Аромат рябины - Лазорева Ольга

Выйдя на улицу, Валентин остановился в раздумье.

«Куда теперь? — спросил он сам себя, не двигаясь и тут же чувствуя, как каблуки его туфель вдавливаются в ставший мягким от сильной жары асфальт. — Сейчас бы на море! И какого черта приехал я в этот городишко? — Валентин нахмурился и поплелся по направлению к дому, в котором жил. — Хотя, что море? — продолжил он разговор сам с собой. — Такая же жарища. Валяться весь день на раскаленном песке, а потом лезть в грязную воду и плавать, задевая мокрые тела многочисленных отдыхающих. А вечером? Все то же пиво, вонючие шашлыки, девки… До чего все обрыдло!»

Валентин решительно направился к магазинчику. Он купил пиво и после небольшого раздумья бутылку водки. У своего подъезда Валентин столкнулся с парнем, дружком своей соседки. Тот ухмыльнулся, потом тихо прошипел:

— Ты еще здесь, козел? Уматывай из нашего двора по-хорошему! Не то сам понимаешь!

Валентин прошел молча, делая вид, что ничего не слышит. Он поднялся в квартиру, сразу скинул одежду и с наслаждением встал под прохладный душ. Сев на диван, он спросил сам себя:

— Чего я в самом деле торчу здесь столько времени?

Валентин тут же встал, достал сумку и мгновенно покидал в нее свои вещи.

«Уеду завтра утром», — подумал он, но настроение его резко упало.

Возвращаться в Томск не хотелось. Что его ждало там? Вновь идти в театр и униженно просить взять его обратно? Как будто ему доставляло удовольствие играть опостылевшие роли на одной сцене с опостылевшими коллегами.

— Утро вечера мудренее, — сказал вслух Валентин, пытаясь успокоиться. — Может, завтра что-нибудь путное в голову придет.

Он пошел на кухню и открыл холодильник. Но водки ему не хотелось. Он сделал пару бутербродов и нехотя съел их, запивая пивом. Затем улегся на диван и не заметил, как заснул.

Проснулся Валентин оттого, что снова лунный свет бил ему прямо в лицо. Он сел и уставился в проем открытого настежь балкона.

«Все тот же повторяющийся кошмар, — устало подумал он, пытаясь сообразить, который сейчас может быть час. — Снова ночь, луна, и те двое, должно быть, трахаются».

Валентин прислушался, но на улице было тихо. Он встал и вышел на балкон.

Ночь была хоть и ясной, но ветреной, и Валентин замер от открывшейся перед ним картины. Порывы сильного ветра несли тополиный пух, который в ярком лунном свете казался множеством серебристых подвижных звездочек, густо заполняющих воздух. Валентин вцепился пальцами в перила и поднял глаза вверх. Очертания лунного диска казались зыбкими и беспрерывно меняющимися от проплывающих и кружащихся тополиных пушинок. Мир странно изменился и казался настолько незнакомым и прекрасным, что у Валентина слезы выступили. Он подумал, что люди сейчас спят в своих душных комнатах-коробочках, распростершись распаренными телами на мокрых простынях. И никто, никто не видит этой запредельной красоты. Что-то смутное мелькнуло в его голове, что-то типа прозрения о вечной, не зависящей ни от чего гармонии, созданной творцом. Он вытер слезы и улыбнулся.

В этот момент снизу раздалось злорадное сопение. Валентин, машинально опустив голову, увидел дружка соседки.

— Ты опять на балконе торчишь, гаденыш? Все подглядываешь? Может, еще и дрочишь между делом? А? Завтра ты у меня все поймешь! — Сплюнув, парень скрылся в комнате.

Валентину стало тоскливо. Он вернулся в комнату, постоял возле дивана, но потом пошел на кухню и налил себе полстакана водки. Выпив залпом, подождал. Потом выпил еще. Ему было невыносимо оставаться в этой квартире, и Валентин, сам не понимая, что делает, натянул джинсы, прихватил с собой бутылку водки и вышел на улицу.

Мир по-прежнему оставался нереально прекрасным. Тополиный пух зависал до самой земли, двигаясь в защищенном от ветра дворике намного медленнее. Валентин пошел сквозь него, с удовольствием ощущая, как пушинки скользят по его голым плечам и груди и щекочут кожу. Он вышел из двора и отправился по пустынной улице. Ветер здесь гулял свободнее, и пуха было намного меньше. Валентин машинально свернул в знакомый переулочек и скоро оказался у ворот кладбища. Он резко затормозил, чувствуя испуг, но потом усмехнулся и пошел вперед.

