Ни дня без мысли - Леонид Жуховицкий

Когда тотально востребованный актер Олег Табаков начал создавать нечто неясное в неприспособленном подвальчике на улице Чаплыгина, я, честно говоря, мало верил в успех, о чем и сказал осторожно основателю нового театрального дела. Табаков возразил, что надежда на успех держится на двух основаниях: на том, что сам он мужик упрямый, и на том, что секретарь райкома его друг. Тогда все это выглядело авантюрой. А сегодня? Едва ли не половина теперешних звезд театра, кино и сериалов вышла из «Табакерки»! В спартанской обстановке подвала и режиссеру, и актерам оставалось рассчитывать только на себя. Не потому ли и выросла плеяда блестящих мастеров, ярких в любой декорации и вне всякой декорации?

Мне могут возразить: в Москве не меньше двухсот маленьких театров, а среди них знаменитых пять—шесть. Остальные—то зачем?

Остальные тоже нужны. Ведь никто не знает, из какого крохотного коллектива выйдет новая Ия Саввина, новый Задорнов или Славкин, Белякович или Спесивцев. Пусть все работают, а время отберет то, что ему понадобится.

Один из великих дал свое определение театра: актер вышел на площадь, расстелил коврик – вот вам и театр. Маленькие коллективы ближе всего к истоку жанра – человеку с ковриком.

Недавно крохотный театр со странным названием «Сто одиннадцать» поставил мою старую детскую сказку, благодаря чему я и попал в подвальчик на полсотни мест по адресу – улица Первомайская, 111. Какой же веселый получился спектакль! Актеры играли в самом изначальном, детском смысле этого слова, заводились сами и заводили зал. Как переживали за героев маленькие зрители, как вопили то от радости, то от возмущения! В академических театрах так не вопят: нельзя беситься среди золота и лепнины. А тут всех постановочных средств хватило на три бревна и четыре доски, из которых смастерили нечто вроде царского трона, и такая декорация, понятно, ничуть не мешала самому бурному выражению чувств. Мне понравились все актеры – а один просто восхитил. Александру Розенталю, игравшему нелепого, беспомощного, наивно мудрого сказочного короля, в уходящем году исполнилось девяносто два! В двадцать пять он ушел на фронт, нынче, на десятом десятке, всю зиму катался на горных лыжах и весь год играл в «Театре сто одиннадцать». Ему нельзя ни стариться, ни болеть: в маленьком театре нет актера на замену.

Еще недавно в центре столицы был миниатюрный театр с прекрасным названием «Русский дом». Сотня мест, пятачок сцены, маленькое фойе – и все это в идеальном месте, рядом с метро «Тургеневская», на первом этаже очень красивого исторического дома. Именно идеальность места и стала причиной гибели: вот—вот на месте театра появится то ли дорогой ресторан, то ли еще что—то прибыльное…

А ведь маленькие театры, как и большие, тоже хранители благороднейшей культурной традиции. Только иной. Школы Станиславского и Мейерхольда, Вахтангова и Таирова, Лобанова и Товстоногова, конечно же, не должны умереть. Но ведь тот же Константин Сергеевич дал жизнь не только знаменитой системе, но и другой великой традиции – традиции актерского братства. Традиции сообщества, где нет интриг, нет агрессивной борьбы за лавры, за звания, за деньги. Только очень уж благодушный человек поверит, что в великих театрах творят разумное, доброе и вечное именно такие коллективы. А в маленьких театрах делить нечего, бескорыстная служба искусству – условие их существования. Чтобы выжить, они просто вынуждены следовать самым высоким нравственным принципам. Уже одно это соображение стоит того, чтобы беречь эти драгоценные ростки культуры – ростки, которые, увы, так легко вытоптать.

ЗАКАЗНОЕ ПРАВОСУДИЕ

В то утро тысячи и тысячи московских водителей выехали со стоянки с десятирублевой бумажкой на лобовом стекле. Что за странное единодушие? Ничего странного – так столичные автолюбители доступным им способом выражали протест. Дело в том, что именно на этот день был назначен суд над злостным и циничным нарушителем закона.

Что же совершил преступник?

Не совершил он ничего – не успел. Но замыслил ужасное: этот скромный автовладелец подозревался в намерении дать взятку сотруднику ГАИ (или ГИБДД, как больше нравится, так и называйте). Он чего—то там нарушил, и страж дорожного порядка препроводил его в машину с мигалкой. Там пошла обычная в таких случаях тягомотина: нарушаете, гражданин, да я нечаянно, да если каждый нечаянно – и т. д. Водитель быстро понял, что спорить себе дороже, на штраф согласился, но предложил оплатить его на месте. Именно это и стало преступлением. Причем, вполне доказанным, ибо, как позднее выяснилось, в милицейской машине стоял «жучок», и все переговоры фиксировались на пленку. Вон ведь как поймали – не отвертишься. А еще говорят, что наша милиция плохо работает. Могут, когда захотят.

