Лучший колдун короля - Галина Мишарина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В покои я в итоге вернулась раньше него с несколькими книгами, которые хранитель разрешил взять с собой. Ужинать в одиночестве не хотелось, а потому я выбрала одну из рукописей с весьма интригующим названием и забавным рисунком на обложке, где была изображена дама с невероятно тонкой талией, томно прикрывшая глаза, и обступившие её кавалеры с восторгом на одинаково красивых лицах. Книга оказалась более чем занимательной, и на некоторых моментах я смеялась в голос. Неужели мужчинам и правда нравились такие «методы обольщения»? Мне тотчас захотелось испробовать на Кайроне что-нибудь этакое, удивить и рассмешить мужчину.
Я села на кресло возле окна, выверенным движением сложила руки, и изящно вытянула шею, разворачивая голову так, чтобы не смотреть на вошедшего прямо. Нужно было ещё сделать такой взгляд, чтобы казаться заинтересованной, но одновременно недоступной, и я, тренируясь в этом, чуть от смеха не уронила зеркало, специально принесённое из спальни. Наверное, следовало для усиления надменности надеть украшения, но мне было в них непривычно. А что, если подкрасить губы и ресницы, и принести веер? Подобные аксессуары здесь были не в чести, но порой ими всё-таки пользовались…
И тут послышались шаги, а затем открылась дверь, и на пороге возник Кайрн.
— Что случилось? — насторожился он, едва на меня взглянув.
Зеркало я успела убрать, и теперь сидела, глядя на жениха со всей возможной «элегантной серьёзностью».
— Я прочитала в одной книге, — сказала я, невинно хлопая ресницами, — что такой взгляд побуждает мужчину к решительным действиям.
Кайрн тихо рассмеялся, подходя ближе.
— Неужели ты заинтересовалась «Основами соблазнения для благовоспитанных дам»?
— Почему бы мне не восполнить пробелы в образовании?
Кайрн опустился на ковёр у моих ног.
— Потому что я уже соблазнён и завоёван, моя красавица. И без ума от тебя любой.
Он взял мои руки и по очереди поцеловал кисти, задержав губы возле пальцев. Надменность мою как ветром сдуло: я склонилась, мягко коснувшись его щеки.
— Ты зарос. Королевским особам это позволительно?
— Счастливым королям — да, — с улыбкой ответил он, прижимаясь щекой к моей ладони. — А я каждый день узнаю тебя чуть лучше, и не могу не улыбаться. Шут с ней, со щетиной. Главное, чтобы тебе всё нравилось.
— Мне нравится в тебе каждая волосинка, — тихо рассмеялась я. — Но что скажешь ты насчёт моего «рокового» взгляда?
— Что бы ни пыталась изобразить, ты всё равно милая.
Я склонилась ещё ниже, опираясь руками о его бёдра.
— И ты милый. Я вообще-то думала, что мужчины такими не бывают. Просто в тебе нежность сочетается с решительной силой, а мне попадались в основном грубияны и обманщики.
— Вероятно, потому, что ты изображала парня?
— Даже когда была собой, я всё равно не ведала ни благородства, ни ласки. Так уж вышло, что в нашем поселении эти качества были не в почёте.
Он принялся мягко гладить мои руки.
— Как же так получилось, что никого не исцелил твой свет, твоя красота?
— Я была несколько… кхм… иной. Балахоны, платок на волосах, вечно обветренные губы — когда с братом в магии сходилась, кусала их нещадно. Еда была не слишком разнообразной, плюс работала много на солнце… В общем, ты бы меня, если бы тогда по лесу проезжал, вряд ли заприметил — обычная труженица. Не считая, конечно, нашей первой встречи в столице, но тогда разница в возрасте всё решала…
— Да, — задумчиво отозвался он. — Я помог тогда девочке, которая была удивительно терпелива. Ты ни слезинки не проронила, пока лил крепкое зелье на раны, только улыбалась. Я даже дал тебе мысленно прозвище «Храбрый одуванчик», но спустя какое-то время об этом происшествии забыл. А уже в Преальде я впервые увидел настоящую тебя в весьма странном виде. Когда действие зелья внезапно закончилось, лицо твоё было серым и измученным, на щеках не было ни намёка на румянец, губы искривились от ужаса. Я помню, что меня более всего поразили твои синие веки, и морщинки в уголках глаз и на лбу, коих там не должно было быть. Ты была похожа на Усохшего, которые порой встречаются в древних склепах, но вот глаза… Они полыхали так ярко и отчаянно, что эта боль пронзила моё сердце. Красота, она ведь не всегда идеальна, и для меня тогда внешность была не главным. Я ощутил твою душу, твою силу, даже твою тщательно скрываемую нежность. Потом уже увидел, какова ты внешне на самом деле, и сразу понял: не отпущу.
Он жарко поцеловал меня в губы, и руки вмиг ослабли. Я навалилась на него, а Кайрн, помимо того, чтобы меня поймать, ещё и опрокинулся на ковёр спиной.
— Прости… Тебе удобно? Я сейчас встану…
— Нет уж, — отозвался мужчина. — Не пущу!
— А если нас в таком виде застанут?..
— Ну, мы же не голые, — усмехнулся он, прижимая меня теснее.
Даже сквозь слои одежды я чувствовала его сильные бёдра и то, что крепло меж них.
— Дособлазнялась, милая, — сказал Кайрн, весело блеснув глазами.
Несмотря на лёгкий испуг, я рассмеялась.
— Может, я только начала!
— Да неужели? Тогда прошу, продолжай. Я готов хоть весь день проваляться на ковре, постигая вместе с тобой науку обольщения.
В следующий миг я поцеловала его. То есть, лишь начала целовать, а Кайрн подхватил и повёл меня в прикосновении. Быть сверху было сложнее, меня эта позиция смущала, но жадность пересиливала осторожность.
И всё же я была благодарна Кайрону, когда он приподнялся, а потом сел, не отпуская меня. Поцелуй стал сладким и глубоким, медленным, будто замершим в мгновении. Меня окутало негой, ослепило нежностью — так, что даже из-под век комната казалась ослепительно-голубой.
— Ужин, — прошептал мне на ухо Кайрн.
— Если бы вся жизнь состояла из прогулок, поцелуев и еды — мы бы точно сошли с ума.
— Угу, от счастья. Но твой список не полон.
— Знаю. Там ещё должны быть книги, разговоры, объятья.
— А ещё крепкий сон и яркие сновидения.
— Согласна. Особенно если спать рядом.
Через несколько минут мы уже сидели за столом, исполняя один из пунктов, делающих жизнь приятней.
— Я пойду купаться после еды.
— Может, прислать служанку помочь? — неожиданно предложил мужчина. — Я прежде об этом не заикался, потому что не хотел тебя смущать. Ты привыкла всё делать сама, даже посуду мыла. Лишний человек бы только
