Сатира и юмор: Стихи, рассказы, басни, фельетоны, эпиграммы болгарских писателей - Петко Славейков

Тут он вынул из кармана знакомую читателям телеграмму и с гордостью протянул ее растерявшемуся портному.

— Читайте и разумейте! — добавил он с торжествующим видом.

— Гм, да, городничий… — пробормотал Минчо, прочитав телеграмму и возвращая ее владельцу. — По правде говоря, я никогда бы не поверил… Ну, а теперь все ясно. Поздравляю, господин Папучков, поздравляю!

— Благодарю, дядюшка Минчо, — великодушно ответил наш герой.

Через несколько минут мерка для мундира была снята и новоназначенный дремиградский городничий, гордый и ликующий, покинул швальню дядюшки Минчо.

В Дремиграде все уже спали. Бедный город — он еще даже не подозревал, какое редкое счастье выпало ему на долю. А тем временем наш герой прямиком пересек площадь, свернул в узкую кривую улочку и скрылся в ночных потемках…

На другой день весь город уже знал, что господин Тонко Папучков назначен дремиградским городничим. Все были удивлены, потрясены, ошеломлены этой невероятной новостью. Многие почувствовали себя обманутыми в своих надеждах, а некоторые даже обижены таким решением высшей власти.

— Неужто Дремиград пал так низко, — сердито ворчали некоторые, — что какой-то Папучков будет нами командовать?

— Чтобы такой шалый мужик, — добавляли другие, — управлял целым уездом? Это скандал, да и только!

Надо сказать, что у критиков были некоторые основания. Наш герой, хоть и был безупречным дремиградским патриотом, не пользовался особым доверием своих сограждан: он слыл человеком если и не совсем свихнувшимся, то по крайней мере «чокнутым», как выражались местные психиатры. В этом и следует искать причины всеобщего удивления и изумления, а вовсе не в том факте, что Дремиград наконец-то обрел начальника, как это утверждали лица, приближенные к новому городничему.

Мы нарочно сообщаем эти, на первый взгляд излишние, подробности, потому что вскоре все были вынуждены отказаться от своих критических замечаний и признать, что высшая власть вовсе не ошиблась в своем выборе. Новоназначенному начальнику с первого же дня своей деятельности удалось дать самые наглядные доказательства своих административных способностей. Прежде всего низшие полицейские чины, которые, пользуясь затянувшимся безвластьем в Дремиграде, приобрели скверную привычку днями и ночами пропадать в корчмах, немедленно взялись за ум — им была прочитана такая внушительная проповедь, что мороз пробежал по коже. Такая же участь постигла и всех лоточников, разносчиков и попрошаек всех мастей, которые осмеливались толпиться на папертях церквей и своими криками смущали верующих. Вся эта рвань была безжалостно разогнана. Запрещены были также все увеселения под открытым небом и женские сборища у ворот домов.

— Это сущий разврат! — грозно гремел строгий администратор, и бедные дремиградки волей-неволей должны были покориться. По личному приказу Папучкова все корчмы и кофейни надлежало закрывать сразу же после захода солнца. Пекарям было внушено прочищать уши спичками или каким-либо иным предметом, но только не пальцами, как доныне. Продавцам бузы указали, что им не дано право орать на улицах подобно караульщикам; они должны чинно ходить по улицам и молча утолять жажду граждан. Мясникам и прочим торговцам съестным было приказано обзавестись белыми фартуками и сморкаться в платки, а не в ладонь. Одним словом — дух реформ проникал повсюду. И заметьте: все это было задумано и выполнено за один день. Но видимо, и этого было мало даровитому начальнику. Он пошел дальше и простер свою реформаторскую десницу и над такими вопиющими общественными недугами, которые дремиградцы, наивные в своей простоте, считали неизлечимыми. Обходя город, Папучков заметил ватаги ребятишек, которые кувыркались в пыли и ругались как грузчики. Это навело его на мысль посетить школы, и он произвел там сущий переполох. С резкостью, присущей, возможно, только великим реформаторам, он беспощадно разнес учителей, обвинив их в безбожии и других предосудительных пороках. После этого он обошел церкви и, обнаружив там запустение, воспылал священным негодованием и приказал пономарям ударить во все колокола. В городе сразу началась паника. Благочестивые дремиградцы, услышав колокольный звон, вообразили, что город загорелся, и бросились на улицы. Поднялась по тревоге пожарная команда, и вскоре Дремиград стал похож на вулкан во время извержения. Лишь благодаря чрезвычайным усилиям более хладнокровных граждан удалось восстановить спокойствие и порядок и город снова обрел свой обычный мирный вид.

Однако и этого оказалось недостаточно! С некоторых пор, судя по показаниям видных граждан, в Дремиграде расплодились всякие социалисты, атеисты и прочие преступные агитаторы, которые бесстыдно проповедовали разврат и безбожие. Подобное положение нельзя было терпеть долее, и наш герой принял решительные меры. По его приказанию все агитаторы были выловлены и взяты под арест, где подверглись строжайшему допросу и наказанию.

Надо заметить, что эта, можно сказать, радикальная реформа произвела фурор в Дремиграде, и, окончательно закрепив авторитет нашего героя, раз навсегда обратила к нему сердца всех видных горожан.

После этого и они были вынуждены сложить оружие и признать, что центральная власть поступила весьма разумно, назначив городничим в Дремиграде такого энергичного и благонамеренного гражданина.

Чтобы полностью выказать свое удовлетворение и глубокие симпатии к Папучкову, они решили дать в его честь роскошный обед и отправить по этому поводу благодарственную телеграмму центральным властям. Конечно, наш герой милостиво принял то и другое предложение.

К сожалению, как мы увидим далее, именно это обстоятельство разнесло славу Папучкова за пределами Дремиграда и бесповоротно решило его судьбу.

Целых два дня только и было разговоров, что о нем, а его действия были единственным поводом для удивления и восхищения. Облаченный в прекрасно сшитый мундир, он представлял собой столь импозантную фигуру, что смиренные дремиградки просто обмирали, на него глядя. Конечно, это приятно щекотало честолюбие нашего героя, и он без колебаний подставил бы свою грудь под стрелы Амура, если бы одна из них давно уже не засела в его сердце. Многие догадались об этом, видя, как часто он прохаживается перед домом одного дремиградского богатея. Прежде, когда он был вынужден влачить жалкое существование простого смертного, он не смел давать воли сердцу и лишь втайне мечтал о черных очах и белоснежной шейке. Теперь же, когда взошла его звезда, он решил, что подавлять свои чувства незачем, и распахнул сердце для любви. Он был поглощен лишь одной мыслью: как можно скорее завладеть и черными очами, и белоснежной шейкой. Первые шаги в этом направлении уже были сделаны. Утром