Саранча - Юлия Латынина

— Потуши сигарету, Герман, — спокойно сказал Колун.

— А?

— В этой гостиной не курят, ясно?

Лашкевич в раздражении утопил сигарету в стакане с минералкой.

Семен поднялся и вышел в холл. Там было темно, и только через раскрытые двери были видны крепкие стриженые профили: пацаны обсели столик в соседних комнатах и играли в карты. На улице опять начался снегопад, двор за стенами дома был ярко освещен, и снежинки валили вниз косой стеной, танцуя в свете мощных прожекторов, Залитая светом вилла была похожа на прозрачный шар, плывущий в ночной сторожкой темноте.

Потом где-то далеко за пределами виллы, на повороте, вспыхнул свет от пробирающейся проселочной дорогой машины. Фары померкли, опять вспыхнули на повороте и засияли ровным светом у ворот.

Колун сошел вниз.

Ворота растворились. Обшарпанная частная «пятерка» прошуршала колесами по гравию и остановилась у ног Колуна. Дверца машины открылась, и из нее вышел Царьков. Выглядел Царьков неважно: у мента был порван воротник, и на рукаве расплывалось свежее пятно крови. Царьков с трудом обошел машину и открыл багажник. В багажнике лежал человек, и это был Спиридон.

По кивку Колуна двое охранников вытащили Спиридона из багажника и поволокли в дом. Царьков молча сел обратно в машину и дал задний ход, но на этот раз ворота перед ним не открылись. Колун наклонился к окну «пятерки».

— Я там наследил, — сказал Царьков, — Варенькова, пять. Два трупа. Пошли людей прибраться.

— Иди в дом, — негромко проговорил Колун.

Спустя полчаса Семен Колунов спустился в подвал. Вопреки мрачным слухам, окружавшим виллу авторитета, подвал ее был совершенно неприспособлен для содержания пленников: в этих целях использовали соседнюю дачу Полтинника.

Подвал на даче Семки Колуна был выкрашен в веселенький розовый цвет и скорее напоминал американский басемент: в нем стояла газовая печка, бойлер, да стиральная машина с рассыпанным возле нее бельем. Теперь между котлом и машиной лежал резиновый коврик от автомобиля, а на коврике лежал Спиридон. На него вылили достаточное количество воды: Спиридон вполне очнулся и глядел на своего старого подельника колючими глазами.

Семен, склонив голову набок, изучал отморозка. Спиридон воплощал в себе все то, от чего Семен пытался уйти. Оружие в потных трясущихся руках, тренировочные костюмы и золотые цепи. Пьянки боевиков, шипящий утюг на жирном животе лавочника и тактические комбинации на уровне «ща как дам». Но ужас заключался в том, что уйти от этого было нельзя. Месяцев восемь назад по городу прошел слух, что Семен Семеныч слишком вознесся главою и о таких мелочах, как ларьки и рынки, не заботится. Тут же полезла из-под земли всякая новая сволочь, молодая и неученая, с наглыми улыбками и вопросами: «А кто такой Колун? И почему мы должны делиться с Колуном? Он у нас теперь депутат? Вот пусть и депутатсгвует…»

Колун отдал бы им ларьки и рынки, но ведь эти ребята поперли бы дальше, повторяя его путь, а этого он не мог допустить Юную сволочь проучили в самом начале, проучил Спиридон, превратившийся практически в штатного киллера группировки Колуна.

— Я бы не советовал тебе убивать меня, — сказал Спиридон. — Я слишком много надиктовал на кассеты, Сема. И если я не объявлюсь, эти кассеты всплывут.

— Нет проблем, — сказал Колун, — вот ты мне и расскажешь, где они.

Двое ребят с непроницаемыми лицами усадили Спиридона на табурет, заведя назад сцепленные руки

— Или обойдемся без спецэффектов? — спросил Колун.

Глаза Спиридона медленно наполнялись слезами.

— Сволочь, — сказал он, — какая же ты сволочь, Семка.

Когда Колун прошел в свою спальню, Мирослава уже спала, но, заслышав его шаги, открыла глаза и заспанно улыбнулась.

— Сема, — сказала она, — что вы решили? Уже пятый час…

— Все решили, — коротко ответил Колун. Он присел на краешек постели и принялся раздеваться.

— У тебя кровь на манжете, — вдруг сказала Мирослава.

— А… порезался, наверное.

Руки Мирославы обвились вокруг Семена.

— Бедненький, — сказала девушка. — Сильно порезался?

Семен откинулся на подушки.

— Извини, Мира, я хочу спать. Устал очень.

Семен Семеныч уснул мгновенно и глубоко, без малейших проблем, так, как будто до трех ночи сидел за книжкой или трепался с друзьями.

