избавившись от маски, вы снова обретете самого себя. Пощупайте себя за правым ухом. Там есть складка, потянув за которую, вы снимите с себя личину. Если вам совсем невмоготу, можете сделать это даже сейчас.

- Нет, — Билон покачал головой. — Не бросать же все в последний момент.

- Вы уезжаете уже сегодня?

- Да, поезд без трех минут десять.

- Время еще есть, — заморец внимательно взглянул на Билона. — Мы бы могли с вами сделать еще одну коррекцию.

- Ну уж хватит! — решительно отказался Билон.

Тут стоит только начать, и не заметишь, как наступит вечер. Бывало уже.

- Что есть, то уже есть, — продолжил он. — Мне еще собраться надо. Тем более, что меня Мастер вызвал на полвосьмого.

- Хорошо, — заморец еще раз оглядел Билона со всех сторон. — Не идеальная работа, но выпускать вас в люди можно. Только старайтесь не выходить из дома, когда светит Большая Луна.

- Почему?!

- Она вас выдаст. А теперь — прощайте.

Заморец вышел. Вскоре легко хлопнула входная дверь, и Билон остался один — допивать остывший лакин и собирать вещи.

Быстро справившись со всеми делами, он откровенно заскучал. Делать было абсолютно нечего. В комнате не было ни телевизора, ни книг, а в окно была видна только густая крона растущего рядом дерева. Немного помаявшись, он все-таки решил сходить к пожилому заморцу, который занимался его преображением. Настоящее его имя Билон так и не узнал. Все называли его просто Мастером, произнося этот титул с неизменным почтительным уважением и словно с большой буквы.

Хотя назначено ему было на полвосьмого, а на часах еще не было и семи утра, Билон проскочил мимо двух сонноватых служителей, игравших роль то ли охраны, от ли секретарей, и, проигнорировав донесшийся из-за спины недоуменный возглас, деликатно постучал в дверь неприметного кабинета. Не дождавшись ответа, Билон заглянул внутрь и вдруг обомлел. На месте пожилого заморца за столом сидел Райнер Фремер, а напротив него удобно устроился в кресле высокий массивный человек лет пятидесяти, в котором Билон немедленно узнал Шена Брагера — предателя, который в прошлом году помог президенту Кирстену запретить Движение как якобы террористическую организацию.

- Вы?! — вырвалось у Билона.

- Заходите уж, раз пришли, — недовольно качнул головой Фремер. — Только закройте за собой дверь.

- Вообще-то, я постучался… — Билон несмело зашел в кабинет.

- Да садитесь, садитесь же! — Фремер махнул рукой. — Шен, я же говорил вам, берите с собой нормальную охрану!

- В нормальной охране могут оказаться чужие глаза и уши, — отмахнулся Брагер, с интересом разглядывая Билона. — Ну что же вы, молодой человек? Присаживайтесь. Я так понимаю, что для вас секретом больше, секретом меньше уже не принципиально?

- Я и сам по себе большой секрет, — пробурчал Билон, опускаясь на стул напротив Брагера.

- Мне это известно, — хмыкнул Брагер. — Губернатору дистрикта положено знать, что творится на его территории.

Губернатору?! Билон отшатнулся, в панике переводя взгляд с Фремера на Брагера и обратно. Неужели он вляпался в новую ловушку?!

- Да не волнуйтесь вы так, — усмехнулся Фремер. — Господин Брагер действительно занимает должность губернатора дистрикта Ойдевиз, но одновременно является членом так называемого узкого руководства Движением.

- Но я же сам наблюдал за судебным процессом…

- Это был фарс, игра, — объяснил Фремер. — Шен добровольно согласился сыграть роль предателя.

- Но как?… Зачем?…

- Нам стало известно, что против Движения готовится масштабная провокация, чтобы объявить его экстремистской организацией и запретить, — терпеливо объяснил Фремер. — С этой целью люди Кирстена… вернее, Скэба начали искать подходы к нашим лидерам, чтобы заставить кого-то из них выступить и подтвердить обвинения в наш адрес. В ход пошли угрозы, шантаж, надуманные обвинения, поэтому Шен и предложил им себя, чтобы отвести опасность от остальных.

