Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник) - Анна Данилова

– И ни одного письма от него, – Глафира перерыла все ящики стола и на дне самого нижнего обнаружился белый конверт, а в нем – маленькая черно-белая прозрачная визитка: «Агент по недвижимости Буйнова Алевтина Валерьевна».

– Как ты думаешь, Лиза, зачем она вложила эту визитку в конверт?

– Учитывая, что она жила одна, и в письменном столе у нее никто не рылся, то есть скрываться ей было не от кого, непонятно, зачем она сделала это. Может, как-то инстинктивно, желая все же спрятать? Так, на всякий случай?

– Или же в этом конверте вместе с визиткой было еще что-то, что достали, а визитка осталась?

Лиза достала телефон и набрала номер одного из указанных на визитке телефонов. Трубку почти сразу взяли.

– Алевтина Валерьевна?

– Да, это я, – ответил приятный женский голос. – Слушаю вас.

– Это Стелла Арсенина, вы помните меня?

– Стеллочка? Да, конечно, помню! Куда же вы пропали? У меня был покупатель на вашу квартиру… Я звонила вам, но трубку никто не брал. Ваше объявление еще актуально?

– Да, актуально… – Лиза нахмурила лоб. – Нам бы надо встретиться.

– Давайте завтра, подъезжайте ко мне часам к десяти, устроит?

– Хорошо, договорились. Всего доброго.

И Лиза отключила телефон.

– Глаша, ты поняла? Вернее, ничего ты не поняла… Стелла собиралась продавать свою квартиру!!!

– Ну и что?

– Да то, что наш Дима-живописец мог узнать об этом и убить ее!

– Но зачем ему надо было ее убивать, когда они могли элементарно договориться?! Продали бы квартиру, деньги поделили, Стелла взяла бы себе половину, а Дмитрию отдала бы его долю, каждый получил бы то, что хотел.

– А что, если его жена об этом узнала и начала действовать? Знаешь, что меня еще смущает? Прошел год, а то и больше с тех пор, как Стелла звонила этой риелторше Буйновой, а та разговаривала со мной так, словно Стелла – ведь я представилась Стеллой – не звонила ей несколько дней. Говорит, что у нее был покупатель на эту квартиру.

– Думаю, что она ее не вспомнила и ответила так исключительно машинально, как отвечает на все звонки без исключения. Человеку всегда приятно, если его помнят. Возможно, эта Буйнова и вспомнила Стеллу из-за редкого имени, но подробностей, думаю, не помнила, иначе бы сказала, что прошло слишком много времени или что-нибудь в этом роде.

– Словом, мы должны с ней поговорить. Это важно. Стелла при жизни владела вот этой огромной квартирой, за которую и была драка. Скорее всего, из-за жилплощади ее и убили. Где, кстати, документы на квартиру? Я что-то здесь не видела.

– Я думаю, они у Дмитрия. Больше того, уверена, что квартира уже официально оформлена на него…

– Квартира? – Дмитрий нервничал больше прежнего. По лицу его струился пот. – Да, я буду оформлять ее на свое имя, но только после того, как получу официальный развод. Мой адвокат занимается этим вопросом. Осталось несколько дней. Я не мог сделать этого раньше, поскольку был женат.

– Хочу заметить, что квартира, полученная в дар или в порядке наследования, является вашей личной собственностью и делиться в любом случае не будет.

– Да-да, я в курсе, но все равно решил подстраховаться. Вот разведусь, тогда и начну действовать. Знаете, я тут подумал, пока вас не было… А что, если вы меня заподозрите в убийстве Стеллы? Ведь вы – люди особенные, живете, если можно так выразиться, среди преступников, в том плане что часто их видите, часто с ними общаетесь и в каждом готовы увидеть убийцу. Может, и я подумал бы так же, ведь я после смерти Стеллы унаследовал квартиру и добился, в сущности, от жизни всего, чего хотел. Получается, что и у меня вроде как был мотив. Да только я не убивал ее. Я любил ее. Причем сильно. Она, повторюсь, была для меня самым близким человеком. Поэтому, прошу вас, не тратьте понапрасну время, ищите настоящего преступника…

– Дмитрий, да вы успокойтесь… – Лиза села напротив и заглянула ему в глаза. – Скажите, а нам с Глафирой можно взглянуть на ваши работы? Может, и нам что-нибудь понравится, и мы купим акварели или что там у вас…

– Но я уже все продал, – сказал Дмитрий, поджав губы. – У меня на самом деле все раскупили.

– Что ж, я поздравляю вас, – улыбка у Лизы вышла, она сама это почувствовала, кривой, сродни насмешке. – Редкий художник может похвастаться тем, что все его работы проданы. Если у вас появится еще что-нибудь на продажу, может, вы вспомните о нас, а, Дмитрий?

– Вы что, не верите мне? Вы думаете, я все это придумал? Чтобы набить себе цену?

– Нет, я так не думаю. Просто очень жаль…

– Я сейчас работаю над одним полотном, но показать незаконченную работу не могу.

– Хорошо-хорошо, я не настаиваю. Скажите, Дмитрий, вы знали о том, что ваша сестра собиралась продать эту квартиру?

– Что? Стелла? Да нет, этого не может быть… С чего это вы взяли?

