Кристиан - Елена Андреевна Тюрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ненависть к нему душила Шинджу. Вернувшись домой, она закрылась в комнате и не хотела никого видеть. Досада и злость слились в ее душе в бурлящую смесь и теперь стремились вырваться на свободу гневным криком.
Молодая женщина отказывалась от еды, и лишь ночью согласилась выпить успокоительный чай, потому что не могла заснуть. Рядом разрешила находиться только своей старой служанке, знавшей госпожу Хоши еще с детства и когда-то жившей в доме ее отца.
Утром к молодой женщине неожиданно пожаловали гости – несколько дам, приближенных ко двору и имевших репутацию сплетниц. Конечно, им было отказано в приеме.
– Бедная Шин… – прошептала старуха. – Держись, девочка, боги помогут все это пережить! Знаю как страшно, когда тебя разрывает на части от горя, но нельзя показывать это, чтобы стервятники не заклевали… Дай этим сплетницам волю – порвут… никто не любит красивых и сильных женщин!
Мана, нахмурившись, смотрела на супруга. Вот уж неожиданно было слышать от него такие речи.
– Значит, этим таинственным любовником Шинджу-сан был Токугава? – еще раз уточнил молодой человек и усмехнулся. – И ты знала, что у нее роман?
– Не знала до этого дня! Разве это важно? Ты что не осуждаешь подлого поступка сегуна?
«Ну, его можно понять», – подумал про себя Ихара.
Ему не верилось, что это открытие так уж ранит красавицу Хоши. Кому-кому, а ему была хорошо известна ее авантюрная натура и довольно фривольные отношения с мужчинами.
– Чтобы он ни говорил, как бы ни объяснял совершенные злодеяния враждой с отцом, нет таких слов, которые бы оправдали его! – горячилась все больше Мана. – Правильно она ему сказала все, что думает. Она смелая. Я бы никогда так не смогла. И мне очень обидно за нее! Только представь: ты открылся человеку, а оказалось, что все это время под его личиной скрывался твой заклятый враг. И не важны причины, по которым он это сделал, за свое обманутое доверие, за глупую наивность, за ощущение, что тобой вертели, как хотели, еще больше ненавидишь.
Ихара смотрел на жену так, словно она открылась ему с новой стороны. Слишком мудрые и взрослые речи вела его милая Манами. А молодую женщину в этот момент до крайности возмущала его невозмутимость и то, как все-таки глухи мужчины к женским чувствам.
Два месяца назад
Токугава смотрел в лежавшие перед ним бумаги, снова и снова перечитывая отчеты, доставленные его людьми. Сегун потирал лоб и хмурил брови. Несколько дней назад он приказал узнать о госпоже Хоши все, что только удастся. И сейчас был сам не рад тому, что затеял это. Первый муж – военачальник императорской армии Тайра Хоши, погиб в бою, оставив вдовой молодую супругу и сиротой маленькую дочь. А захват дворца дайме Иоири, приведший к гибели самого князя и его супруги, стал большой трагедией для этой женщины – она и ее дочь подверглись насилию, после чего девушка, не выдержав позора, покончила собой… Токугава прекрасно понимал, что у Шинджу есть все основания до смерти ненавидеть его, и никогда в жизни она не простит ему всего, что пережила.
Поднявшись с места, Токугава подошел к стоявшему у стены портрету и резко сорвал ткань. На картине был изображен молодой воин со спокойным гордым взглядом. Волосы его были собраны в стандартную прическу самурая, рука лежала на рукояти катаны, на губах застыла чуть снисходительная улыбка. Покойный Тайра Хоши словно насмехался над ним, всем видом своим говоря, что ничего у сегуна не выйдет.
Всмотревшись в дерзкие глаза молодого воина под черными вразлет бровями, Токугава принял вызов. После его короткого оклика явился слуга, которому были отданы несколько указаний.
_______________________
[1] Лишь на закате эры правления сегуната, в середине 1800-х годов, Токугава вспомнили о своей киотской резиденции. Последний сегун нашел, что дворец более комфортабелен для проживания, чем замок Эдо, и переместился сюда. По иронии судьбы именно здесь, в замке, призванным стать символом могущества Токугава, последний сегун династии объявил о своем отречении от власти в пользу императора.
Глава XXIV. Дочь самурая в плену традиций
Маркиз сел на постели и стал неторопливо застегивать рубашку. Софи наблюдала за мужем с другой половины кровати. Он оглянулся и хмыкнул, заметив ее напуганный взгляд.
– Вы беспомощны, как оставшийся без мамки олененок. Будет вам, трепетную лань-то изображать. За столько времени, прошедшего после свадьбы, можно было бы научиться удовлетворять мужчину. Хоть вы и красивы, в «летучий эскадрон»[1] вас бы точно не приняли.
Рано утром в квартиру Ивона де Жонсьера настойчиво постучали. Когда сонный и помятый после вчерашней попойки молодой человек открыл двери, так и не добудившись слугу, перед ним стояла заплаканная Софи. Девушка, то и дело вытирая слезы, второпях рассказала, что ушла от мужа и теперь ей некуда податься.
Жонсьер молча пропустил ее в комнату, пытаясь пятерней причесать свои непослушные светлые пряди. Он явно был озадачен и лишь через несколько минут, осознав сложившуюся ситуацию, заговорил.
– Вы понимаете, что сделали? – шевалье сидел на кровати в одних нижних штанах и не первой свежести кружевной рубашке. – Ваш муж сегодня же примчится вызывать меня на дуэль. А что я смогу с вот этим обрубком?
Он поднял покалеченную руку, с которой свисал рукав батистовой сорочки.
– Маркиз так жесток, он насмехается, когда мне неловко… – утирая слезы, проговорила Софи. – Разве так должно быть в браке? Я не верю, что это происходит со мной.
Ивон вздохнул, не зная, что сказать.
– Я не вернусь к мужу. Или останусь с вами… если вы позволите. Или уеду к родителям.
Что ее заставило искать помощи у него? Жонсьер понимал, что крепко попал с этой девчонкой. Связь с ней могла запросто стоить ему жизни. Да и финансово он точно не потянет ее, привыкшую к роскоши. Но злости или раздражения молодой человек не испытывал. Скорее наоборот – неожиданно для себя хотел ее защитить
