Жития Святых — месяц январь - Димитрий Ростовский

Вначале у преподобного было семь учеников. Зная, что для начинающих жить по божьему нет ничего полезнее, как памятование о смерти — что называется и считается истинным любомудрием — святой повелел ученикам выкопать могилу, чтобы, взирая на нее они учились помнить о смерти, как бы имея ее пред глазами. Когда могила была готова, преподобный пришел посмотреть ее и, стоя над могилой, сказал ученикам своим, как бы усмехаясь, душевными же очами провидя имеющее быть:

— Вот, чада, могила готова; не найдется ли между вами кого-либо готового к смерти, дабы обновить собою эту могилу?

Когда святой сказал это, один из предстоявших учеников его, по имени Василий, по сану — иерей, тотчас, предупреждая других, пал на колена пред старцем и, распростершись лицом на землю, просил благословения умереть и быть погребенным в той могиле.

— Благослови, отец, — говорил он, — мне обновить могилу, чтобы мне первому из братьев, поучающихся о смерти, быть мертвецом.

Старец соизволил на его просьбу и повелел совершать поминовение по живом Василии, как уже по умершем, согласно закону о поминовении усопших, в третий, девятый и сороковой день. Когда окончилось все поминовение, скончался и блаженный Василий, без всякой болезни; как бы уснув сладким сном и почив, он перешел ко Господу. По прошествии сорока дней после погребения его, старец увидел Василия, который явился посреди братии во время правила и пел вместе с ними. Он помолился Богу, чтобы и у прочих открылись глаза, чтобы и они увидели явившегося. Увидев его, один из братии, по имени Аетий, от радости устремился обнять его руками, но явившийся тотчас исчез и стал невидим. Удаляясь, он сказал во всеуслышание:

— Спасайтесь, отцы и братии, спасайтесь, а меня больше здесь не увидите!

Это было первым свидетельством добродетели преподобного Феодосия, — что у него был такой ученик, готовый, по его наставлению, на смерть и оказавшийся, после телесной смерти, живым душою, по слову Господню в Евангелии: верующий в Меня, если и умрет, оживет (Ин. 11:25). Прочие же обнаружения данной старцу от Бога чудесной благодати будут видны из следующего повествования.

Наступал праздник Христова Воскресения. Ученики святого, которых в то время было уже двенадцать, скорбели, что у них ничего не было на праздник поесть — ни хлеба, ни масла, и ничего съестного, а более всего скорбели, что в такой пресветлый праздник не могло быть Божественной литургии, так как не было для службы ни просфоры, ни вина, почему они должны были лишиться и причащения св. Таин. Тайно они роптали несколько между собою на преподобного. Он же, имея несомненную надежду на Бога, повелел братиям украсить Божественный алтарь и не скорбеть.

— Тот, — сказал он, — Который препитал в древности Израиля в пустыне [15] и после того насытил малыми хлебами многие тысячи людей [16], промыслит и о нас: ибо Он ни силою не сделался слабее, чем был прежде, ни ревность Его в промышлении над миром не сократилась, но Он — Один и Тот же Бог во веки.

Так, с надеждою, говорил преподобный — и тотчас сбылись слова его. Как в древности Аврааму предстал в чаще овен, готовый для жертвы (Быт. 22:13), так и у сего блаженного старца, по Божию промышлению, оказалось все нужное. При заходе солнца пришел к пещере их некоторый боголюбец, везя из своего дома на двух лошадках различную пищу для пустынных постников, кроме того и просфоры и вино для совершения Божественных Таинств. При виде этого, ученики блаженного возрадовались и познали, какой благодати сподобился старец их у Бога. Они в веселии отпраздновали Пасху, а принесенной пищи им достало на всю Пятидесятницу. Потом снова не стало пищи, и снова братия, мучимая голодом, скорбела. В то время один богатый муж творил много милостыни всем палестинским обителям — не подавал помощи только одной Феодосиевой обители, находившейся в пещере, ибо не знал о ней. И докучали братья отцу, чтобы он дал знать этому благодетелю о себе и о них, чтобы, подобно прочим обителям, получить от него милостыню на пропитание. Преподобный Феодосий, отнюдь не желая быть известным кому-либо в мире, и надеясь не на людей, а на Бога, открывающего Свою руку и насыщающего все живущее по благоволению (Пс. 144:16), утешал учеников своих и поучал их, чтобы они терпеливо ожидали милости Божией, уповая на Того, Кто насыщает всякую алчущую душу: если Он дает пищу бессловесным скотам и птенцам ворона, взывающим к Нему (Пс. 146:9), тем более Он не лишит нужной пищи разумную и словесную тварь. Когда святой утешал таким образом малодушествующую братию, пришел к ним некто, ведя лошака, навьюченного большим количеством съестных припасов. Он шел не к Феодосиевой пещере, но переправлял припасы, чтобы отдать их в каком-то другом месте. Когда же он был близ пещеры и хотел миновать его, лошак остановился и не двигался далее с места; даже и после многих побоев от своего господина, оставался на месте неподвижным, подобно камню. Человек этот, уразумев, что лошак его удерживается и остается неподвижным по воле Божией и силою невидимою, ослабил ему поводья и пустил его идти, куда хочет. Лошак, как бы ведомый некоей рукой, пошел прямо к обители преподобного Феодосия, находившейся в пещере, и человек тот, познав благословение Господне и промышление Его о Своих рабах, отдал все припасы преподобному старцу и ученикам его. И с того времени ученики святого перестали малодушествовать и старались быть ревнителями твердой веры и надежды своего преподобного отца на Бога.

Число братии ежедневно увеличивалось, ибо источники благодати, которой был исполнен святой отец, привлекали к себе много душ, любящих добродетель, которых можно было бы назвать разумными ланями, желающими духовных вод (Пс. 41:2), причем немало приходило сановитых и богатых людей, чтобы жить с преподобным. Пещера сделалась тесною для помещения столь большого количества людей. Приступив к преподобному, братия стала докучать ему просьбами, чтобы он основал возле пещеры монастырь и устроил широкую ограду для словесных овец.

— Не заботься, отче, — говорили они, — о средствах для построения монастыря; только прикажи, — и наших рук будет достаточно для совершения этого дела.

Святой, видя, что его призывают быть пастырем весьма многочисленного стада, и что нарушается его безмолвие, смущался различными помыслами — то не желая оставить безмолвие, как нелицемерную матерь, то попечение о братии считая за дело немаловажное, ибо не для себя одного только человек должен жить, но гораздо более — для ближнего, образом чего был Сам Христос Господь, Который собрал учеников, явился Пастырем словесных овец и положил за них душу Свою. Размышляя об этом, преподобный Феодосий недоумевал, чего держаться: безмолвия ли, или попечения о спасении братии, и склонялся мыслию то к сему, то к другому. Что же делает блаженный? Он возлагает все на Бога, могущего соединить и то и другое для одной пользы, чтобы и плод безмолвия не потерять и не лишиться награды за начальствование над братьями и попечение о них; ибо жизнь инока укрепляется не в уединении тела, но — чрез твердость в добре и мире сердца. Преподобный держал еще в уме и пророчество святого Симеона Столпника, который предсказал ему пасение словесных овец. Впрочем, он поручал дело, принимаемое им, Божию изволению и молился Ему, чтобы Он дал знать, если Ему будет угодно создание монастыря, и указал чудесным знамением место, на котором должно было бы полагать основание обители. Взяв кадило и наполнив его холодным углем, он положил фимиам, без огня, и пошел по пустыне, молясь так:

— Боже, уверивший Израиля многими и великими чудесами и убедивший различными знамениями угодника Своего, Моисея, чтобы он принял бремя начальствования над Твоими людьми, изменивший жезл в змия и здоровую руку в побелевшую от проказы и потом сделавший ее снова здоровой (Исх. 3:3, 6:7); обративший воду в кровь и легко обращающий кровь снова в воду (Исх. 7:20); давший Гедеону на руне знамение победы (Суд. 6:37–38), Творец всего и Вседержитель; начертавший Езекии продолжение жизни тенью, возвращенною назад по ступеням (4 Цар. 20:1–11; Ис. 38:7–8); услышавший молитвы Илии и пославший огонь с неба, для обращения нечестивых и попаливший дрова и жертвы, и камни и воду (3 Цар. 18:38)! Ты и ныне — Тот же Бог, услыши меня, раба твоего, и покажи место, где будет угодно Тебе, чтобы я воздвиг святой храм Твоей Державе и устроил обитель рабам Твоим, моим ученикам. Укажи всеконечно такое место там, где повелишь сим углям возгореться самим по себе, во славу Твою, для познания и возвещение истины многим.

Говоря в молитве это и подобное сему, он обходил места, которые казались более удобными для построения монастыря. Он прошел далеко по пустыне и с теми же невозгорающимися и холодными углями в кадиле достиг места, называемого Кутилла, и берегов Смоляного озера [17]. И когда увидел, что угли не загораются и его желание не исполняется, то вознамерился возвратиться в пещеру. Когда он возвращался, и пещера была уже недалеко (о, кто достойно восхвалит Твою, Бессмертный Царю, силу!), из кадильницы внезапно вышел благоухающий дым, ибо угли сильно разгорелись. Святой познал, что это — место, на котором, по благоволению Божию, должна быть создана обитель, чудесно отмеченная не языком, но огнем. Ученики святого тотчас принялись за дела: положили основание, они построили церковь, келии и ограду и скоро, с помощью Всевышнего, устроили просторную обитель.