Алхимик в Пустыне - Лана Туулли

— Ну… хорошо, — со вздохом согласился молодой волшебник.

— Благодарю вас за согласие сотрудничать, — ядовито поблагодарил Клеорн. — И помните: при расследовании преступлений нельзя упускать ни одного, даже мельчайшего и на первый взгляд бесполезного, факта! Увидимся, когда у вас появятся для меня новости, мэтр.

"…Во время третьей перемены блюд (был подан фазан, фаршированный изюмом, орехами и рубленой зеленью), мэтр Иллариан признался, что хорошо знал семью покойного Лека-Притворщика еще сорок восемь лет назад, когда его мать (то есть Лека) была им беременна. К факту беременности мэтр Иллариан, по собственным словам, отношения не имеет, отцовство отрицает, доказательств, что знал Лека-Притворщика в его (опять-таки Лека) первые годы жизни, не представил. За десертом (взбитые сливки, фрукты, сдоба с корицей) мэтр И. рассказал, что участвовал в выездном заседании комиссии Министерства Чудес в год Оранжевого Павлина, когда Лек был рекомендован в качестве ученика мэтрессы Юджинии, специализирующейся в магии Четвертого Щага. Далее мэтр, одновременно с дегустацией сорта муската из Сан-Тиерры, урожая года Ароматного Яблока, поведал мне о своей сердечной привязанности к мэтрессе Юджинии, которая умерла восемь лет назад от колик в желудке. Не привязанность, конечно, а госпожа Юджиния.

По словам мэтра И. Лек-Притворщик оказался способным, но нерадивым учеником, который смог завершить лишь базовый пятигодичный курс образования. После чего получил лицензию Министерства Чудес на право оказания магических услуг населению. Встречались Лек и Иллариан относительно редко, как правило, инициатива встреч принадлежала Леку, который иногда продавал мэтру И. редкие артефакты, иногда просто забегал на огонек, поговорить об общих знакомых и поинтересоваться сплетнями в среде волшебников.

Возможность того, что Лек-Притворщик продавал ему краденые вещи, мэтр И. отрицает категорически."

Что бы еще добавить? Утомленный затянувшимся за полночь ужином, Лео потер красные глаза. Стоит ли приводить в отчете душераздирающий вопль мэтра Иллариана о том, что он ни в чем не виноват, повторявшийся с завидным постоянством каждые двадцать минут? Пожалуй, и навязчивые признания в том, что Иллариан никогда не был ни в Вертано, ни в Бёфери, тоже можно исключить.

В таком случае пора ставить точку.

Лео дописал абзац до конца, вывел подпись, свернул отчет в тугую трубку, перевязал усиленной простым заклинанием ниткой. Призванный ястреб деловито поднял лапку, всем своим видом показывая, что готов лететь в Талерин со скоростью молнии.

— Надо будет завести постоянных почтовых птиц, — решил Лео. — Архимагистры магии Крыла и Когтя именно так и делают. Вот только как научить животных отличать Клеорна от других сыщиков? Да, неудобно получится, если мои почтари вдруг испачкают министра… Обдумаю эту проблему при первой же возможности.

Устраиваясь на ночлег, Лео попытался вспомнить собственные впечатления от Лека-Притворщика. В памяти всплыл унылый, не слишком опрятный человек в потрепанной одежде, или слишком мучающийся похмельем, или слишком хорошо похмелье «пролечивший», а потому веселый и несерьезный. По сведениям, которые Лео почерпнул из разговора с матушкой и старухой Лииной, выходило, что Леку очень повезло, что он не загремел в кутузку еще лет пятнадцать назад, когда он начал помаленьку приторговывать «украденной» из чужих воспоминаний информацией. За руку его никто не ловил — у Лека доставало способностей и смекалки избегать встречи с полицией; но старуха Лиина точно знала, что купца, живущего на улице Водовозов, ограбили после того, как телепат-неудачник проспал целый день у его дома, наверняка подслушивая мысли торговца и его домочадцев.

Впрочем, старуха была готова обвинить самого Лео в том, что именно им призванные мыши забрались в прошлый вторник к ней в сарай и устроили там кавардак, поэтому строить какие-то версии на ее словах Лео остерегался.

А всё-таки, кто его убил? Кому мог помешать не слишком молодой, хронически незадачливый телепат?

Лео взбил подушку, перевернулся на другой бок и заснул.

Уинс-таун. Глубокой ночью

Серое марево, состоящее из смеси тумана и дождя, полностью закрывало взошедшую луну и звезды. А еще оно ловило и удерживало, как в паутине, громкие звуки. Цоканье копыт проезжающих экипажей, отдельные фразы, которыми обменивались редкие прохожие, звук выливающихся из водосточных труб дождевых потоков, шуршание крыльев пролетающих над городом горгулий — всё это столица Ллойярда. Тихая, сонная, затянутая пеленой дождей и туманов…

Но если вы знаете, что ищете, то сможете найти в Уинс-тауне гораздо более интересные места. Одной из достопримечательностей столицы Туманного и Дождливого Королевства был городской архив, располагающийся в подземелье бывшего аббатства. Мистический Орден, которому когда-то принадлежало аббатство, дошел до экзистенциального кризиса и самораспустился; вокруг большого, красивого здания некоторое время шли споры — да кто хозяин земли, да кто больше жертвовал на возведение, да почему кто-то присваивает себе чужие кирпичи… Чтоб горожане не ссорились и не впадали в грех стяжательства, его величество приказал здание снести, а подвалы — которые располагались под землей, а значит, вообще, теоретически, не существовали в природе(16), — отдать на общественные нужды. Больше всего город нуждался в архиве — в силу некоторых религиозных и магических традиций Соединенного королевства Ллойярд-и-Дац, уничтожать документы, свидетельствующие о жизни подданных, после их смерти не рекомендовалось. Вот подземелья аббатства и стали архивом.

Поздней ночью, когда до полуночи оставались считанные минуты, в архиве, разумеется, не было ни одной живой души. Мыши — летучие и бегающие — не в счет. Магические кристаллы, закрепленные высоко под сводчатым потолком, тускло светили, скорее умножая тени, чем разгоняя их. Многоцветная мозаика на торцовой стене большого, уходящего вдаль, помещения, изображающая свадьбу принцессы Фани и Уфгаса-Медведя… вдруг подернулась рябью и выпустила неуклюжего карлика.

— Так и знал, что придется тащиться в Ллойярд, — фыркал он. — А у меня, может быть, ревматизм! У меня, может быть, от здешней погоды насморк! Ааапчччхи! — оглушительно чихнул он. Пожаловался летучим мышам и мозаичным викингам: — Вот, уже начинается! Заболею и умру, чтоб ей икалось! Почему, спрашивается, отважный рыцарь посмел оказаться ллойярдцем? Хотя нет, почему — понимаю; здесь неделю проживешь, забудешь, что такое страх и подпишешься на совершение любого подвига, лишь бы согреться. Но зачем он вернулся сюда помирать? Не мог умереть в Химериаде? Почему, спрашивается? Там же так тепло, солнечно, лежишь на пригорочке, на тебе цветочки колосятся, пчелки… что-то там выделывают… Нет, его понесло в дождь, в сырость! Ааапчхи! — Найдя в кармане огромный белый платок, кровожадный карлик оглушительно высморкался. — Надеюсь, он перед смертью долго мучился. Так, где мне тут его искать…