Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

творится то же самое – так и норовят обтереться. Я сам, правда, до этого еще не дошел и не дойду, скорее всего, покончу с собой. А ведь многие бы с удовольствием обратились бы к врачу – но только если знать, что это будет анонимно и даст какой-то результат. Ведь я даже и не знаю, излечимо это или нет. Уважаемая редакция, если вы не побоитесь опубликовать честное интервью со специалистом на эту тему, то вернете к жизни многих таких, как я[328].

Журналист газеты «Молодой коммунист» Алексей Новиков, получивший письма молодых людей, решил ответить на их просьбы и взять интервью у советских юристов и врачей, компетентных в проблеме гомосексуальности. Первым, с кем поговорил Новиков, был юрист Алексей Игнатов, который уже почти два десятилетия пытался добиться отмены статьи 121.1. До горбачевской политики гласности он мог поднимать проблему гомосексуальности лишь в узком кругу специалистов или в научной литературе, недоступной широкой публике. Теперь он впервые мог высказать свои взгляды на страницах популярного советского журнала, тираж которого превышал миллион экземпляров.

– Большинство авторов, которые пишут на эту тему, – начал Игнатов, – приходят к выводу, что ответственность за гомосексуализм нецелесообразна. Почему? Во-первых, если это патология, то наказывать за болезнь вообще нельзя. Во-вторых, здесь отсутствует общественная опасность. И вообще опровергаются все основные доводы сторонников уголовной ответственности за гомосексуализм. Какие именно? То, что он ведет к снижению мужественности нации. Но пример Спарты свидетельствует об обратном. Другим следствием является якобы снижение рождаемости. Статистика не подтверждает и этот довод. Дальше утверждается, что это ведет к деградации личности. Однако мы знаем многих великих людей-гомосексуалистов – Чайковский, Леонардо да Винчи и так далее, – творчество которых опровергает данное утверждение[329].

– То есть вы считаете, что этот закон совершенно не нужен? – спросил Новиков.

– Конечно, развращение несовершеннолетних – будь это мальчик или девочка – и вовлечение их в гомосексуальные или гетеросексуальные связи, организация притонов разврата в любом их виде, публичное оскорбление общественной нравственности влекут ответственность. Всё это само собой разумеется. Но добровольные гомосексуальные связи взрослых людей – кому они мешают? Они же это делают не публично, не демонстративно, а мы стараемся подглядывать в замочную скважину и, увидев, что они не такие, как все, привлекаем их к уголовной ответственности[330].

Новиков согласно кивнул.

– Допустим, мы навешиваем на человека ярлык гомосексуалиста и отправляем его в исправительно-трудовую колонию, которая, кстати, еще ни одного гомосексуалиста не исправила, – продолжил Игнатов. – Это значит, что мы отдаем его на потребу той мужской компании, которая в течение многих лет лишена нормальной возможности удовлетворить сексуальные потребности. Ведь в местах лишения свободы даже нормальных людей насилуют, а уж этих-то – тем более[331].

– Так что же такое гомосексуализм, по вашему мнению?

– Целесообразно ли такое наказание, можно ли исправить человека, если у него значительно нарушена сексуальная сфера? Это ведь связано с психикой, с нервной системой, и наказанием тут ничего не сделаешь. Тем более что во многих случаях у человека существует органическое отвращение к связям с лицами другого пола. Мы ломаем его, заставляем совершать над собой насилие. Существует чисто обывательское представление, что, если отменить статью 121 Уголовного кодекса, чуть ли не все сразу начнут заниматься гомосексуализмом! Глупость! Наличие ответственности не влияет и на того, у кого эта склонность есть. Ответственность здесь мало что дает – она не сокращает и не ликвидирует гомосексуализм[332].

– А как же СПИД?

– Преследования могут только навредить, они создают порочный круг. Например, некоторые гомосексуалисты вполне поддаются коррекции, но сейчас они ни за что не пойдут к врачу, потому что существует статья в Уголовном кодексе и реальная возможность того, что из кабинета врача они прямиком последуют в тюремную камеру. То же и с угрозой СПИДа. Одно дело – прийти и анонимно обследоваться, и другое – просить о лечении, будучи вынужденным признать, что ты гомосексуалист[333].

– Вы верите, что добровольное мужеложство когда-нибудь будет легализовано?

Игнатов пожал плечами.

– Будет изъята эта статья или нет, сказать пока трудно… По крайней мере, в соответствующий раздел нового Уголовного кодекса эта статья не включена в том виде, в каком она существует сейчас. С этим согласилась рабочая комиссия, но это пока проект. Он будет вынесен на обсуждение, потом будет проходить инстанции… Раньше ведь бывало такое, что человек, не юрист, но занимающий высокий пост, в самый последний момент говорил: «А это что такое? Давайте-ка это вычеркнем!» Или, наоборот, добавим. И всё. Продуманный, тщательно обоснованный проект кардинально менялся[334].

Затем Новиков побеседовал с врачом из Московского психоэндокринологического центра Львом Герциком. Герцик сочувственно относился к гомосексуалам и прекрасно понимал их положение:

– Честно говоря, страшен не столько сам гомосексуализм, сколько так называемая гиперсексуальность гомосексуалистов, – сказал он. – Как показывают исследования, гомосексуалисты значительно более эротичны, нежели все остальные люди. Среди гомосексуалистов очень широко распространены анонимные связи, когда партнеры даже не знают имен друг друга. Но их гиперсексуальность… – это результат враждебности, которую они ощущают со стороны общества, стремления уйти от одиночества и чувства неполноценности. И в этом смысле уголовная ответственность за гомосексуализм приносит только вред. Она запугивает гомосексуалистов, озлобляет их, загоняет их в подполье вместе со множеством проблем, которые требуют разрешения. У меня лично не вызывает никакого протеста возможность создания гомосексуальной семьи. Общество от этого не пострадает, хотя я понимаю, что сейчас моя мысль будет воспринята в штыки, как крамола. Потому что против этих людей в общественном сознании существует масса социальных комплексов, предубеждений, которые с возникновением и распространением СПИДа будут только углубляться. Для средств массовой информации здесь еще масса работы – нужно выработать правильное к этому отношение. В принципе человек, наверное, имеет право решать, что ему больше нравится. И вообще, чем терпимее будет общество, тем меньше оно будет иметь проблем – это совершенно очевидно[335].

Новикову даже удалось взять интервью у Арона Белкина, который в сталинские годы лечил гомосексуалов в Сибири под руководством своего наставника Игоря Сумбаева. Белкин также выразил сожаление по поводу того, что в течение многих десятилетий проблема гомосексуальности в СССР игнорировалась:

– Будучи пуританами, мы закрывали глаза на проблему гомосексуализма, заметали ее под ковер, – сказал он. – Все попытки исследований, все идеи оставались в рамках узкого круга ученых. Упомянуть слово «гомосексуалист» в печати? Да вы смеетесь!

– Однако сейчас, – парировал Новиков, – обстановка начинает меняться, признаком чего является хотя бы это наше с вами интервью. Может быть, теперь самое время подумать о том, как наладить лечение гомосексуалистов, по крайней мере той их части, которая хочет этого и имеет шансы вылечиться? Неужели у советской медицины нет вообще