Новый Мир ( № 7 2009) - Новый Мир Новый Мир

“Вы красиво одеваетесь, — сказал я когда-то одной студентке, — но вы всегда в двух нарядах”.

“Потому что каждый из них стоит по полторы тысячи условных Е”, — гордо ответила мне она.

Так я и понял, что “количественно-шмоточное” или “добрендовое” поколение следует отделять от “брендового”.

Если одевается дорого и однообразно, то молодая. Если разнообразно, то в возрасте. А то по лицу и фигуре теперь не разоблачить.

Традиционные ценности

Кризис, кстати, может помочь укрепить и даже спасти множество семей. Во-первых, интуитивно трудности люди стремятся переживать в кругу пусть и обрыдших, но близких людей. Во-вторых, как, кстати, мне уже откровенно призналась пара знакомых, вынужденное секвестирование личных расходов может затронуть “любовниц”. Один так прикольно и выразился: “Маринку, видимо, придется секвестировать”. Ну что же? Жена Светка, я думаю, не будет против.

Так что как-то даже уместно, что кризис попер в “год семьи”.

Специфика туристического мышления

На забавную вещь обратил внимание. Среди моих знакомых, наверное, треть, а может половина бывали в Таиланде. Некоторые по нескольку раз.

Кого ни спросишь: а что там сейчас происходит? А в связи с чем мятежи? А кто с кем и из-за чего борется?

Нет ответа. Никто ничего не знает. Отдыхая там, никто вообще толком не имел понятия, как устроена эта страна, кто там правит и из-за чего может случиться то, что там происходит сейчас.

Интересно, в начале 1950-х американские туристы знали, кто такой Батиста и кто такой Кастро?

В ожидании посевной

Интересная фишечка у людей, потерявших или теряющих работу (привожу, ибо слышал уже с десяток раз): “Говорят, что до МАРТА искать работу не имеет смысла”.

Откуда взялся этот март? Может, календарные стереотипы — кончится зима и все будет по-другому? Может, аграрные архетипы всплывают — будет весна, начнется посевная, появится работа? Или кто-то что-то из весомых аналитиков ляпнул?

Циничный вариант реакции на эту фразу: до марта КАКОГО ГОДА?

Интересно, у теряющих работу на Западе тоже используется какой-то временной психологический порог трудностей?

Сокращенный рай

Назаренко Михаил Иосифович родился в 1977 году, окончил Киевский Национальный Университет, кандидат филологических наук, преподает литературу в Институте филологии КНУ, автор монографии «Поховання на могиле», посвященной Т.Г.Шевченко, сборник рассказов «Новый минотавр», живет в Киеве. В  <186> 6 «Нового мира» за этот год опубликована его повесть «Остров Цейлон».

Отчизна есть то, чего ищет душа наша.

Андрий Бульба

Когда в 1842 году вышел в свет первый том «Мертвых душ», жители Полтавской губернии обрадовались чрезвычайно: наконец-то глумливый земляк «пощадил Миргород» [1] ; это не о нас, это о них . Напротив, Осип Сенковский,  рецензируя в «Библиотеке для чтения» четырехтомник гоголевских сочинений, усмотрел в «Шинели» (как и в «Ревизоре», и в «Похождениях Чичикова») «все то же»: «напряженную малороссийскую сатиру» [2] . Ведь и «Ревизор», как утверждал Булгарин, изображает провинциальный украинский город, а следовательно, к Великороссии никакого отношения не имеет.

Сто лет спустя обе стороны все так же не могут прийти к согласию, «кому принадлежит Гоголь» (так называлась одна статья столетней давности). Одни утверждают, что великорусская часть гоголевской души его и погубила; другие беспокоятся, что украинцы Гоголя «присвоят и унесут в НАТО» (дословно цитирую выступление Игоря Золотусского).

Между тем необходимо помнить, что, когда в текстах Гоголя и его современников мы встречаем слова «русский» и «малороссийский» применительно к языкам, землям и культурам, к нашим теперешним толкованиям они имеют разве что косвенное отношение. Иная понятийная сетка, иные координаты, в которых возникала каждая новая книга – да что там, каждое высказывание писателей и критиков!

К чести украинского литературоведения (раннесоветского, диаспорного и постсоветского – провал 1930 – 1980-х гг. очевиден и понятен), ему удалось восстановить контекст, в котором происходило становление новой литературы. Название монографии Юрия Луцкого «Между Гоголем и Шевченко» (Мюнхен, 1971) весьма красноречиво, и пространственная метафора вполне адекватна: вот они, два полюса, между которыми расположились все украинцы-литераторы того времени [3] . Не скажу «украинские писатели» – ведь и это понятие требует уточнений.

