Круг Раскрывается: Холодный Огонь - Тэмра Пирс

У Джори загорелись глаза:

‑ Не магия?

Даджа осклабилась:

‑ Просто бой.

Джори схватила отставленный ею совсем недавно посох.

После завтрака Даджа вернулась в мастерскую Тэйрода и погрузилась в обычную работу, где никакие вопросы магии её не отвлекали. Это расслабляло — когда не нужно было думать ни о чём, кроме железа, а лишь нагревать и стучать молотком. Когда они прервались на обед, её мышцы были приятным образом разогреты, хорошо натружены и слегка ныли. За едой все интересовались пожаром в Доме Джосарик. Даджа рассказала им столько, сколько могла, не углубляясь в мрачные детали. Когда подмастерья попытались вытянуть из неё больше, Тэйрод сменил тему. Он поймал благодарный взгляд Даджи и подмигнул ей.

Когда подмастерья и ученики ушли из-за стола, Тэйрод откинулся на спинку стула и уставился на Даджу своими глубоко посаженными глазами:

‑ Слыхал я, шо тот пожар был поджогом.

Она опустила взгляд. Она не была уверена, что ей следует говорить об этом с кем-то кроме Хэлуды или Бэна.

‑ Два пожара-убийцы на Алакуте, а ведь два месяца не было пожаров крупнее того, что в моём горне, окромя сгоревшего склада Ладрадунов.

Тэйрод покачал головой.

‑ Так шо либо огненные духи вернулись с отдыха, либо у нас орудует поджигатель. Я не видал никогда огненных духов. А поджигателя видал. Мальчонка лет двенадцати, не мог остановиться, что с ним только ни делали. Наконец его спалили, после того, как он устроил пожар, убивший пятерых.

Даджа содрогнулась. Когда ей было девять, она видела, как поджигателя сожгли заживо. Её не одну неделю преследовали кошмары. Смерти хуже она представить не могла.

‑ Молю богов, шобы стражники поскорее его отловили, ‑ сказал Тэйрод, со вздохом вставая. ‑ Окромя поджигателя ничего страшнее нет. Ничего.

‑ Я тоже буду молиться, ‑ заверила его Даджа.

Даджа ехала на коньках домой. Она не успевала встретить Ниа: небо потемнело, фонарщики уже принялись за работу, и на лёд канала легли тени. Даджа трижды споткнулась на неровных местах, но каждый раз ей удавалось не упасть. Она гордилась собой, когда скользнула в водоём у Дома Банканор. Как Джори и Ниа, она многого достигла за короткий срок.

Фростпайн был в кухне у Анюссы, греясь перед большим очагом и коротая время за изготовлением кольчужных колец из стальной проволоки. Ниа сидела напротив и послушно вырезала пуговицы.

‑ Вы не против, если я тоже пойду? ‑ спросил Фростпайн, когда Ниа встала, чтобы пойти за Даджей. ‑ Я не буду мешать.

Даджа подбоченились:

‑ Мне не помешала бы твоя помощь — когда я только начинала этим заниматься, ‑ возмущённо указала она.

Он что, хотел взять обучение Ниа на себя? Он что, углядел в наставничестве Даджи какие-то промашки? Если он хотел взять всё на себя, разве не должна она быть рада тому, что в дело вмешается более опытный маг?

«Прекрати», ‑ ответила её более разумная половина. «Если бы он думал, что ты оплошала, то упомянул бы об этом тем вечером, когда ты видела его за медитацией вместе с Ниа».

‑ Нет, моя помощь тебе не помогла бы, ‑ невозмутимо сказал Фростпайн. ‑ Когда вам четверым дали медальоны, это означало, что у вас есть разрешение найти на ощупь свой собственный наставнический стиль, как мы все это делали. Также понималось, что вы достаточно знаете о магии, чтобы преуспеть в этом. Большинство тех, кто носит такой медальон, никогда не имеют своих наставников поблизости, чтобы присматривать за их собственными первыми учениками, знаешь ли.

‑ Это кажется небрежностью, ‑ уведомила его Даджа.

‑ Магия часто такой кажется, ‑ напомнил ей Фростпайн.

Даджа вздохнула. Он наверняка не врал насчёт наставничества — он никогда ей не врал.

‑ В классной комнате холодно, ‑ указала она.

‑ А вот и нет, ‑ сказала Анюсса.

Она поливала жаркое подливкой.

‑ Я послала наверх лакей, чтобы развести огонь, когда Раввики Ниа пришла домой.

Даджа покачала головой, глядя на осклабившегося Фростпайна:

‑ Тогда идём, если хочешь, ‑ сказала она, позволив Ниа идти первой.

Установив защиту, Даджа и Ниа вернулись к их работе, где Ниа пыталась затолкать свою магию в сосновый сучок. Фростпайн скользнул в собственную силу, удерживая её в маленьком, плотном шаре, который обычно находился у него в груди. Его внимание было обращено внутрь: он просто хотел помедитировать. Даджа, почувствовав облегчение, сосредоточилась на Ниа. Сегодня от девочки сбежали лишь несколько горсток отростков; каждый из них она быстро втягивала назад, не теряя спокойного выражения лица. Дадже нравились тихость Ниа и твёрдость Фростпайна, что она вздрогнула, когда пробили часы.

‑ Прелестно, ‑ сказал Фростпайн, когда Ниа ушла. ‑ Ты хорошо её развила. У тебя талант к наставничеству.

Даджа почувствовала, тепло у себя на щеках, которое никак не было связано с огнём в очаге:

‑ Ты действительно так думаешь? ‑ робко спросила она.

Он приобнял её одной рукой, когда они начали спускаться вниз:

‑ Ты терпеливая и спокойная, ‑ сказал он. ‑ Ниа чувствует, что ты в ней уверена. В свою очередь, это заставляет её верить в себя.

‑ А Джори? ‑ неуверенно спросила Даджа. ‑ Ты хотел и её проверить?

Фростпайн покачал головой, мотнув своей гривой и бородой:

‑ Слишком рано, слишком холодно, и эта девчонка слишком бодрая в такую рань. Кроме того, старый Скайфайр знал, что делал, когда учил тебя боевой медитации.

Они съели ужин и удалились в книжную комнату, когда пришла служанка и сказала, что Раввот Ладрадун явился с визитом к Вимэйси Дадже. Даджа вновь привела Бэна к себе наверх; Бэн снова отказался от чая и угощений.

‑ Ты работал допоздна? ‑ спросила Даджа, начав снимать бечёвкой мерки с его рук, плеч, шеи, головы и пояса.

Бэн кивнул:

‑ Матушка хочет получить опись каждого клочка меха до того, как соберут налоги на Долгую Ночь. Мы пока не получили последнюю партию, но она тем не менее хочет, чтобы я начал инвентаризацию.

Между снятием и записыванием мерок Даджа украдкой взглянула на его лицо. Он был бледным и вспотевшим.

‑ Мы не можем тебе предложить ничего из еды? ‑ спросила она.

Бэн покачал головой:

‑ Моя мать приготовила для меня ужин. Если не съем всё, она будет говорить, что я даю еде пропадать.

Даджа почувствовала, как у неё внутри всё закипело от ярости:

‑ Она что, вообще не говорит о тебе ничего хорошего? ‑ воскликнула она.

Даджа закрыла рот ладонью. Лишь убедившись, что взяла себя в руки, она отняла ладонь от губ:

‑ Извини. Я не имела права такое говорить. Прошу прощения.

Какое-то время он молчал. Наконец он пробормотал: