Путь в стаю (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич

— Так зачем он тогда на мои когти лезет?

— А ты не провоцируй. Мальчику уже лучше, мы тут его, понимаешь, нашей лаской и заботой окружили, а тут ты такая резкая возникаешь. Он же себя беречь Тёмной Матери не клялся, не нарываться на твои или мои когти не обещал. Забавно будет, если ты его вытащишь, а потом когтями до смерти задерёшь.

— Ладно, с когтями разобрались. Но Леон, я не понимаю, — обратилась теперь уже ко мне беловолосая. — О`Стирх биологически никакого отношения к тебе не имеет. Да, она похожа на Валери. Но это должно быть для тебя стимулом к более близкому с ней знакомству, а не тому извращению, которое ты почему-то считаешь нормой.

— Я подумаю над твоими словами, — выдавил из себя, несколько обескураженный отповедью Высшей.

— Вижу, Тина настроена предельно серьёзно. Значит, можно смело оставлять тебя на её попечение, — Диана словно специально дождалась, пока меня выбьет из колеи, чтобы огорошить ещё больше.

— Не понял. Ты что, улетаешь?

— Леон, ты даже не представляешь, чего мне стоило выгрызть у Экспансии хотя бы эту неделю личного времени, — тяжело вздохнула разведчица.

Я был бы не я, если бы не ответил на подобное действием. Подошёл к выжидающе смотрящей на меня девочке и крепко прижал её к себе. Она ответила исполненным доверчивости взглядом, вся подавшись мне навстречу. Недавняя близость с Тиной, а потом и Миленой, разбередили во мне клубок влечения, которое изголодавшимся драконом зашевелилось в душе. Не удержавшись, зарылся в чёрную бархатистую копну её волос, столь удачно разметавшихся по плечу, потёрся щекой о сильную, чуть напрягшуюся шейку. Она же в ответ… потёрлась бёдрами о низ моего живота. Намекала, что не против?..

— Леон, я надеюсь, что по-прежнему могу доверять тебе.

— Можешь, конечно, — голос скрипел, как несмазанная телега от переполняющего тело возбуждения.

— Поэтому надеюсь, твои слова Тине про когти — просто фигура речи, показатель готовности идти до конца, а не проявление твоих суицидальных наклонностей. Так ведь?

— С тобой и Миленой мне стало легче, — пришлось брать себя в руки и включать голову. — Даже когда накатывает тоска, вы не даёте ей одержать верх. Появились некоторые отголоски чувств — теплота, когда ты рассказываешь про дочь, нежность, когда мы вместе, интерес к совместному общению, интерес к истории Республики. До того была лишь выжженная пустыня, ярость и тоска, а из позитива — лишь возбуждение.

— Возбуждение, говоришь… — странно, но в голосе этой серьёзной во всех отношениях женщины прорезался игривый оттенок. — Меня уже ждёт челнок…

— Я тебя провожу. А в челноке мы попрощаемся по-настоящему.

Диана не стала возражать. Более того, по её горящим предвкушением глазам было понятно, что она обеими руками за такое прощание. Остальные всё поняли правильно. Тина заявила, что подождёт нас в обзорном зале, мол, она готова любоваться на свою исконную родину часами. Милена в категоричной форме отказалась оставлять меня одного, так что на обратном пути мне предстояло возвращаться в её обществе. Ну а Кису никто не спрашивал, она просто осталась дожидаться нас в зале — девочке суждено было составить компанию валькирии по прозвищу Смерть в её деле созерцания. Только созерцалось ей не очень, рыжая то и дело озиралась по сторонам, выискивая, как бы развлечься.

До челнока шли, держась за руки. Пару раз останавливались, чтобы выплеснуть накопившиеся чувства в страстном поцелуе. Милена нам не мешала, она шла чуть позади, с интересом наблюдая наши игры. Для неё, в отличие от нас, было кристально ясно, что мы просто пытаемся отсрочить минуту расставания. В последний раз задержались уже возле челнока, только-только побывавшего в открытом космосе и до сих пор дышащего ионизирующими полями. Почему-то близость этих полей давала мне дополнительное ощущение уюта. Постояли, глядя друг другу в глаза, сжимая ладони друг друга. Потом я начал покрывать поцелуями тыльную сторону её ладошки, приблизив её к самому лицу, и это стало последней каплей.

