Коронатор - Симона Вилар

– Подумать только, какой ты стала красавицей, Дебора! Поразительно, как одежда меняет обличье. Но видела бы ты лицо Генриха Тюдора, когда он смотрел на тебя! Клянусь небом, его было жаль. Судя по тебе, ты уже вовсе не опасаешься сына Маргариты Бофор, если явилась в Вестминстер?

Дебора улыбалась.

– Да, это так. Что мне до притязаний юного Ричмонда, когда у меня есть такой защитник.

– Готова поклясться, что это наш красавец шталмейстер!

Дебора вспыхнула и отвела глаза.

– Мы помолвлены с Кристофером и обвенчаемся, как только он получит рыцарский пояс. Ах, миледи, не скрою, что я хоть сегодня вышла бы за него, но Кристофер слишком горд и не хочет, чтобы кто-то имел повод злословить, говоря, будто он женился, чтобы стать бароном. Сейчас он вместе с герцогом Кларенсом в Уилтшире – собирает войска. Война не за горами, и мой возлюбленный, надеюсь, покажет себя достойным шпор и пояса.

Анна промолчала. Кристофер Стэси близок к Джорджу, и еще не известно, на чьей стороне он станет сражаться, добывая свое рыцарское звание.

– Как поживает моя сестра? – перевела она разговор. – Изабелла всегда так строга с приближенными… Не жалеешь ли ты, что служишь теперь ей?

По губам баронессы скользнула легкая улыбка.

– Поначалу она действительно была суха и надменна со мной, но она слишком благородная дама, ваша сестра, чтобы позволить себе быть грубой с баронессой Шенли… Правда, она частенько поступает так по отношению к другим приближенным. Вы с ней очень разные, леди Анна, и не знай я о вашем родстве, никогда бы не догадалась, что вы одной крови. Так или иначе, сейчас я стала одной из ее наперсниц.

– Не говорила ли она что-либо обо мне в эти дни? – с затаенной тревогой спросила Анна.

Но баронесса ответила, что о принцессе Уэльской в Тауэре упоминают крайне редко, и лишь однажды она слышала, как леди Изабелла произнесла имя сестры в беседе с мужем. Правда, в последнее время отношения у Изабеллы и Джорджа не ладились, и хотя они часто и подолгу уединялись, Дебора не раз замечала, что после этого Изабелла ходила с заплаканными глазами.

– Она по-прежнему без ума от Джорджа? – спросила принцесса.

– О, я не встречала женщины, столь боготворящей своего супруга. Когда герцог уезжал из Лондона и зашел к ней проститься, она вдруг так разрыдалась, что он едва сумел ее успокоить.

Анна задумалась, и Дебора почтительно умолкла, поглядывая на подругу. Она находила, что принцесса несколько похудела, щеки ее запали, но глаза, казалось, от этого сияли еще ярче, однако в их выражении появилось что-то печальное и отрешенное. Правда, Дебора и раньше замечала, что взгляд принцессы лишен обычной для ее юного возраста беспечности, и ее удивляло бытовавшее мнение об Анне как о необычайно легкомысленной и своенравной особе. И хотя смех принцессы был по– мальчишески заразителен, а улыбка просто ослепительна, баронесса все же решила, что душу этой юной женщины гложет какая-то печаль. Несчастливую женщину всегда легко отличить от счастливой, а леди Анна, несмотря на весь блеск и величие ее положения, все же напоминала баронессе попавшую в золотую клетку птичку, которая вроде бы клюет зерно и даже что-то напевает, но это вовсе не то, если бы она заливалась песней на воле.

В этот момент в дверь постучали. Леди Грейс Блаун явилась сообщить, что уже пришло время собираться в Гилд-холл. Дебора Шенли встала, чтобы откланяться, но Анна удержала ее.

– Моя сестра тоже собирается на прием?

– Нет, разумеется. В ее-то положении…

– Тогда останься. Мне могут понадобиться твои советы, ибо достаточно отсутствовать в Лондоне неделю, как мода убегает вперед.

Это был первый большой бал в этом году, и Анна решила, что хоть ненадолго, на несколько часов, она забудет обо всем и вновь станет веселой и безрассудной. Вечером она отплывает, а завтра предстанет перед своей грозной свекровью и сделает все возможное и невозможное, чтобы заставить ее прийти на помощь к отцу. Пусть Маргарита и ненавидит Уорвика, но она отнюдь не глупа, и если убедить ее, что с каждым упущенным днем Ланкастеры безвозвратно теряют шансы восстановить свое положение, что король Генрих VI окончательно выжил из ума, а красивый и удачливый Эдуард Йорк необыкновенно популярен, что в стане Ланкастеров свила гнездо измена… Ах, да разве недостанет у нее аргументов, если речь идет о том, чтобы спасти отца! Прочее ее не занимает. Что ей власть и могущество, если она так несчастна… Завтра она будет с Эдуардом, а потом… потом придется лгать, доколе возможно. А Филип… Свидятся ли они еще когда-нибудь? Она принцесса Алой Розы, а он йоркист и враг ее отца. Нет, больше она не станет печалиться!

– Да улыбнитесь же, ваше высочество! – воскликнула Дебора Шенли, – Посмотрите, как вы прекрасны. Ни одна женщина не должна с такой печалью смотреть на свое отражение, особенно если оно так великолепно!

Анна стояла перед большим, во весь рост, венецианским зеркалом в золоченой бронзовой раме. Дебора посоветовала ей надеть серебристое парчовое платье, сплошь расшитое искрящимися райскими птицами. Платье имело округлый вырез, отороченный темно-красным утрехтским бархатом, и таким же бархатом были подбиты широкие навесные рукава, спадавшие от плеча и стелившиеся по полу вместе со шлейфом. Другие рукава, из серебристой парчи, туго обхватывали руки девушки до самых перстней.

– Это платье заказал мне отец, – заметила Анна, оглядывая себя. – Но я ни разу не надевала его, поскольку сначала мы были в ссоре, а потом все не появлялся повод.

– Но теперь-то он явился, – Дебора расправляла шуршащие складки платья и длинный шлейф принцессы. – Улыбнитесь же наконец, леди Анна! Вам понадобится немного румян, и тогда все будет в порядке.

Она стала осторожно накладывать грим на скулы принцессы, а та, искоса глядя на нежное личико Деборы, подумала, что бы сказала баронесса, если бы знала причину ее бледности.

Между тем голову принцессы увенчали островерхим энненом из такого же гранатово-красного бархата, с верхушки которого струились волны дымчатой серебристой вуали. Она была такой длинной, что ее отбросили за плечи и немного присобрали, чтобы вуаль не мешала при ходьбе.

В это время церемониймейстер возвестил о приходе епископа Йоркского. Анна глубоко присела в реверансе и поцеловала перстень дядюшки. Епископ выразил свое восхищение племянницей, а затем сообщил, что к ее отплытию все готово и она может распорядиться перенести на корабль поклажу, которую пожелает взять с собой.

– Разве ты собираешься покинуть нас? – разочарованно спросила Дебора, когда они остались на несколько минут с глазу на глаз.

– Да, сегодня же после бала. Корабль будет ожидать меня на пристани близ Тауэра, и ты даже сможешь помахать мне платком из окна. Жаль, конечно, что ты не проводишь меня в Гилд-холл.