Охота на Чупакабру - Татьяна Рябинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну что, сумасшедшая моя, продолжим?
*Скрэт - саблезубая крысобелка, персонаж серии анимационных фильмов "Ледниковый период"
**Слова советника из фильма "Снежная королева" (1966 г.)
28
Яна
Играть со слабым соперником всегда скучно. Ты или поддаешься ему, или боишься обидеть своим выигрышем. С сильным – все с точностью наоборот. Или знаешь, что он тебе поддается, или чувствуешь себя лузером. И только с равным получаешь настоящее удовольствие. Особенно если понимаешь, что поражение в этой схватке ничем не хуже победы.
Все произошедшее с того момента, когда Вадим сказал: если люблю одну женщину, другие перестают для меня существовать… Наверно, я была как пьяная. Хотя и понимала, что это не признание в любви ко мне. Пока еще нет. Потому что он и сам толком не понимает, что же такое на него свалилось. А вот я…
То, что ответила я, было правдой. Но поняла это только сейчас. Что спрятала свои чувства от себя самой. Заперла в дальней башне, как прикованного цепями Кощея, и даже поверила, что с ними покончено. А получилось по известному выражению о том, что твое от тебя никуда не денется. Хоть через полтора десятка лет.
Я никогда еще не чувствовала себя настолько свободной. И настолько счастливой. Эйфория – дразнить, заводить, умирая от нетерпения, подчинять и подчиняться. Переплетать в одно целое «мой» и «твоя».
Безумство…
Впрочем, безумством было другое.
Я никогда так не рисковала, усвоив урок накрепко с первого раза. Никакого опасного секса, никаких «сегодня можно» или «не бойся, я себя контролирую». Спасибо, нет. Только с защитой. Смешно сказать, я не представляла, как это невероятно, когда ничто не мешает по-настоящему чувствовать друг друга. Тот самый первый раз, ясное дело, не в счет.
Похоже, у меня окончательно сорвало тормоза. Про резинки мы действительно забыли. Что надо было сделать - одеться и побежать в аптеку? Или обойтись альтернативными способами? Да, наверно. Но… страх и благоразумие вдруг куда-то испарились. Осталось только желание – и нетерпение. Такое, когда черт с ним со всем.
В конце концов, двадцать восьмой день. Цикл у меня был регулярным, все работало, как часы. Грудь набухла, поясницу тянуло – верные признаки того, что если не к утру, то к обеду организм выкинет красные флаги.
Между прочим, Настя, понадеявшись на это, родила двойню, сказал с порога здравый смысл, собравшийся снова улизнуть на гулянку. Но поскольку он хлопнул дверью, я махнула ему вслед рукой. И вообще махнула рукой. На все.
Ду-у-ура!!!
Это он крикнул уже из такси, отъезжая.
Может, и дура, даже наверняка, но было действительно невероятно. Даже если б это стало самым последним моим сексом, я смело смогла бы сказать, что женская жизнь удалась. Ну а если не последним – то вдруг может быть еще лучше? У меня были все возможности, чтобы проверить.
Уже поздно ночью, обвив по мгновенно сложившейся привычке Вадима руками и ногами, эдаким вьюнком-колокольчиком, я подумала сквозь дремоту: а что, если доктор Перль был прав и «все врут календари»?
Ну а что тогда? Значит… рожу… маленькую Чупакабру.
Ну а проснулась я вовсе не в таком благодушном настроении. То ли наступило похмелье, то ли мысль о маленькой Чупакабре за ночь переварилась не в лучшую сторону.
Вадим еще спал, в живот мне упирался роскошный утренний стояк, который мы до этого три дня подряд использовали по назначению, дружно сойдясь во мнении, что грех пропадать такому великолепию. Как будто и не занимались вечером и ночью тем же самым в промышленных количествах. Но сейчас… не хотелось???
А вот да. Не хотелось.
Потому что в животе поселился гнилой зуб.
Осторожно выпуталась, глянула под одеяло – нормально, вовремя успела. Встала и ушла в ванную. То, что обошлось без последствий, настроение не улучшило. Ну… не сильно улучшило.
Вчера была такая конкретная злость – яркая, прозрачная. А сейчас – мутное и унылое раздражение, похожее на невскую воду у спуска на набережной. Стоя под душем, я пыталась отмотать назад цепочку невнятных мыслей, пробежавших огородами. Впрочем, ничего сложного в этом не было.
Пять дней коту под хвост. Конечно, это дело никогда никому не мешало, но… учитывая наши и без того ограниченные возможности, было обидно. Особенно потому, что до отъезда Вадима в Москву как раз пять дней и осталось. В субботу его реабилитация заканчивалась.
Вот! Вот оно! Тут уже не отмахнешься от вопроса «а дальше?». Задавать его было страшно, потому что единственный ответ, который меня устроил бы, относился к области ненаучной фантастики. В Москву я не хотела – да меня туда, кстати, никто и не звал. Встречи по выходным пару раз в месяц – ну такое себе.
Вадим вышел на кухню, когда я готовила завтрак. Прислонив костыль к столу, обнял одной рукой, вторую запустил в трусы.
- Чупин, руки убери! – зашипела я.
- А чего так? – удивился он, но уже нашел веревочку от тампона и легонько подергал. – Открывай, сова, медведь пришел. Так бы и сказала: извините, мужчина, но вам придется пять дней посидеть на минетной диете. Главное – чтобы не как вчера в лифте.
Хохмить не хотелось. Даже просто отвечать. К счастью, его внимание отвлек умильно мурчащий предатель, требующий пропитания. А потом, похоже, смекнул, что я не в настроении, и шуточки свернул. Быстро позавтракали, собрались и поехали в академию.
Объезжая очередную пробку, я выехала на относительно спокойную улочку и встала на светофоре, собираясь повернуть налево.
- Поворотник включи! – буркнул Вадим, уткнувшийся на заднем сидении в телефон. Видеть, что я делаю или не делаю, он никак не мог, разве что по слуху определил. По отсутствию щелчков.
По правде, меня трудно было назвать идеальным водителем, и к замечаниям я обычно прислушивалась, но тут вдруг сорвало. Проигнорировав его реплику, фыркнула:
- Нет сзади никого.
- Твою мать, Яна! – рявкнул он, шлепнув меня по плечу. – Если ты не делаешь этого на автомате, при любом перестроении и повороте, значит, запросто не сделаешь и при необходимости. И это может стоить жизни. И, кстати, давно хотел тебе сказать. Придвинь кресло ближе. Только
