Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

на Западе, – продолжал Павел. – Гомосексуалисты ведь там живут друг с другом официально… Не таясь. И квартирные условия позволяют…

– У нас тоже есть такие пары… – попытался возразить Мороз.

– Да, но их очень мало, – перебил Алексей. – Большинство гомосексуалистов у нас живут с родителями. Чтобы встретиться, им надо искать квартиру где-то на стороне, к кому-то в гости ехать. Или ждать, когда родители из дома уйдут. Поэтому и получается это… Сегодня с одним, завтра с другим. С третьим… Потому что все определяется возможностью… Квартирой.

– Сколько вы знаете устойчивых пар? – спросил Мороз.

– Я знаю пары четыре, – сказал Михаил. – Две из них живут подолгу – лет по десять. Сейчас им лет по тридцать шесть… Уж не знаю, какие там у них отношения с соседями и как улаживается юридическая сторона… Но в большом городе это все как-то растворяется. А на периферии… Не могу себе такого представить. Там все друг друга знают, все суют повсюду свой нос[346].

– Насколько хорошо вам знакомы люди, с которыми вы вступаете в связи? Случайные партнеры часто бывают?

– Бывают, конечно, – ответил Павел. – Но чаще, как и у прочих людей, они бывают на отдыхе. На юге. А так, если человек хороший, поддерживаешь отношения с ним. У меня есть друзья, с которыми был контакт пять или шесть лет назад один раз… Потому что постель – это ведь не самое главное. Помимо секса, есть ведь общие интересы…

– Были ли у вас контакты с женщинами? – продолжил Мороз.

Все трое ответили утвердительно, признавшись, что когда-то в юности занимались сексом с женщинами, но теперь считают себя «чистыми гомосексуалистами»[347].

– А где вы все сейчас живете?

– Я по-прежнему живу с мамой, – ответил Алексей.

– Я живу с женой в ее квартире, но собираюсь разводиться, – вставил Михаил.

– Моя мама умерла не так давно, – сказал Павел. – Так что я теперь живу один. Знаете, как говорят: «В большинстве своем гомосексуалистами становятся те, кто растет без отца». Я об этом и матери говорил, когда она жива была. Женщины, конечно, этого не могут признать… Что они сами виноваты…[348]

– Ваша мать знает, что вы гомосексуалист? Каково ее мнение по этому поводу? – спросил Мороз у Алексея.

– Знает, конечно. Относится к этому не очень хорошо. Но она ничего не может сделать и вынуждена принимать всё как есть. Теперь она мне все время говорит: «Я ведь тебя предупреждала, что ты подцепишь какую-нибудь гадость!»

– Михаил, а вы не боитесь, что на работе узнают, что вы гомосексуалист?[349]

– Ну, узнают и узнают… Что делать? Сам я это не афиширую.

– В нашей стране до сих пор существует закон, криминализирующий подобные отношения между мужчинами, – напомнил собеседникам Мороз.

– Это возмутительно! Я считаю, что это нарушение прав человека! – воскликнул Михаил.

– Вы знаете, некоторые говорят, что гомосексуалисты не оставляют потомства? – продолжил Мороз.

– Большинство гомосексуалистов женаты. И имеют здоровых, полноценных детей, в отличие от тех – из числа «нормальных», – которые жрут, пьют и рожают уродов, переполнивших сейчас все клиники. – В голосе Алексея звучала злость, и Мороз почувствовал, что зашел слишком далеко[350].

– А вы не пьете? – продолжил Мороз.

На секунду Михаил, Алексей и Павел обменялись взглядами и даже хихикнули. Вопрос показался им настолько неожиданным и не по теме, что они недоумевали, какое отношение он имеет к их разговору.

– Я не раз слышал, что гомосексуалисты очень мало пьют, – пояснил Мороз.

– Я бы сказал так: они пьют меньше, чем другие люди, – сказал Павел. – Если все время пить – какой уж тут секс. Конечно, есть любители выпить, но все-таки их меньше…

– Почему я сейчас не женюсь? – неожиданно сменил тему Алексей. – А на что я буду жить? На стипендию, которую получаю? На пенсию матери? Пойдут дети… Мне еще кое-как хватает, но ни жена, ни ребенок, как вы понимаете, на эти деньги прожить не смогут. Даже если жена будет работать.

Видимо, вспомнив о том, что у него СПИД, он добавил несколько печально:

– Правда, сейчас эти планы у меня вообще отпали… Временно, надеюсь[351].

Подумав, что это как-то поможет отвлечь Алексея от грустных мыслей, Мороз решил направить разговор в другое русло.

– Я не понимаю, как можно жениться и жить с женщиной, будучи к ней равнодушным, – сказал Мороз.

– Ну почему равнодушным? Секс – это ведь не главное! – возразил Павел. – Большинство людей женятся не потому, что им надо удовлетворять свои… потребности… А просто чтобы не быть одиноким. Одиночество – это ведь ужасно. Поэтому и после, когда любовь или то, что считалось любовью, улетучивается, муж и жена ходят, как говорится, «на сторону», но все равно живут вместе, возвращаются друг к другу… Потому что, кроме как друг другу, они больше никому не нужны[352].

– Вы наверняка слышали о распространенности проституции среди гомосексуалистов, – сказал Мороз. – Как с этим обстоит дело?

– Вы знаете, проституция в последнее время стала распространяться, но только с иностранцами, – сказал Алексей. – Особенно часто этим занимаются иногородние. У большинства москвичей есть друзья-иностранцы, хотя вовсе не обязательно они с ними спят. Просто друзья. Видя такие дружеские отношения, приезжие гомосексуалисты начинают гоняться за иностранцами, просто-напросто предлагать себя. Чаще всего за подарки…

– А сами вы не имели дела с проститутками? Я подразумеваю проституток-гомосексуалистов.

– Нет. Зачем? Они слишком дорогие, – ответил Павел.

Затем разговор перешел на СПИД.

– Конечно, если говорить о СПИДе, то гомосексуалисты больше этому подвержены, – сказал Павел. – Но тут у нас опять перегнули палку: огульно заявили, что в этом только мы виноваты. И в результате у гомосексуалистов появился какой-то страх, а нормальные люди, живущие с женщинами, так и продолжают верить, что «это не про нас»[353].

Эпилог, в котором Борис Ельцин декриминализирует добровольное мужеложство, но гомофобия никуда не исчезает

Москва, 1989–1993

Гласность и либерализация содействовали политическому и культурному пробуждению, какого советское государство не видело за семь десятилетий своего существования. В 1989 году, впервые в истории, в СССР прошли относительно демократические выборы. Однако, в то время как политическая и социальная жизнь становилась всё оживленнее, катастрофические экономические реформы Горбачева ввергли страну в еще более глубокий кризис. С полок магазинов исчезли основные потребительские товары и продукты питания, цены взлетели до небес, а безработица распространялась со скоростью света. Резкое снижение уровня жизни и стремительное обнищание нации усиливали разочарование в реформах. Горбачев быстро терял популярность.

Несмотря на то что Горбачеву удалось положить конец гонке вооружений между СССР и США, в социалистических странах престиж СССР падал, а коммунизм уже не казался таким привлекательным. В 1989 году по странам соцлагеря прокатились революции, приведшие к свержению коммунистических диктатур и демократическим выборам. В отличие от своих предшественников,