Ты не виноват - Дженнифер Нивен

Когда один из молодых актеров хватает передоз, я встаю и ухожу. Не успеваю я выйти из зала, как меня начинает тошнить. Хорошо, что рядом оказывается урна.

– Ты в порядке? – На полу, прислонившись к стене, сидит Аманда.

– Я тебя там не видела, – говорю я, отходя от урны.

– Я не смогла выдержать и пяти минут.

Я сажусь на пол в полуметре от нее.

– Что ты себе представляешь, когда думаешь об этом?

– О чем?

– О самоубийстве. Я хочу знать, что человек чувствует и что он думает об этом. Я хочу знать – почему?

Аманда смотрит на свои руки.

– Могу лишь сказать, как себя чувствовала я. Безобразной. Отвратительной. Тупой. Крохотной. Никчемной. Забытой. Такое чувство, что выбора нет. Что это самый логичный выход, потому что где же другой? Ты думаешь: «Никто даже не всплакнет обо мне. Никто не узнает, что меня нет. Жизнь продолжится, и никому не будет дела, что меня нет. Может, лучше, чтобы меня вообще не было».

– Но ты же не все время так себя чувствуешь. Я хочу сказать, что ты – Аманда Монк. Ты пользуешься успехом и популярностью, родители к тебе хорошо относятся. И братья твои хорошо к тебе относятся. Все к тебе хорошо относятся, я думаю потому, что боятся вести себя иначе.

Аманда смотрит на меня.

– В такие моменты это не имеет значения. Словно это происходит с кем-то другим, потому что единственное, что ты чувствуешь – это темноту внутри себя, и эта темнота захватывает тебя. Ты даже не задумываешься о людях, которых ты покинешь, потому что думаешь только о себе. – Она обхватывает руками колени. – Финч когда-нибудь был у психиатра?

– Не знаю. – Как же много я о нем не знаю. И, наверное, никогда не узнаю. – Не думаю, что его родители хотели признать, будто что-то не так.

– Он пытался справиться с собой из-за тебя.

Я знаю, что она хочет, чтобы мне стало лучше, но от ее слов мне становится только хуже.

На следующий день на уроке географии США мистер Блэк стоит у доски, на которой он пишет «Четвертое июня» и подчеркивает дату.

– Время подошло… ребята… вам скоро сдавать проекты… так что сосредоточьтесь, сосредоточьтесь… сконцентрируйтесь. Пожалуйста, приходите ко… мне с любыми… вопросами, иначе я стану… ожидать от вас… их сдачи в срок… если не досрочной.

Когда звенит звонок, он произносит:

– Я хотел бы… поговорить с тобой, Вайолет.

Я сижу на своем месте рядом с партой, за которой когда-то сидел Финч, и жду. Когда выходит последний ученик, мистер Блэк закрывает дверь и опускается в кресло.

– Я хотел удостовериться… вместе с тобой… нужна ли тебе помощь… а также сказать тебе… что ты можешь сдать все… что успела собрать… Я, разумеется… понимаю… что существуют исключительные… обстоятельства.

Исключительные обстоятельства. Это я. Это Вайолет Марки. Бедная, навсегда изменившаяся Вайолет и ее исключительные обстоятельства. С ней надо поосторожнее, потому что она хрупкая и может разбиться, если с нее спрашивать так же, как с остальных.

– Спасибо, но у меня все в порядке. – Я справлюсь. Я покажу им, что я не фарфоровая кукла с ярлыком «Осторожно! Стекло!». Просто жаль, что мы с Финчем не систематизировали все наши путешествия и не задокументировали их чуть лучше. Мы так были поглощены моментом, что мне нечего показать, кроме наполовину исписанной тетради, нескольких фотографий и карты с пометками.

Тем же вечером я занимаюсь самоистязанием, читая с самого начала нашу ленту сообщений в «Фейсбуке». А потом, зная, что он никогда этого не прочтет, открываю нашу тетрадь с записями и начинаю работать.

Письмо человеку, совершившему самоубийство, от Вайолет Марки

Где ты? Почему ты ушел? Кажется, я никогда этого не узнаю. Может, потому, что я тебя разозлила? Потому, что пыталась помочь? Потому, что не откликнулась, когда ты бросал камешки в мое окно? А если бы откликнулась? Что бы ты тогда мне сказал? Смогла бы я уговорить тебя остаться или отговорить от того, что ты сделал? Что бы вообще произошло?

Ты знаешь, что отныне моя жизнь навсегда изменилась. Я раньше думала, что это так, потому что ты вошел в мою жизнь и показал мне Индиану, вытащив из комнатки в огромный мир. Даже если бы мы не путешествовали, ты все равно показал бы мне мир, даже с пола своего шкафа. Я не знала, что моя жизнь навсегда изменится оттого, что ты любил меня, а потом ушел – безвозвратно.