А чтобы разобраться, почему вопрос «Так чей же Гоголь?» не имеет смысла, нужно прежде всего понять, чем была Украина для России и для себя самой в начале XIX века. Существовал ли рубеж между двумя землями – помимо административных пределов губерний? Иными словами: нужно ли было Гоголю преодолевать на пути к петербургской славе языковые и культурные границы? (Именно «преодолевать»: уж что-что, а использовать интерес к южной экзотике он научился быстро.)

Можно взглянуть и с другой стороны: великороссы, посещавшие малороссийские губернии, ощущали себя... скажем так, не вполне дома? Или Украина была для них чуть более экзотичной, но все же провинцией, схожей со всеми другими? Осознавались ли различия?

Многочисленные «путешествия в Малороссию» 1800 – 1810‑х годов являют читательскому взору любопытствующих, но несколько обескураженных авторов, которые порой даже не очень понимают язык аборигенов. Набор клише, годных для путеводителя, возникает чрезвычайно быстро. Украина объявляется воплощением южной роскоши и неги, в честь чего и зовется если не Италией России, то Аркадией. Дальше прочих зашел Иван Кулжинский, преподаватель латыни в нежинской гимназии; в книге «Малороссийская деревня» (1827) он объявил: «Много есть деревень на свете, но под кротким небом Малороссии всякая деревня есть сокращенный эдем» [4] . Над таким поворотом темы издевались все, от столичного украинца Ореста Сомова до нежинских школяров – Гоголя и его одноклассников; Кулжинский, однако, был всего лишь несколько более экзальтированным, чем многие его современники.

Вот «Письма из Малороссии» (1816) Алексея Левшина: автор их – выпускник Харьковского университета, в Харькове же они изданы. В то время книги распространялись по Украине очень плохо (слобожанскую продукцию в Киеве было не купить, и наоборот), так что предназначались «Письма...» в основном для своих. Однако автор смотрит на Малороссию «извне» и предназначает свои наблюдения для великорусского читателя. Противоречие – но мнимое: дальше мы увидим, что такая двунаправленность (или, если угодно, неопределенность адресата) – родовая черта украинской литературы начала XIX века.

Книга Левшина интересна разве что абсолютной клишированностью представлений об Украине – но этим и в самом деле интересна: она дает наглядную и усредненную картину массового сознания, которая к тому же во многом отлична от позднейшей – представленной, например, в статьях Белинского.

Черты нынешнего характера малороссиян даны у Левшина в несколько хаотичном перечне. Открывает его благоговение к религии, за которым следуют любовь к отчизне и предкам, ненависть к предателям (прежде всего к Мазепе), честность, твердость слова, семейственное согласие, целомудрие, «несмотря на вольность обхождения, между обоими полами позволенную» (здесь Левшин становится особенно красноречив: «Восходящее солнце освещает их во взаимных ласках, вечерняя звезда застает их в том же положении, а не редко и мрачная завеса ночи скрывает их, покоящимися сладким сном в объятиях друг друга» – однако же, как сказано выше, целомудренно). Затем: надежность в хранении тайн, а порою и скрытность; веселье и склонность к забавам (по причине «изобилия в прекрасных картинах природы, щедрости земли и счастливого климата»), отсутствие трудолюбия, а значит – и средств к приобретению достатка; бедность от беспечности; гордость, непокорливость, а некоторые полагают, что даже злонамеренность и лукавство. Есть и «неприятная черта», скрыть которую Левшин тем не менее почитает невозможным – «ненависть к Великороссиянам». «Добрый человек, да Москаль» , – говорят малороссияне. «Но етого еще мало! Они переливают чувство сие в самых малюток и пугают их Москалями . При сем имени устрашенное дитя перестает кричать». Однако не во врожденном коварстве тут дело: «пробеги описания Малороссии; ты, может быть, найдешь в них источник сего ужасного и пагубного чувства». Кроме того, малороссиянам свойственны суеверия и предрассудки, вера в мытарства души, а также в колдунов, оборотней, ведьм, домовых – которые в совокупности наводят ужас на простолюдинов. «Малороссияне в пище разборчивы и умеют со вкусом приготовлять ее. Природные их кушанья: – вареники, галушки, жирной борщь, очень вкусны» (не отсюда ли второй эпиграф к «Миргороду» – насчет бубликов из черного теста, которые «довольно вкусны»?).