Было около одиннадцати утра, когда депутат Семен Колунов явился в губернаторский кабинет. Сделать это было несложно: областная Дума и администрация губернатора располагались в одном и том же здании, Дума — на третьем этаже, приемная губернатора — на четвертом, а дополнительной охраны у входа в губернаторское крыло, как это заведено в большинстве регионов, у Жечкова сроду не было.

В приемной было довольно много народу: толстый, веселый начальник областного казначейства перешучивался с секретаршей Анечкой, а в углу на диване сидели двое — главы сельских администраций, приглашенные — на совещание в одиннадцать ровно. Колун прошел через приемную и взялся за ручку двери, ведущей в кабинет.

— Семен Семеныч, там посетители! — заполошно вскрикнула секретарша, но Колун обратил на ее слова не больше внимания, чем на чириканье сойки за окном.

Губернатор и вправду был не один: справа от него сидел не кто иной, как председатель арбитражного суда Cтанислав Голубков — представительный шестидесятилетний интеллигент в полосатом дешевом костюме. Как и многие высшие чиновники области, Голубков был исконным демократом, несколько неприспособленным к нынешней российской действительности: борода у него была, а денег не было. Голубков воззрился на депутата Колунова с некоторым детским недоумением.

— Станислав Сергеич, — сказал Колунов, — нам тут переговорить надо. Подождите-ка в приемной.

Голубков бочком выбрался из комнаты. Губернатор и областной авторитет остались одни.

Предвыборное время движется необыкновенно быстро, и за те две недели, что прошли с их последнего — и первого — разговора наедине, Жечков заметно сдал. Лицо пожелтело и обмякло, под глазами нарисовались черные круги. И даже хорошо сшитый костюм словно болтался на губернаторе, сбросившем от расстройства добрый десяток килограмм.

В отличие от губернатора, Колун выглядел прекрасно. Ни убийство Белянчева, ни погром в казино, ни ночной разговор в подвале как-то не сказались на бандите. Но губернатор всего этого не заметил. Вчера Колун поставил на себе крест: собровцы, действительно, позорно ретировались с поля боя, но только потому, что не было смысла получать пулю в лоб от человека, которого завтра можно задержать на законнейшем основании, а именно: в связи с вооруженным сопротивлением, оказанным органам правопорядка. Колун сам загнал себя в ловушку: а пленка, которую вчера смотрел губернатор, захлопнула в этой ловушке дверцу.

— Ну что, — спросил губернатор, — мириться пришел?

Колун усмехнулся, обнажая белые волчьи зубы, и ничего не ответил.

— Поздно, Семен Семеныч. Я тебе должен сказать, что ордер на твой арест уже подписан.

— И что же там сказано?

— Сопротивление милиции. При исполнении. Вчера, в казино. Устраивает?

— Откуда я знал, что они менты? — лениво возразил Колун. — Мне звонят, говорят, какие-то отморозки наехали, хороших людей на пол кладут. Я думал, пришли пацаны Спиридона…

— Не ломай комедию…

— А я не ломаю.

Колун внезапно подобрался, как кошка при виде мыши. Вытащил из кармана пиджака фотографию и кинул на зеркальный столик.

— День рожденья Пашки, — сказал он, — который справа — Спиридон, а который слева — командир СОБРа. Вы меня сажаете, я эту фотку пускаю по телевизору. В качестве объяснения, что да как… Я обещал народу взять Спиридона, а вы меня за это сажаете…

Жечков усмехнулся.

— Ну эта сказка кончилась.

— В смысле?

— Кассеты. Кассеты, которые надиктовал Спиридон.

Губернатор улыбнулся. Он предвкушал этот миг давно. Он хотел посмотреть наконец, как самоуверенность слетает с Колуна, словно белый пух с созревшего одуванчика.

— У меня они есть, — сказал губернатор, — хочешь посмотреть? Они…

— Они не имеют юридической силы. Что такое Спиридон? Взбесившийся наркоман, перестрелявший за последние дни чуть не полдюжины человек. Тарский Чикатило. Людей убивали. Это все знают. Людей убивал он. Он в этом сам признается. Прекрасно. Он говорит, что делал это по моему приказу. Кто это докажет?

— Для начала — пленка.

— А как эта пленка появилась? Моя версия проста — пленку изготовил Нестеренко. Московский бандит, который лезет в регион. Он поймал Спиридона, заставил наговорить на пленку и убрал. Спиридона даже мучить не нужно — достаточно два денька подержать его без наркотиков, и он споет все, что угодно. Ну, ты продемонстрируешь эту пленку. А я скажу, что Нестеренко тебе заплатил…