Мы, уже плохо понимая, что происходит, ввалились в челнок, где я резко прижал Диану к себе, подхватил её под бёдра. Девочка в ответ потянула меня на себя, и мы рухнули в противоперегрузочное кресло. Это распалило нас ещё более. Со звериным рычанием мы срывали друг с друга комбинезоны, стараясь добраться до вожделенного тела партнёра. Поцелуи, укусы, жаркие объятья, и венец всему — стон от слияния страждущих ласки тел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сегодня я был сверху, однако девочка так распалилась, что невольно подмахивала бёдрами снизу, требуя всё новых и новых ощущений. Мы сгорали в огне нереальной, не нуждающейся ни в каких заменителях или стимуляторах страсти. Казалось, нас просто невозможно оторвать друг от друга, мы намертво прикипели друг к другу, словно наши бушующие гормоны выступили эдаким аналогом пустотной сварки. Я сверху? Плевать! Моя гордая республиканка, одна из влиятельнейших Высших, не хотела терять ни доли секунды на смену этой декорации удовольствия. Зачем? Какой в этом смысл? Все республиканские закидоны вмиг обесценились, сметённые реальными, а не мнимыми ценностями. Ей нужен был я, мне нужна была она — и для нас важны были лишь такие простые и понятные движения, а кто и как их дарит партнёру, терялось в огненной дымке рвущейся наружу страсти.

Так длилось целую вечность, наполненную счастьем нашей близости. Но в какой-то момент республиканка всё же победила в Диане обычную женщину. Ведьма вывернулась, подминая меня под себя, сжимая коленями мои бёдра, заставляя уже меня откинуться на спинку кресла, в котором мы предавались любви. От накатившего на дочь Республики облегчения она вся вздрогнула, словно сбросила с себя тяжкую ношу неправильности. Да, скорость движений просела, но девочку это волновало слабо. Теперь уже она готова была жертвовать остротой ощущений, чтобы оставить в памяти именно такие последние минуты нашей близости. Ей хотелось запомнить себя хозяйкой положения. Не удовольствие сейчас было первично, но голая психология. Плевать! Если моей девочке это нужно — пусть возьмёт всё от нашей близости. Женщина не должна уйти неудовлетворённой, даже если ради этого придётся пожертвовать крупицей мужского самолюбия. А уж за ту поддержку, что она мне дала, легко можно заплатить жизнью — что в таком свете какая-то иллюзорная гордыня?

Когда всё завершилось, мы несколько минут блаженно молчали. Я гладил её волосы, гибкую, чуть напряжённую спинку. Девочка впилась руками в мои плечи — остро, колюче, словно желала добраться до костей. Её личико упорно тёрлось о мою грудь, касаясь её то щекой, то губами, а то и вовсе упираясь курносым носиком. Её упругая от сбившихся волос макушка упиралась мне в подбородок. Было до одури приятно ощущать заполошное шевеление у себя на груди, словно там устраивалась мягкая и пушистая кошка. Ни о чём не хотелось думать. Хотелось так сидеть, отрешившись от реальности, растворившись друг в друге. Диана не выдержала первой.

— Леон, мне правда пора. Не хочется — вот совсем, но нужно возвращаться. Это мой крест, мой долг. Но… я буду следить за твоим прогрессом.

— Только следить? Ди, мы договорились. Хочу увидеть дочь в воспиталище. И с тобой давай иногда общаться по связи.

— Леон, поверь, тебе будет с кем спать. А уж когда в стае окажешься… Вмиг станет не до меня.

— Ди, не говори ерунды. Ты прям как нереспубликанка. Наоборот, должна верить в свою исключительность, в свою абсолютную власть над мужчиной.

— Уел! С тобой я слишком размягчаюсь. Превращаюсь в пластилин, из которого ты можешь лепить всё что угодно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так уж прямо и всё?

— Ладно, ладно, не всё! Но многое!

Мы немного пофыркали, обменялись ещё парой глупых замечаний, после чего, скрепив наши договорённости крепким поцелуем, расстались. Но долго скучать мне не пришлось, снаружи уже поджидала Милена. Девочка была возбуждена, её глазки горели, да что там — она даже на месте притопывала от нетерпения, словно породистая кобылица какая! А уж когда я появился из люка… Чертовка просто запрыгнула на меня и принялась с остервенением целовать лицо, шею, плечи, а потом жадно впилась в губы. Пришлось теперь уже её опрокидывать на ближайшую ровную поверхность, которой по стечению обстоятельств оказалась обшивка катера Дианы. Почувствовав спиной вожделенную опору, валькирия окончательно обезумела. Она буквально силой заставила войти в неё, ну а дальше меня самого покинули остатки здравого смысла.