- У меня нет ни семьи, ни детей, мне не за кого бояться. А презрение бывших товарищей я как-нибудь переживу, — усмехнувшись, добавил Брагер.

- Но разве не было другого выхода?

- Какой? Мы и так не исключали перехода в подполье, а благодаря Шену мы точно знали сроки и смогли подготовиться.

- Вы это называете подготовкой?! — не сдержался Билон. — Редакцию «Утренней звезды» разгромили чуть ли не на моих глазах! И в лагере я видел немало ваших!

- На самом деле, их там оказалось не так уж и много. И, в основном, это были те, кто не прислушался к предостережениям, — покачал головой Фремер. — Впрочем, преследования сделали нас только сильнее.

- Неустойчивые отшатнулись, остались только самые верные?

- Примерно так, — Фремер словно не заметил иронии в вопросе Билона. — Наше Движение изначально возникло как весьма разнородная организация. Ее ядро составила сравнительно небольшая группа людей, недовольных существовавшим порядком и уверенных в том, что они сумеют установить другой, лучший. Но очень скоро вокруг этого ядра наросла масса попутчиков, начиная от радикалов и авантюристов и заканчивая многочисленными диванными оппозиционерами…

- Это те, кто всегда готов ругать правительство, но не слезая со своих мягких диванов?

- Именно так, — Фремер улыбнулся. — С одной стороны, эту прослойку составляют образованные люди, в значительной мере создающие общественное мнение, поэтому отталкивать их нецелесообразно. Но, с другой, их восторженно-идеалистический взгляд на многие вещи, как правило, совершенно не соответствует реальной жизни, а любой вопрос они могут утопить в бесконечных демократических дискуссиях. Как показал пример того же Ойдевиза, в котором мы выиграли местные выборы, эти господа всегда будут фрондировать против любой вменяемой власти, поскольку реальное управление людьми несовместимо с возвышенными идеалами. Оно, знаете ли, очень быстро освобождает от иллюзий.

- Вот благодаря репрессиям мы и избавились от этого балласта, — вставил Брагер. — Раньше даже у нас в руководстве хватало этих… любителей мягких диванов. Сейчас их нет.

- Но все равно, это как-то неправильно! — воскликнул Билон. — Надо было действовать как-то иначе… Вести контрпропаганду, что ли? Рассказывать людям…

- Мы и рассказывали, — хмыкнул Фремер. — Помнится, вы сами принимали в этом самое активное участие. Мы до самого конца пытались донести до людей правду. И сильно нам это помогло?!

- Насколько я знаю, вы были за границей и не видели, как Кирстен стал президентом, — сказал Брагер. — Он был очень популярным, да и сейчас многие в нем еще не разочаровались. Голосовали не столько за него, сколько против надоевших политиков, а в нем видели надежду на перемены. Мы тогда недооценили силу этой надежды. Я был уверен, что президенту Дипстолу дадут переизбраться на второй срок, и убедил в этом всех остальных. Из-за этого на выборах в конце позапрошлого года Движение не выставило своего кандидата. Это была моя ошибка, моя вина…

- Шен, не вы один ее совершили, — пришел на помощь Фремер. — Тогда в это поверили все. Например, тот же Хоннуок не стал баллотироваться, а у него были хорошие шансы. На Кирстена никто и не думал ставить. Его выдвигали исключительно как «спойлера», чтобы отобрать голоса у Брукнера.

- Но Кирстен повел свою кампанию очень умно, — подхватил Брагер. Было видно, что эти воспоминания до сих пор отзываются в нем сожалением и болью. — Он просто виртуозно работал с прессой и телевидением, в этом он бы на две головы выше всех остальных. При этом, он не критиковал Дипстола, просто продвигал свою положительную программу. Не пытался угодить всем и каждому, а говорил ясные конкретные вещи и этим сильно отличался от всех других кандидатов. Людям нравились его решительность, определенность, умение четко отвечать на вопросы.