Так что, по-моему, не существовало никакого великого манифеста, даже если ты заставил меня поверить, что он был. По-моему, это был просто школьный проект.

Я никогда не прощу тебе того, что ты меня покинул. Просто хочу, чтобы ты смог простить меня. Ты спас мне жизнь.

И в конце я приписываю: «Почему же я не смогла спасти жизнь тебе?».

Я откидываюсь на спинку стула и над письменным столом вижу макеты эскизов страниц интернет-журнала «Зерно». Я добавила новую категорию: «Посоветуйтесь с экспертом». Мой взгляд скользит к листу бумаги с описанием того, о чем этот журнал. Он задерживается на последней строчке: «Начать здесь».

Через мгновение я вскакиваю со стула и начинаю рыскать по комнате. Сначала я не могу припомнить, что я сделала с картой. Я испытываю приступ паники, от которого меня трясет: а вдруг я ее потеряла? Тогда исчезнет еще одна частичка Финча.

Я нахожу ее в портфеле, с третьей попытки, словно она появилась из ниоткуда. Я разворачиваю карту и смотрю на оставшиеся пометки, обведенные кружками. Осталось пять мест, которые я должна увидеть одна. Финч пронумеровал их, так что порядок есть.

Вайолет

Первое и второе из оставшихся путешествий

Городок Миллтаун с населением всего восемьсот пятнадцать человек расположен рядом с границей штата Кентукки. Мне приходится остановиться и спросить, как добраться до обувных деревьев. Женщина по имени Майра указывает в сторону места, которое называется Чертова низина. Совсем скоро асфальт кончается, и вот я еду по узкому проселку, то и дело поглядывая вверх, как сказала мне Майра. Когда мне начинает казаться, что я заблудилась, я попадаю на окруженный лесом четырехсторонний перекресток.

Я съезжаю на обочину и выхожу из машины. Где-то вдалеке я слышу крики и смех играющих детей. Со всех сторон стоят деревья, увешанные обувью. Сотни и сотни ботинок, туфель, кроссовок и прочей обуви. Большинство из них висит на завязанных шнурках и походит на огромные елочные игрушки. Майра сказала, что не помнит, как все это началось и кто первый оставил там свою пару обуви, но люди съезжаются отовсюду, чтобы украсить деревья. Ходит слух, что известный баскетболист Ларри Берд тоже оставил здесь свою пару.

Задача проста: оставить тут обувь. Я привезла свои кроссовки и желтые кеды Элеоноры. Я стою, задрав голову вверх, пытаясь решить, где бы их разместить. Я повешу их рядом на самом первом дереве, наиболее густо украшенном обувью, в которое несколько раз попадала молния. Я это знаю, потому что у него рассохшийся и черный ствол.

Я достаю из кармана маркер и на своей спортивной туфле пишу «Ультрафиолет Марки-Ни-Одной-Помарки», после чего ставлю дату. Я вешаю их пониже на самом первом дереве, влезать на которое кажется слишком опасным. Мне приходится чуть-чуть подпрыгнуть, чтобы дотянуться до ветки, и туфли долго болтаются из стороны в сторону, прежде чем повисают неподвижно.

Вот и все. Больше смотреть не на что. До деревьев со старыми башмаками путь неблизкий, но я предлагаю себе взглянуть на это с другой стороны. Здесь, наверное, тоже есть какое-то волшебство. Я стою и высматриваю его, заслонив глаза от солнца, и уже собираюсь вернуться к машине, как вдруг замечаю их. Они висят в стороне от остальных на самой высокой ветке того же дерева. Пара кроссовок со светящимися в темноте шнурками, на каждой из которых видны две черные буквы: Т.Ф. Из одной кроссовки торчит синяя пачка сигарет.

Он был здесь.

Я оглядываюсь по сторонам, словно надеясь увидеть его, но здесь лишь я одна, и где-то неподалеку кричит и смеется детвора. Когда он приезжал? После того, как исчез? Или до того?

Пока я там стою, что-то меня гнетет. По-моему, самая высокая ветка. Самая высокая ветка. Я ищу телефон, но он в машине, так что я стремглав бегу к ней, распахиваю дверцу и сажусь поперек сиденья. Мои ноги торчат наружу, пока я просматриваю сообщения Финча. Поскольку недавних немного, я быстро нахожу нужное. «Я на самой высокой ветке». Смотрю на дату. Неделя после его исчезновения.

Он был здесь.

Я бегло просматриваю другие тексты. «Мы написаны краской». «Я верю в знаки». «Свечение ультрафиолета». «Как чудесно быть чудесным Частным образом, наедине».

Я нахожу карту и пальцем веду по маршруту в следующее место. До него несколько часов пути – это к северо-западу от Манчи. Я смотрю на часы, завожу машину и уезжаю. У меня такое чувство, что я знаю, куда мне ехать, и надеюсь, что еще не слишком поздно.