Ей показалось, что у него забегали глаза?

– Среди ее бумаг мы нашли визитку риелтора, позвонили, и выяснилось, что Стелла предлагала свою квартиру на продажу. Если, конечно, у нее не было еще какой-нибудь квартиры, о которой вы не знали.

– Я не знал… Первый раз слышу.

– Где документы на квартиру?

– У меня. Показать?

– Да, если вас не затруднит.

– Но с документами все в порядке. Квартира оформлена на имя Стеллы, и в самое ближайшее время станет моей собственностью.

Он принес папку с документами, Лиза внимательно прочла свидетельство на право собственности. Действительно, квартира принадлежала Стелле Арсениной.

– Скажите, Дмитрий, если бы ваша сестра всерьез надумала продавать квартиру, вы бы об этом узнали? Она сказала бы вам, как вы думаете?

– Да ничего она не собиралась продавать! Это просто невозможно! Но если все же предположить, что ей по какой-то причине понадобились деньги и она задумала бы это, то непременно, слышите, непременно рассказала бы мне об этом!

– Дмитрий, я не хотела вас обидеть, – сказала Лиза. – Но хочу предупредить, что поскольку вы поручили нам расследование убийства вашей сестры, вы должны быть готовы к разного рода неожиданностям, понимаете? Вы уверены в том, что Стеллу убили, стало быть, в ее жизни было нечто такое, о чем вы даже не подозревали, некая тайна, которую она вам, несмотря на вашу душевную близость, не раскрыла, и именно эта тайна и явилась причиной ее убийства. Либо она совершила нечто такое, о чем вы не знали, либо оказалась замешанной в какой-то криминальной истории, либо ее убили из-за ревности… Словом, некоторые страницы ее жизни были вам недоступны. И вот именно этим мы и собираемся с Глафирой заняться. Хотя может оказаться, что ее жизнь, то есть все то, чем она жила, и все те, кто ее окружал, не имеет отношения к ее смерти. Другими словами, она могла быть убита по ошибке или как свидетель чужого преступления. И вот именно это доказать будет очень трудно.

7

Марина Васильевна Трушина, маленькая полная женщина лет шестидесяти, оказалась довольно разговорчивой, милой.

Они беседовали в комнате, где единственным источником света была лампа под самодельным, сшитым из оранжевого шелка, абажуром, делавшим все предметы вокруг похожими на раскаленные угли.

На Трушиной был длинный атласный красный халат, который она то и дело запахивала, прикрывая, такого же атласа, явно пижамные штаны. Мелкие кудряшки подрагивали на ее маленькой круглой голове. Узкие глазки, вздернутый носик, маленькие, плотно сжатые губы.

– Да, я была на похоронах Вениамина Александровича. Хороший был человек. Настоящий. Долго болел, у него было слабое сердце. А в чем дело?

– Вы были знакомы с его дочерью?

– С Ниночкой? Конечно, была. Она часто приезжала сюда… Вениамин Александрович жил в нашем доме, был соседом. Мы с ним часто разговаривали, ходили друг к другу в гости, но все это так, чисто по-дружески… Я не собиралась выходить за него замуж, хотя видела, что нравлюсь ему. Знаете, он был таким скромным и нерешительным мужчиной, что, даже если бы он был здоров, все равно вряд ли предложил бы мне брак. Я часто приглашала его к себе на ужин, он очень любил мои пироги. Знаете, нам было так удобно встречаться время от времени, но не жить вместе. Я нездорова, он тоже болел, зачем бы мы навязывали друг другу наши проблемы и болячки? Нет, у нас все было красиво… И я долго не могла успокоиться после его смерти.

– Как он умер? – спросил Денис.

– От сердечного приступа.

– Он был дома один?

– Да в том-то и дело, что один. Знаю, что Ниночка звала его к себе жить, говорила, что и ей так будет спокойнее, ведь все-таки будет под присмотром, она же работает совсем рядом с домом… Но Веня не согласился, все хорохорился, не хотел, чтобы его считали таким уж больным.

– Он рассказывал вам что-нибудь о дочери?

– Да, конечно, рассказывал. Он переживал, что она все еще одна, не замужем, говорил, что не одобряет какие-то ее знакомства, думаю, он имел в виду ее женатых любовников. У меня тоже есть дочь, и у нее тоже бывают романы с женатыми, и я тоже переживаю, считаю, что эти отношения бесперспективны, что они ни к чему хорошему не приведут, что она просто потеряет время… Вот и Ниночка тоже никак не может устроить свою личную жизнь. Конечно, он был немного деспотичным отцом, я нередко слышала, как он разговаривает с Ниной, даже покрикивает на нее, и тогда я убеждала его, что так нельзя, что она и так несчастна и одинока, что ее нужно понять. Возможно, именно это качество – деспотизм, честно говоря, и сдерживало мои чувства к нему. Я пыталась представить себе, как мы бы с ним жили, и как только подумаю о том, что он покрикивает на меня, так сразу прихожу в себя, и моя любовь куда-то на время исчезает, хотя потом вспыхивает вновь… Непростым он был человеком… Но почему вас это интересует? Вы – помощник адвоката… Какие-нибудь споры из-за наследства?