Черное воскресенье - Томас Харрис

Для подъема груза нужны три человека: пилот, «фюзеляжник» и бригадир такелажников. Это Фазиль выяснил, наблюдая за тем, как такая операция совершается на строительстве «Супердома». Пилот зависает над грузом. Его маневрированием руководит «фюзеляжник» — такелажник, который лежит на полу в задней части фюзеляжа, глядя вниз, на груз, и переговариваясь с пилотом по рации через шлемофон.

Бригадир такелажников стоит на земле. Это он зацепляет груз крюком. Те, кто находится в вертолете, не могут зацеплять груз с помощью дистанционного управления. Это делается на земле. В случае крайней необходимости пилот может избавиться от груза, сбросив его нажатием красной кнопки на рукоятке управления. Это Фазиль выяснил из беседы с пилотом во время небольшого перерыва в погрузке. Пилот, темнокожий, с ясными, широко расставленными глазами за стеклами защитных очков, оказался вполне доброжелательным человеком. Может так случиться, что, познакомившись с коллегой-вертолетчиком, он разрешит Аваду побыть с ним в машине во время погрузки и полета с грузом. Это будет прекрасная возможность для Авада ознакомиться с устройством кабины. Фазиль надеялся, что у Авада достаточно презентабельный вид.

В воскресенье, в день матча, Фазиль сразу же убьет пилота и всю наземную бригаду, если те попытаются ему помешать. Авад и Далия поднимутся в вертолет, а он, Фазиль, останется на земле — в роли такелажника. Далия проследит за тем, чтобы вертолет завис над стадионом в правильной позиции и, пока Авад будет ждать команды сбросить бомбу, Далия просто взорвет ее под вертолетом. Фазиль не сомневался, что Далия пройдет этот путь до конца.

И все-таки он беспокоился из-за красной кнопки. Надо бы как-то вывести ее из строя. Если Авад, вдруг занервничав, сбросит груз, весь план пойдет насмарку. Бомба не рассчитана на то, чтобы ее сбрасывали… Да просто надо будет привязать груз к крюку, и все дела! Привязать накрепко и в самый последний момент, когда Авад не сможет увидеть, что происходит под вертолетом. Фазиль не мог доверить такое важное дело какому-нибудь вывезенному с Ближнего Востока боевику. Поэтому именно он должен взять на себя роль такелажника.

Такая степень риска вполне приемлема. Здесь у него будет гораздо более надежное прикрытие, чем с дирижаблем в аэропорту Лейкфрант. Ему придется иметь дело с невооруженными строительными рабочими, а не с охраной аэропорта. Когда громыхнет взрыв, Фазиль уже будет ехать прочь из города, в направлении Хьюстона, к самолету, который унесет его в Мехико.

Авад до самого конца будет уверен, что Фазиль ждет его в машине у Одюбон-парка, недалеко от стадиона.

А вот и гараж. Он и в самом деле стоит вроде бы в глубине, поодаль от дороги, как и говорила Далия. Заведя грузовик внутрь и заперев двери, Фазиль опустил задний борт машины. Все было в полном порядке. Он проверил двигатель автопогрузчика. Тот сразу же завелся. Что ж, прекрасно. Как только приедет Авад, а сам он закончит все приготовления, придет время позвонить Далии, велеть ей убить американца и явиться в Новый Орлеан.

Глава 23

Ландер издал негромкий стон и пошевелился на больничной койке. Далия Айад отложила карту Нового Орлеана и с трудом поднялась на ноги. Одна ступня совсем онемела. Далия проковыляла к кровати и положила ладонь Майклу на лоб. Лоб был горячий. Она отерла ему виски и щеки прохладной влажной салфеткой и, когда его хриплое, с присвистом, дыхание стало ровным, вернулась в кресло у настольной лампы.

Любопытно, как менялась Далия, подходя к кровати больного. Сидя в кресле, изучая карту Нового Орлеана, думая об этом городе, она могла смотреть на Ландера твердым, холодным взглядом — взглядом кошки; такой взгляд мог подразумевать самые разные возможности, и выбор одной из них зависел от того, что в каждый данный момент Далия могла счесть необходимым. У кровати Майкла ее лицо светилось нежностью и теплотой, глаза были полны тревоги. И эти противоположные состояния души были для нее совершенно естественными. Ни у кого и никогда не было такой доброй и такой смертельно опасной сиделки, как Далия Айад.

Далия уже четыре ночи спала на раскладушке в больничной палате. Она боялась оставить Ландера, боялась, что в бреду он заговорит об их акции. Он и в самом деле бредил, но говорил всегда о Вьетнаме, о людях, ей незнакомых. И о Маргарет. А однажды он целый вечер твердил: «Джергенс, ты был прав!»

Она не была уверена, что он не потерял рассудок. Она знала — до нанесения удара остается двенадцать суток. Если она сможет его спасти, то все для этого сделает. Если нет — что ж, ведь он все равно умрет. Так умирать или иначе — какая разница?

Она понимала — Фазиль торопится. Но торопливость опасна. Если Ландер не сможет лететь, а измененный Фазилем план ее не устроит, решила она, она устранит Фазиля. Бомба — слишком сложное и дорогое устройство, чтобы использовать его понапрасну, в поспешно организованной и малоэффективной операции. Бомба — гораздо большая ценность, чем Фазиль. Далия никогда не простит ему попытки уклониться от прямого участия в новоорлеанской акции. Этот его поступок вовсе не означал, что у него сдали нервы, как у того японца, которого она пристрелила перед акцией в аэропорту Лод. Все дело в его амбициозности, а это гораздо противнее.

— Постарайся, Майкл, — шептала она. — Надо очень постараться!

Ранним утром 1 января федералы и местные полицейские разъехались по аэропортам, кольцом окружившим Новый Орлеан, — в Хьюму, Тибодо, Слайдел, Хэммонд, Большой Сент-Таммани, Галфпорт, в международный аэропорт Стеннис и в Богалузу. Все утро их донесения поступали непрерывным потоком. Ни в одном из аэропортов никто не видел ни Фазиля, ни женщину.

Корли, Кабаков и Мошевский работали в Новоорлеанском международном и в Лейкфранте. Тоже безуспешно. На обратном пути в город настроение в машине было тяжелое. Корли проверял по рации донесения со всех пунктов въезда в страну. В них сообщалось, что ни таможенники, ни сотрудники Интерпола не смогли обнаружить ливийского летчика. Словно его и след простыл.

— Да мало ли куда мог этот ублюдок податься, — проворчал Корли, выезжая на скоростную автомагистраль.

Кабаков в мрачном молчании смотрел в окно. Только Мошевский не испытывал тревоги. Накануне вечером, вместо того чтобы отправиться спать, он посетил самое позднее шоу в ночном клубе «Хотси-Тотси» на Бурбон-стрит и теперь крепко спал на заднем сиденье. Они уже свернули на улицу Пуадра и приближались к зданию федеральных служб, когда, словно спугнутая с гнезда огромная птица, в небо из-за высоких домов взмыл вертолет и завис над «Супердомом». Под брюхом вертолета висел какой-то тяжелый прямоугольный предмет.

— Эй! Эй! Эй, Давид! — окликнул Кабакова Корли. Он низко наклонился над рулем, чтобы взглянуть наверх через ветровое стекло, и резко нажал на тормоза. Машина, шедшая вслед за ними, сердито засигналила и объехала их справа. Губы человека за окном машины выразительно шевелились.

Сердце Кабакова дало сбой, когда он увидел вертолет, а потом заколотилось о ребра. Он понимал, что еще слишком рано, что время нанесения удара еще не настало; он разглядел, что предмет, висящий под брюхом машины, просто часть какого-то оборудования. Но этот образ слишком точно совпадал с тем, который непрестанно жил в его воображении.

Посадочная площадка находилась на восточной стороне «Супердома». Корли припарковал машину метрах в ста оттуда, за штабелем балок.

— Если Фазиль следит за этой площадкой, хорошо бы, чтоб он вас не узнал, — сказал Корли. — Пойду раздобуду пару-тройку защитных шлемов.

Он исчез на стройплощадке и через несколько минут вернулся с тремя желтыми пластмассовыми шлемами, снабженными защитными очками.

— Возьми полевой бинокль и поднимайся на купол, туда, где прогал открывается прямо над посадочной площадкой, — приказал Кабаков Мошевскому. — Держись в тени и наблюдай за окнами на той стороне улицы, на верхних этажах. И за погрузочной площадкой — по всему периметру — тоже.

Кабаков не успел договорить последние слова, а Мошевский уже бежал выполнять задание.

Наземная бригада как раз выкатила на площадку очередной груз, и вертолет, чуть покачиваясь, стал снижаться, чтобы его подобрать. Кабаков прошел в бытовку на краю площадки и стал наблюдать за происходящим в окно. Бригадир такелажников, прикрывая глаза от солнца козырьком ладони, глядел вверх и говорил что-то в микрофон маленькой рации. Корли подошел к нему и сказал:

— Будьте добры, попросите вертолет спуститься. — Он показал бригадиру свой значок, держа его в ладони так, чтобы он не был виден другим рабочим. Бригадир взглянул на значок, а потом — в лицо Корли.

— А в чем дело?

— Вы не попросите его спуститься?

Бригадир сказал что-то в микрофон и крикнул рабочим. Те откатили с площадки большой холодильный компрессор и отвернулись от поднятой струями воздуха пыли: вертолет осторожно садился на площадку. Бригадир провел ребром ладони по запястью, словно резал что-то, и кивнул. Огромный винт сбавил обороты, и его лопасти стали опускаться.