Пуха здесь почти не было. Лунный свет с трудом пробивался сквозь густые кроны сосен, и на кладбище было темно. Только кое-где поблескивали гладкие очертания памятников и крестов. Намного сильнее, чем днем, пахло увядающими цветами, сырой землей и еще чем-то трудноопределимым, но противным. Валентин медленно передвигался мимо могил, плохо ориентируясь, где он находится. Кладбище было старым и большим. Где-то сбоку хрустнула ветка, и Валентин замер. Душа его похолодела. Но продолжения не последовало, и он, вздохнув свободнее, глотнул водки.

Потом запрокинул голову и увидел между веток сосны кусочек неба и крохотную яркую звездочку. Он почему-то не мог оторвать взгляд от этой звездочки. Стоя неподвижно и как-то странно вытянувшись вверх, он смотрел и смотрел на нее, медленно покачиваясь. Потом опустил голову и зачем-то свернул с главной аллеи в сторону. Пройдя немного, Валентин почувствовал невероятную усталость и лег между двух могил, с удовольствием ощущая голой спиной мягкую прохладу травы. Он посмотрел вверх и вновь увидел ту же крохотную, но очень яркую звезду. Отчего-то Валентин расплакался и сразу начал пить водку из горлышка большими глотками. Сознание поплыло, и он сел, шаря по карманам в поисках сигарет. Пальцы нащупали упаковку снотворного, и он, странно обрадовавшись, достал ее и начал методично, одну за другой, глотать таблетки, запивая их водкой. Когда и упаковка, и бутылка опустели, Валентин отбросил их в сторону и лег на спину, зачем-то скрестив руки на груди и упорно не отводя взгляда от мигающей вверху звезды. Но скоро сознание окончательно помутилось и стало угасать. Валентин расслабился и поплыл неизвестно куда на беспрерывно качающихся черных волнах…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

…Свет вспыхнул мягко и мгновенно, словно кто-то щелкнул выключателем, и мир осветился от этого простого движения.

«Я…» — подумал Валентин, пытаясь сосредоточится и сориентироваться в окружающем пространстве. Но Валентина словно не было, так как ни тела, ни боли, ни тошноты, ни тяжести он не чувствовал. И это было крайне неприятно и почему-то пугало. Он сделал усилие, и туман постепенно начал рассеиваться.

«Я?» — обомлел Валентин, увидев, словно отраженное в мутном зеркале, свое собственное, но очень страшное лицо. Оно было серым, застывшим, с ввалившимися закрытыми веками, запавшим полуоткрытым ртом и совершенно белым лбом. Разметанные в разные стороны волосы казались черным ореолом, лежащим на ярко-зеленой траве.

— Я-а-а! — закричал в ужасе Валентин и попытался оторваться от этого лица, поднимая голову вверх.

Он вдруг осознал, что лежит на самом себе и смотрит в собственное лицо. Но Валентин не смог соскочить на землю, а начал почему-то выгибаться дугой, до отказа поднимая голову и ноги вверх, но не в силах оторвать живот. Сейчас он хотел этого больше всего, сам не понимая, почему. Наконец, ему это удалось. Валентин резко взмыл вверх, словно кто-то отпустил его. Он завис в нескольких метрах над землей. Сознание окончательно прояснилось, и он вспомнил все, что произошло накануне.

«Может, это галлюцинации? — с надеждой подумал он. — Я просто все еще пьян в стельку?»

Но тут взгляд зацепился за блестящий бок пустой водочной бутылки, лежащей в траве недалеко от его распростертого тела. Дальше валялась размокшая картонная упаковка от снотворного. Мельчайшие детали вчерашнего вечера восстановились в памяти, и он оцепенел от ужаса.

— Я умер? — спросил он неизвестно кого.

Все его существо сжалось от этой страшной догадки, и он, на миг отключившись, провалился в темноту.

— Он умер? — услышал Валентин, и сознание вновь восстановилось.

Он увидел, что возле его тела стоит милиционер и что-то говорит по рации, а рядом суетится старушка и тараторит без умолку: