Стигматы Палмера Элдрича - Филип Киндред Дик

вино. Он везде, он распространяется во всех направлениях. Он заглядывает нам в глаза, он выглядывает из наших глаз».

— Это цена, — сказала Энн, — которую мы должны заплатить. За наше желание познать чуинг-зет. Это то же самое, что и яблоко с древа познания.

В голосе ее звучала горечь.

— Да, — согласился он, — но я думаю, что я уже ее заплатил.

«Или был очень близок к этому, — подумал он. — То, что мы знали лишь в земной оболочке, пожелало, чтобы я заменил его в момент смерти; вместо Бога, принимающего смерть за людей, который был у нас когда-то, мы столкнулись — на какое-то мгновение — с высшим существом, которое требовало, чтобы мы умерли за него.

Можно ли из-за этого причислить его к силам зла? — думал он. — Верю ли я в аргументы, которые я представил Норму Шайну? Ну что ж, это наверняка ставит его на низшую ступень по сравнению с тем, кто пришел к нам две тысячи лет назад. Кажется, что это не что иное, как желание, как говорит Энн, существа, созданного из праха, достичь бессмертия; мы все этого хотим, и все мы охотно принесли бы ради этого в жертву козла или ягненка. Жертва необходима. А стать ею никто не хочет. На этом основана вся наша жизнь. И это именно так».

— До свидания, — сказала Энн. — Я оставляю тебя одного, можешь сидеть в кабине экскаватора и докапываться до истины. Может быть, когда мы снова увидимся, оросительная система будет закончена.

Она еще раз улыбнулась ему и пошла в сторону своего барака.

Посмотрев ей вслед, он вскарабкался в кабину и запустил скрипевший, забитый песком механизм. Машина жалобно взвыла.

«Счастливы те, кто спит», — подумал он.

Для машины как раз прозвучали трубы Страшного суда, к которому она еще не была готова.

Он выкопал около полумили канала, пока еще лишенного воды, когда обнаружил, что к нему подкрадывается какое-то марсианское животное. Он сразу же остановил экскаватор и выглянул наружу, пытаясь в лучах холодного марсианского солнца разглядеть, что это.

Оно немного напоминало худого, изголодавшегося старика, стоящего на четвереньках, и Барни сообразил, что это наверняка тот самый шакал, о котором его постоянно предупреждали. Во всяком случае, что бы это ни было, оно, вероятно, не ело уже много дней, оно жадно глядело на него, держась на безопасном расстоянии. Внезапно он уловил его мысли. Он был прав. Это был шакал-телепат.

— Можно тебя съесть? — спросил шакал, тяжело дыша и с вожделением разевая пасть.

— Господи, только не это, — сказал Барни.

Он лихорадочно искал в кабине экскаватора что-нибудь, что могло бы послужить в качестве оружия, пальцы его сжались на рукоятке тяжелого гаечного ключа. Он недвусмысленным жестом показал его марсианскому хищнику: ключ и то, как он его держал, говорило само за себя.

«Слезай с этой штуки, — с надеждой и отчаянием думал марсианский хищник. — Там мне до тебя не добраться».

Последняя мысль не предназначалась Барни, но, видимо, вырвалась невольно. Зверю явно не хватало хитрости.

«Я подожду, — думал он про себя. — В конце концов ему придется слезть».

Барни развернул экскаватор и двинулся обратно к бараку Чикен-Покс. Машина, с шипением и треском, двигалась удручающе медленно, казалось, что она вот-вот сдохнет. Барни чувствовал, что не доедет до барака.

«Может быть, зверь прав, — подумал он. — Мне придется слезть и достойно его встретить. Меня пощадила наивысшая форма жизни, которая овладела Палмером Элдричем и появилась в нашей системе, — а теперь меня должен сожрать глупый зверь. Конец долгому бегству, — думал он. — Окончательное решение, которого еще пять минут назад, несмотря на свои способности к ясновидению, я не предвидел. Может быть, не хотел предвидеть… как триумфально объявил бы доктор Смайл, окажись он здесь».

Экскаватор взвыл, затрясся и с болезненным стоном остановился, еще несколько секунд в нем теплилась жизнь, потом она прекратилась.

Несколько мгновений Барни молча сидел за пультом машины. Старый марсианский шакал сидел неподалеку, не спуская с него глаз.

— Ладно, — сказал ему Майерсон. — Иду.

Он выскочил из кабины, размахивая тяжелым ключом.

Зверь бросился на него.

В пяти футах от Барни он заскулил, внезапно свернул в сторону и промчался мимо, не коснувшись его, Барни обернулся, глядя на шакала.

«Нечистый», — думал зверь, остановившись на безопасном расстоянии и со страхом глядя на человека.

— Ты нечистый, — с отвращением сообщил он.

«Нечистый, — подумал Барни. — Как это? Почему?»

«Просто нечистый, — мысленно ответил хищник. — Посмотри на себя. Я не могу тебя съесть, я бы заболел».

Зверь не двигался с места, глядя на него с разочарованием и отвращением. Он был испуган.

— Может быть, мы все для тебя нечистые, — сказал Барни. — Все земляне чужие для этого мира. Все пришельцы.

— Нет, только ты, — угрюмо сказал зверь. — Взгляни только на — тьфу! — свою правую руку. С тобой что-то не в порядке. Как ты можешь так жить? Ты не можешь каким-то образом очиститься?

Барни не утруждал себя разглядыванием своей руки, в этом не было необходимости.

Спокойно, со всем достоинством, на которое он был способен, он двинулся по рыхлому песку к своему бараку.

Ночью, когда он укладывался на свою узкую койку, кто-то постучал в дверь.

— Эй, Майерсон! Открой.

Он надел халат и открыл дверь.

— Этот корабль опять прилетел! — возбужденно крикнул Норм Шайн, хватая его за рукав. — Ну, знаешь, тот, с людьми из «Чуинг-зет». У тебя еще остались скины?! Если так, то…

— Если они хотят меня видеть, — сказал Барни, высвобождая рукав, — им придется спуститься сюда. Можешь им так и передать.

Он закрыл дверь.

Норм ушел, громко топая.

Барни сел за стол, достал из ящика пачку — последнюю — земных сигарет и закурил; он сидел и размышлял, слыша наверху и вокруг топот ног соседей.

«Как большие мыши, — подумал он, — почуявшие приманку».

Дверь его комнаты открылась. Барни, не поднимая глаз, продолжал рассматривать крышку стола, пепельницу, спички и пачку «Кэмела».

— Мистер Майерсон…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — ответил Барни.

Войдя внутрь, Палмер Элдрич закрыл дверь, сел напротив Барни и сказал:

— Все верно, друг мой. Я отпустил тебя сразу же перед тем, как это произошло, перед тем, как Лео выстрелил во второй раз. Это было тщательно продуманное решение. У меня было достаточно времени, чтобы его принять, — чуть больше трех столетий. Я не скажу тебе почему…

— Меня не волнует почему, — прервал его Барни.

Он все еще не поднимал глаз.

— Ты не можешь