Милицию стоило бы похвалить за хитроумие, если бы штрафом дело и кончилось. Но – не кончилось, а только началось: правоохранительная машина тяжеловесно пришла в движение. Большие чины в тесной спайке с телевидением доложили населению о поимке важного государственного преступника, прокуратура сурово напомнила, что за дачу взятки полагается до восьми лет крайне неприятного режима, а суд моментально принял дело к производству. Странно, что уличенного злодея не отправили тут же в Бутырку – ведь заслужил, голубчик.

Так против чего же устроили свою нестандартную демонстрацию московские водители? Им что, закон не по нраву?

Закон им по нраву. Им не по нраву чиновничье шулерство, юридическая показуха, заказное правосудие. Ежедневно по всей стране сотни тысяч гаишников вымогают, а сотни тысяч водителей дают взятки. Так почему же на скамье подсудимых оказался именно Ильдар Бичаров, один за всех? Кроме того, провоцирование взятки – а именно это происходило в машине с мигалкой и «жучком» – тоже преступление. Почему же водителя судили, а провокацию предпочли не заметить?

Причина абсолютно понятна любому россиянину: потому что водителя заказали, а провокаторов нет. И приговор был всем понятен: два года условно. Ибо реальный срок мог бы дорого обойтись властям – ведь выборы когда—нибудь состоятся, и кто знает, как поведет себя раздраженный народ?

А народ давно уже раздражен правоохранительной показухой.

Вот поймали пятерых или шестерых «оборотней в погонах» – аккурат перед выборами. Чем тогда дело кончилось, никто не помнит, да и не интересно. Ведь все знают, что таких «оборотней» в России многие тысячи. Но их никто и пальцем не тронет. Проведя показательное мероприятие, запас справедливости исчерпали полностью. Хотите еще? Подождите до следующих выборов. Когда в Италии правительство провело операцию «Чистые руки», тысячи вороватых полицейских чиновников лишились кто должностей, кто свободы, коррупцию выскребали до фундамента. У нас борьба с «оборотнями» обернулась чистой показухой. На всю миллионную милицию обнаружилось шесть взяточников, а у остальных руки такие чистые, что и мыть не надо.

Вот осудили полковника Буданова. Он что, единственный такой в федеральных войсках? Да нет, наверное, еще десяток наберется. Почему же один отдувается за всех? А потому что его заказали, а прочих нет.

Несколько лет назад заказали банного министра Ковалева – дошел до суда и получил девять лет, хотя и условно. Вскоре после этого в сауне с платными девочками засекли прокурора Скуратова. Но заказа не было, и он стал не подсудимым, а кандидатом в президенты России. Достойному человеку – достойное место!

К сожалению, у заказного правосудия в России давняя традиция. Об этом писали все наши классики, от Радищева до Чехова. Судебная реформа Александра Второго породила в обществе вполне обоснованные надежды на справедливость, присяжные судили по совести – но прорвавшиеся к власти большевики признавали справедливость только классовую, а право только телефонное. Символом дореволюционного суда был адвокат Плевако, символом советского – прокурор Вышинский. За семьдесят лет от былых свобод не осталось ничего. В начале девяностых коммунистов прогнали – но многое ли изменилось? Те же самые «партийные» судьи получили несменяемость и неприкосновенность – но реакция на телефонный звонок никуда не делась. Кстати, губернаторы, мэры и прочие влиятельные люди хорошо знают границы своих возможностей: легко выигрывают суды у себя дома, а в чужие угодья благоразумно не лезут.

Несколько раз в неделю новостные программы ТВ в самом начале передач сообщают нам о заказных убийствах. О заказных судебных решениях не говорят. Киллеров здесь не ловят, заказчиков не ищут. Да и что толку искать? Ведь и те, и другие чаще всего – неприкосновенны.

ПАТРИОТИЗМ В ЛИВРЕЕ

Некий читатель прислал в московскую городскую газету письмо с серьезным предложением. Газета послание напечатала. Получилась, так сказать, инициатива снизу.

Почин заключался вот в чем. Можно ли учить молодежь патриотизму, вопрошал автор, если в центре столицы стоит памятник иностранцу? Конечно нельзя. А вот если монумент убрать, тогда будет можно. Тем более что персона, увековеченная в граните, принесла России немало бед.