Осколки наших сердец - Мелисса Алберт

class="p1">Сказала бы, что хочет Луну с неба, и ее желание тут же было бы исполнено.

Тем утром мы лишь на минуту остались наедине – когда мыли руки в женском туалете. Все утро я искала следы перемены в ее лице. Когда наши глаза встретились в зеркале, она поморщилась и закатила глаза.

– Мам. Хватит так на меня смотреть.

Мое сердце сжалось.

– Айви. – Услышав панику в моем голосе, она нахмурилась. – Ройбуш, лаванда, шалфей, – проговорила я, – сердце темное одолей.

Она смущенно поджала губы.

– Ты ведешь себя странно, – прошептала она, вышла и с треском захлопнула за собой дверь.

Через час после нашего возвращения к Айви зашел ее друг Билли. Несколько дней она сидела в своей комнате взаперти и совсем его забросила. Мне было его жалко. Теперь же, увидев его, я испугалась. Кроме меня, Роба и Фи Билли был единственным, кто знал о магических способностях Айви. Что если он решит заговорить с ней о том, что начисто стерлось у нее из памяти?

Я велела ему уходить. Но следующим утром он вернулся. Было еще рано, и я сказала, что Айви спит, но, когда обернулась, увидела ее на лестнице.

– Кто приходил?

– Билли, – машинально ответила я. Она стояла прямо напротив двери и должна была его видеть.

– Кто такой Билли?

Шок ослепил меня на краткий миг. Потом сменился страхом.

Я давно задумывалась, что именно знал Билли и давно ли ему все известно, а теперь получила ответ. Видимо, магия была частью их дружбы с самого начала. Магия лежала в основе их дружбы. Золотая шкатулка поглотила лучшего друга Айви, и все, чем он был для нее, выдернула с корнем, как сорняк.

– Никто, – ответила я, – соседский мальчик.

Глава сорок четвертая

В подзеркалье

Один шанс сбежать Марион упустила. Он был так близко и так стремительно ускользнул, полыхнул жаром в лицо, оставил на щеке горячий поцелуй и растворился. Она могла бы бесноваться от злости из-за потери, но ее глубоко опечалило то, что Дана сотворила с Айви.

Она удивилась своей реакции. Сочувствие было ей несвойственно. Но Марион следила за Айви всю ее жизнь, с самого рождения.

Марион свернулась калачиком, ссутулилась, как защищающий голову боксер. Парализованная грустью, некоторое время просто бесцельно бродила в тишине. Видела глубоководные сны, которые видят те, кто на самом деле никогда не спит.

* * *

Не скоро она осмелилась вновь заглянуть в подглядывательную чашу. И когда это произошло, Айви уже повзрослела.

Кем была эта новая Айви? На ее губах розовел дешевый блеск из аптеки, тело вытянулось и стало неуклюжим. Без магии ей некуда было направить свой неугомонный дух, и тот зачах. Она слонялась без дела, не зная, куда себя деть – беззащитная, неприкаянная.

Марион смотрела, как Айви без всякой защиты переживает худшие в жизни девчонки годы. Осколки ее памяти срослись кое-как, на месте стыков образовались шрамы. Она не потеряла свой ум, но лишилась уверенности в себе. Все еще была любопытна, но больше не верила, что в мире есть чудеса.

Ей исполнилось четырнадцать, потом пятнадцать и шестнадцать. Не успела Марион глазом моргнуть, как Айви отпраздновала семнадцатилетие. Столько же лет было ей самой, когда она встретилась со своим ковеном, который привел ее к гибели.

За стенами дома Астрид ревели и бушевали ветра времени, никогда не проникая внутрь. В этих стенах не было ни трещинки. Но когда Айви исполнилось семнадцать, Марион мысленно перескочила через стены дома и заглянула в будущее, послав в него свою свистящую стрелу.

Однажды Дана умрет. И Айви умрет. Если у Айви будут дочери, они тоже умрут. Неужто Марион все это время будет сидеть за зеркалом, как паук в паутине, питаясь отголосками их жизней? Неужто она останется бессмертной, вечно восемнадцатилетней, запертой в призрачном доме, насквозь пропитанном ароматами увядших роз?

Нет.

Марион обнаружила колдунью на кушетке цвета крови на льду. Волосы нимбом разметались по бархатным подушкам. Глаза были открыты, но пусты.

Марион пнула ногой ее полумертвый бок.

– Просыпайся.

Взгляд Астрид сфокусировался мгновенно, как у рептилии.

Марион протянула ей книгу заклинаний. Ту самую, которую давным-давно выкрала из сумки мертвой ученой. Не дождавшись реакции, она бросила книгу Астрид на грудь.

– Пора.

Астрид медленно и презрительно заморгала.

– Пора, – небрежно бросила она.

Марион скривила губу, глядя на свою тюремщицу или, может быть, сокамерницу – она так и не поняла, кем они приходятся друг другу, – и вытащила ее за волосы на середину ковра.

– Пора, – повторила она.

– Кусок блошиного дерьма, – прошипела ведьма. Воздух вокруг нее накалился и поплыл, как над асфальтом в летнюю жару, но пока ничего не произошло. Она потеряла хватку и уже не умела реагировать так быстро.

Марион опустилась на колени и подняла упавшую книгу. Ведьма смогла до нее дотянуться и отвесила ей две хлесткие пощечины. Марион не отреагировала и вложила книгу в ту самую руку, что только что ее ударила.

– Открой.

У колдовской книги было извращенное чувство юмора, точь-в-точь как у ведьмы, изготовившей переплет из кожи одной шарлатанки, притворявшейся ясновидящей. Раньше Марион думала, что книга показывает заклинания, которые нужны практикующему в данный момент, но потом поняла, что та показывала лишь то, что было нужно Астрид.

Она помнила, как сжала книгу в дрожащих руках сразу после того, как попала сюда. Ей казалось, что книга – ее последняя надежда, и как она радовалась, что удержала ее при падении. Боль пронзила виски, когда она ее открыла, рассчитывая найти выход из своей темницы. Протерев опухшие глаза, она прищурилась и прочитала:

Для очищения лопнувших нарывов…

Марион подняла глаза и посмотрела на ведьму. Та следила за ней с презрительной змеиной улыбкой, как самая подлая девчонка в школе. С тех пор она открывала книгу десяток раз, и каждый раз та издевалась над ней, подбрасывая бесполезные заклинания.

Но Астрид ее никогда не открывала. И Марион готова была поставить на карту свое неестественное существование, лишь бы узнать, в каком заклинании сильнее всего нуждалась Астрид.

– Являешься ко мне с приказами и говоришь, что мне пора и не пора, – фыркнула ведьма высокомерно и презрительно, как королева разгромленной страны. – Забыла, что я здесь правлю и ты привязана ко мне?

При звуках вибрирующего металлического голоса колдуньи по спине Марион по сих пор пробегал холодок. Она сжималась в комок и чувствовала себя маленькой и испуганной.

Она стряхнула морок.

– Ты правишь ничем и нигде. Царица тлена. Все, кого ты знала, мертвы. Никто из живых не помнит твоего имени. Никто тебя не выпустит. Все кончено. Открой чертову книгу.