Алмазная скрижаль - Арина Веста

– Это очень древняя раса разумных, – пояснил он, видя удивление Молника, – и теперь мы дружим с ними, хотя однажды они попытались спорить с нами за обладание Ясной. Они старше людей. Никогда не обижай их. Посмотри, сколько их прибежало, слетелось и приплыло под защиту Ясны. Со многими тебе предстоит подружиться, кто-то попробует затеять ссору или разыграть тебя, но лесные и водные никогда не приносили настоящего вреда человеку. Здесь, на Ясне, ты встретишь и «звездных странников». Их вид непривычен для земного глаза, но мы свободно общаемся с ними. Наш древний язык и знаки священной Грамоты понятны в Космосе. Жаль, что гости из других миров теперь редко посещают Ясну.

– Почему?

– Люди планеты Терра утратили Разум в глазах Космоса. Земля населена опасными отбросами и представляет угрозу для здравия Вселенной. Но у людей еще есть немного времени, чтобы одуматься… Ты, воин Света, поможешь им найти потерянный путь… Да пребудет с тобой сила предков, их великое могучее знание и любовь к живому…

Ясна оказалась гористым островом, затерянным среди непроходимых болот Приполярья. Его южный край был выгнут крутой излучиной и упирался в большое лесное озеро. Веди звали эту округлую песчаную косу Лукоморьем. На заповедном берегу не смолкая шумели столетние сосны. Из-под берега летом били родники, но сейчас, остановленные в беге яростным морозом, они недвижно блестели среди камней.

Набравшись смелости, Молник все же спросил, когда он снова сможет вернуться домой, «во Внешний мир», как называли его веди. Ответ прозвучал как приговор.

– Внешний мир – лишь оболочка сна вокруг истинного бытия Ясны, – говорил Бел. – Изменился ты, изменился мир вокруг тебя: твое тело больше не чувствует холода и жара, не просит пищи. Ты читаешь мысли и скоро сможешь провидеть будущее. Ты станешь совершенным воином, но ты никогда не придешь во Внешний мир как равный к равным. Люди испугаются света твоего лица, и твое появление возбудит в их душах либо ужас, либо фанатичное обожание. – Заметив отчаяние, мелькнувшее в глазах Молника, он добавил: – Ты не покинешь Ясны, но скоро ты сможешь побывать там, где родился и вырос. Увидеть мать и любимую… Подожди немного, я отведу тебя туда, когда созреет твой разум, очистятся чувства и откроются глаза…

Весна на Ясне наступала очень рано. Еще не вскрылось от ледяного панциря озеро, еще вздымались сугробы на его берегах и ночами намерзал крепкий наст, а здесь оттаявшая земля выгоняла побеги и готовилась к цветению. Днем небо Ясны было свободно от облаков, лишь ночью шумели щедрые весенние дожди. Ведогона говорила, что так было в те времена, когда люди еще умели говорить со стихиями на особом «огненном» языке.

Он теперь почти не спал, но по давней привычке отдыхал половину ночи на мягком ворохе мха. Ведогона приходила на рассвете, еще до восхода. Уже давно была оборвана золотая нить «от сердца к сердцу», но он по-прежнему волновался при виде ее чистейшей юности и смущался от близости ее обвитого радужным покровом почти нагого тела. Но он чувствовал и видел в ней скорее младшую сестру, заботливую и трогательную, чем ослепительно красивую девушку.

– Сегодня мы пойдем к «спящим», – однажды позвала его Ведогона.

Он ничего не знал о «спящих». На острове, кроме отца и дочери веди, не было других людей. Удивленный и немного встревоженный, он едва успевал за ее красивым легким шагом. Девушка уводила его все дальше, в сумеречную чащу. Она была грустна и задумчива, как всегда до восхода солнца. Он взял ее теплую вздрогнувшую ладонь и слегка пожал, чтобы ободрить и укрепить ее. Они долго шли вдоль высокого берега над озером. Густой рассветный туман курился над водой. Над озером сияла одинокая яркая звезда, и Ясна замерла, как единое сердце, в предвестии бурной радости вешнего рассвета.

– Каждый земной рассвет торопит рассвет Сварога, – говорила Ведогона. – Грядет смена космических часов, и земная жизнь чувствует это. Его лучи уже идут из глубин Космоса, и люди обретают новые силы. Все порочное, грязное, больное будет сметено с Земли. Но сколько труда, жертв, мучительного преодоления, но и подвигов, и спасительных открытий ожидает человечество на этом пути! Люди Земли рождены героями, они обязательно вспомнят об этом…

Шорох их шагов разбудил Сияну, она вылезла из логовища и отряхнулась. От ее линялой весенней шубы струился косматый пар. Широко зевнув, она потрусила за Ведогоной и Молником.

Они остановились у родника. На дне его медленно кружились песок и сосновые иглы. Родники Ясны еще кипели от талой воды.

– Две целебные воды есть на Руси: Таль и Рось…

Ведогона зачерпнула воду ковшиком сомкнутых ладоней и омыла его разгоревшееся от быстрого движения лицо. Они вдоволь напились воды, и, склонившись к лесному студенцу, Ведогона прошептала благодарственную молитву…

У подножия скалы лежал широкий плоский валун, похожий на дверь в подземный мир. Сияна поскуливала, поджав хвост. Не решаясь приблизиться к камню, она отбежала подальше на скальный выступ и негромко завыла. Он даже подумал, что Ведогона привела его к могиле, но ошибся.

– Помоги сдвинуть камень, – попросила Ведогона.

Он легко сдвинул гладкую черную плиту, и Ведогона несмело спустилась вниз по вертикальной лестнице. Из глубины ледяного колодца дохнуло холодом. В самом сердце гранитных скал помещался плывун вечной мерзлоты. Ледяной пол подземелья был выстлан еловыми ветвями. Под высокими сводами шелестело эхо. В слабом луче света, пробивающемся через люк-вход, светились ряды прозрачных саркофагов, впаянных в вечный лед. Дневной свет попадал в хрустальный плен, и лед начинал источать бледное свечение.

Во тьме одеяние Ведогоны мерцало, и сполохи скользили по лицам «спящих».

– Давным-давно веди построили эту пещеру, чтобы хранить вечный сон предков. Здесь спят Воины Славы и Светлые Матери веди… Спят богатыри ушедших эпох… Спят великаны…

В ледяном гробу спала величавая золотоволосая женщина. Сквозь дымчатый лед просвечивало царственно-спокойное лицо. В лед были вморожены цветы: голубые незабудки, фиалки, белые лилии, – и «спящая» была укрыта цветочным покрывалом. Поодаль, в высоких саркофагах, лежали молодые мужчины-богатыри. Тела их были обернуты в белые плащи веди. Самый младший был юн и тонок, его губы были приоткрыты, щеки розовели сквозь лед. Молник давно перестал ощущать холод, но невольный озноб бежал по его спине и груди, когда он смотрел в лица «спящих». Ведогона подходила к гробам из льдистого хрусталя и называла умерших по именам:

– Светлые соколы Ясны: Радегаст, Борз, Светлозар… Любимая мама моя, Даэна, сестра Белоснезя, тетя Лужана, бабушка Вея … – И в ее солнечных глазах заблестели слезы.