Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

class="p1">— На Цветика нашего жаловался, — качаю я головой. — Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик. Притесняет, говорит, воры ропщут, не хотят над собой Батыя иметь. Войной грозят.

— Ну, это как раз понятно, — замечает Матчанов. — Мне он, кстати, то же самое пел. Но мы знали, что так и будет. Я только в толк не возьму, зачем Игла с посланием Кабарду посылал, если через день сюда Женя Старый поехал…

— Левая рука не знает, что творит правая, — говорю я. — Или у Старого своя игра… Как, кстати, у Айгюль дела? Давно не видел.

— В Ташкент улетела… — задумчиво отвечает он. — Беспокоюсь за неё…

— Опять в Афган что ли?

Он не отвечает, ну а я и не выпытываю. Подходит довольная Наташка.

— Егор, смотри, я пятьсот рублей выиграла! — радостно восклицает она. — Это чистыми, после выплаты двух сотен Лиде.

— Ого! — всплёскивает руками Ферик. — Да ты богачка! Новичкам везёт, ты знала⁈

Изображает добряка, но сам на неё смотрит волком. Ещё бы, не дала его планам сбыться в отношении моей женитьбы на Айгуль.

— Ну, и куда мы с тобой пойдём? — весело спрашиваю я. — Первый выигрыш нужно обязательно прокутить.

— У кого выигрыш? — раздаётся бодрый и жизнерадостный голос.

Мы оборачиваемся:

— Галя!

— А мы вот с Борей решили заехать перед ужином. Вы где ужинаете? Не знаете? А я знаю, сегодня вы ужинаете с нами в «Доме кино». Там Лёня Филатов будет стихи читать.

— О! — качает головой Наташка. — Филатов! Мне он нравится.

— Проклятый Франко, если бы не он… — произношу я всплывающую из памяти фразу.

Да, Филатова я и сам с удовольствием послушаю.

— Вот, видишь, — улыбается Галина Леонидовна. — Невеста твоя хочет Филатова.

— Нет! — смеётся невеста. — Не Филатова хочу, а стихи его. Он талантливый. У нас у соседки запись есть магнитофонная с его выступлением. Он просто молодчина. Я слушала, стихи отличные просто.

— А когда это ты у соседки была? — прищуриваюсь я.

— Давно уже, — машет она рукой. — Вскоре после того, как ты у неё побывал.

Во, как…

— А ты мне не говорила, что ходила к ней.

— Ты мне тоже не говорил.

— А-ха-ха! — смеётся Галина, — застукали тебя, Егорка, когда ты к соседке ходил. Хорошо, что Наталья у тебя неревнивая. Да, Наташ?

— Точно, — соглашается та и тоже смеётся.

Ну что же смех, лучше, чем слёзы, как ни крути…

Пока мы болтаем да балагурим, Боря играет на рулетке. Я с него ещё за Шуста не спросил вообще-то… Надо время для разговора выбрать…

Вскоре он возвращается, злой и пустой, проигравшийся в пух и прах.

— А вот Наташе сегодня фартит, — сообщает ему Галина. — Целых пятьсот рублей выиграла.

Борю это не радует, а только злит, и он ничего не отвечает. Мы отправляемся ужинать и слушать стихи и эпиграммы. Настроение отличное и да:

Душою ощущая ход времён,

Забитая испанская крестьянка,

Сказала мне по-русски: 'О, Таганка!

Проклятый Франко, если бы не он…'

Звезда стриптиза, рыжая Эдит,

Сказала, деловито сняв рейтузы:

'Ты знаешь, Женя, наши профсоюзы

Считают, что Таганка победит!..'

Классический Филатов, ещё не написавший Федота, но после позапрошлогоднего «Экипажа» ставший чуть ли не главным секс-символом советского экрана. Талантливый, немного желчный и страшно обаятельный. Харизма так и прёт.

— Нравится? — спрашиваю я у Наташки, наклоняясь к уху.

— Да, — улыбается она. — Молодец, правда?

— Как ты думаешь, он сумел полюбить себя? — подначиваю её я.

— Что? — чуть подвисает она, глядя мне в глаза. — Ой… Да ну тебя, Егор! Он, как раз, может и сумел. Актёрской профессии такое не чуждо, мне кажется.

— Да? — удивлённо тяну я.

— Да, — пожимает она плечами. — А что тебя удивляет?

— То, что в твоей оценке чувствуется негативное отношение к этому явлению. К умению сначала полюбить самого себя.

— Я подумала, что ты наверное прав, — пожимает она плечами, — и эта американка Вирджиния Сатир действительно придумала какую-то чушь.

— Правда? — улыбаюсь я.

— Может, правда, а может и неправда, — подмигивает Наташка. — Только смотри, если я буду во всём с тобой соглашаться и всегда признавать твою правоту ты не заскучаешь?

— Не надо во всём, — милостиво разрешаю я. — Соглашайся только когда действительно согласна.

— Масло масляное, — смеётся она.

Вечер получается очень приятным. Вокруг Галины, как обычно, собирается большое количество народу. Артисты, писатели и просто любящие красоту люди. Красоту жизни, конечно же.

В самый разгар вечера откуда ни возьмись появляются мексиканские гитаристы в роскошных сомбреро и поют «Кукарачу», что-то ещё и даже «Мама ё керо», хотя она вроде исполняется на португальском языке. Да какая разница! Разгорячённая публика подпевает и даже танцует. Пара танцев, не больше. Наташка, пока я любезничаю с Галей, вдруг оказывается в объятиях талантливого артиста и поэта Филатова.

Ничего криминального, просто танец. Но она страшно смущается и всё время посматривает на меня, словно опасаясь, что я превращусь в Зевса и пошлю на голову Леонида громы и молнии. Он что-то ей говорит, но она только головой мотает, правда улыбается. Он целует ей руку и она выпархивает, как испуганная бабочка.

— Ну, теперь будет, что детям рассказать, да? — смеюсь я.

— Ах, какой мужчина, — пытается она дразнить меня, но я вижу, что самой ей такие шутки не доставляют удовольствия и меняю тему.

Домой мы возвращаемся в приподнятом настроении.

— Здорово было, — говорит Наталья, опустив голову мне на плечо. — Отличный экспромт, правда?

— Не знаю, почему экспромт, но да, мне тоже понравилось. Особенно прекрасным был твой танец!

— Егор! — возмущённо восклицает она. — Ну, что такое! Это же не я его пригласила!

Машина сворачивает к дому.

— Самый обожаемый мужчина Союза, избалованный вниманием и любовью женщин пятнадцати республик, выбрал именно тебя. Знаешь почему?

Звонит телефон. Лёха отвечает на звонок.

— Алло…

— Всё! — шутливо сердится Наташка. — Прекрати!

— Потому что ты у меня, — гну я свою линию, — самая…

— Фархад Шарафович! — прерывает меня Алексей, протягивая трубку. — Что-то срочное…

— Слушаю, Фархад