Негодяи (сборник) - Гиллиан Флинн

– Никогда не позволяй волшебникам прикасаться к твоей одежде, – сказала Брэндуин. – По крайней мере, пока они не пообещают переехать жить к тебе. Теперь можно говорить без опаски.

– Даже и не знаю, как начать, – сказала Амарель. – Если сжато, то я временно вышла на службу.

Затем она рассказала все подробно, прерываясь лишь, чтобы ответить на нервные вопросы Софары по поводу систем защиты и отделки особняка Ивовандас.

– Чертовски сложно это, босс, – сказал Шраплин, когда Амарель закончила рассказ. Часы начали бить пять, но некоторое время не могли остановиться. Городских часов слышно не было из-за заклинания тишины, сотворенного Софарой. – Я так думал, когда на нас свалилась та работа с акульими слезами. Но улица!

– Интересно, как Джарроу узнал, что это источник силы, – сказала Софара, поправляя на голове обезболивающий берет. Он ей очень пригодился, пока она слушала рассказ Амарель. – Как ему удалось его обуздать так, чтобы никто не вмешался!

– Ближе к делу, мечтательница, – сказала Брэндуин, массируя жене ноги. – Текущий вопрос в том, как нам вообще это сделать?

– Я только за советом пришла, – поспешно сказала Амарель. – Тут лишь моя вина, и никто другой не обязан рисковать правом на убежище только потому, что я нажралась и нахамила волшебнице.

– Позвольте вас просветить, босс, – сказал Шраплин. – Если вы не хотите, чтобы я вам помогал, можете прямо сейчас обдумать, как мне голову разбить.

– Амарель, ты не можешь выкинуть нас на улицу теперь! Это же такая классная проделка! – сказала Софара. – Кроме того, было бы крайне неблагоразумно позволить тебе возиться с этим одной.

– Я благодарна, но считаю, что я отвечаю за вашу безопасность, – сказала Амарель.

– Чрезвычайный Парламент рушит свой собственный город наобум, босс, – сказал Шраплин, разводя руками. – Чего нам еще бояться? На мой взгляд, двух с половиной лет спокойной жизни было вполне достаточно.

– Точно, – сказала Софара. – Брось ты эти свои тонкости, Амарель, ты же знаешь, что мы не дадим тебе… ой, погоди. Ты слащавый мешок хитрости с сиськами! Ты к нам не за советом пришла! Сделала такое благородное лицо, что мы сами напросились, не получив удовольствия от зрелища того, как просила бы нас ты!

– А вы и попались, – с ухмылкой ответила Амарель. – Значит, договорились, выходим с пенсии и крадем улицу. Если у кого-то есть мнение, как, на хрен, мы это сделаем, почтовый ящик для предложений открыт.

Первые два дня они провели, занимаясь разведкой и оценкой ситуации. Улица Процветания составляла в длину триста сорок метров, шла с севера на юг и имела среднюю ширину в девять метров. Ее пересекали девять авеню и пятнадцать переулков. На улице находились сто шесть домов, жилые и коммерческие, в их числе бар, в котором подавали напитки такого высокого качества, что третий день был потерян в похмелье и спорах.

Они продолжили дело вечером четвертого дня, когда от канализационных канав шел теплый пар, а уличные фонари светились будто жемчужины в складках серого тумана. Часы начали отбивать одиннадцать, и процесс длился столь долго, что осталось немного времени до двенадцати.

Женщина с лиловой кожей в комбинезоне муниципального работника хладнокровно возилась со знаком на столбе на пересечении улиц Процветания и Магдамар. Убрала деревянную дощечку с надписью «ул. Процветания» в мешок и коснулась пальцами шляпы, приветствуя любопытствующего пьяного гоблина. Брэндуин лишила знаков три перекрестка за то время, пока по всему городу били часы.

На перекрестке улиц Процветания и Девяти Пальцев вежливый работник с бронзовой головой закрашивал знаки «ул. Процветания» матовым черным лаком. Двумя кварталами севернее механовипед, летевший необычно низко, врезался в столб со знаком. В его кресле сидела темноволосая женщина. И так шесть раз. На прославившейся своей запутанностью развязке из семи дорог, где в улицу Процветания вливались несколько улиц Гоблинского Рынка, волшебница, прикинувшаяся кошачьей тенью, тихо бормотала заклинания разрушения букв, превращая ближайшие знаки в чистые доски.

Им было необходимо снять сорок шесть досок и знаков и очистить вывески шестнадцати заведений, имевших в названии упоминание об улице. А потом надо было вылить из оплетенной бутыли крепкий раствор купороса на памятный знак на мостовой, на котором железными буквами было выложено «УЛИЦА ПРОЦВЕТАНИЯ». Когда надпись превратилась в У. А П..Ц..Т..И… они плеснули на нее воды и бросились бежать, чтобы избавиться от комбинезонов, краски и краденой собственности города.

Когда на следующий день состоялся разговор с Ивовандас, та была менее чем впечатлена.

– Ничего не произошло, – сказала она, опасно поблескивая золотыми глазами. Бабочки на ее голове замерли. – Ни на триллионную часть не изменилась сила источника Джарроу. Хотя заблудившиеся туристы и путешественники уже есть. Ты должна украсть улицу, Амарель, а не попортить ее отделку.

– Я и не ожидала, что все будет просто, – ответила Амарель. – Просто подумала, что сначала надо попробовать простейший из способов. Никогда не кидай на стол Архиграфа, если можно обойтись двойкой.

– Карта не есть территория, – сказала Ивовандас, взмахивая рукой и отправляя Амарель на газон перед особняком. Гипнотические скульптуры жаб заставили ее потерять едва ли не больше времени, чем разговор.

Следующая их попытка потребовала одиннадцати дней на планирование и подготовку, в том числе два дня, потерянные, когда битва между волшебниками из Парламента в западных районах города привела к обрушению Храма-Моста Бога Тайных Имен.

На пересечении улиц Процветания и Лангуинской, в южной оконечности улицы Процветания, восстановили уличные знаки. Небо вокруг города еще едва пошло ало-оранжевыми полосами, а часы то ли били, то ли не били семь. На Лангуинской остановился караван бронированных грузовых карет, в которые были запряжены лошади в доспехах. Караван должен был свернуть на север. На каретах висели таблички:

Караван влился в поток уличного движения, и тут женщина в огненно-красном платье, верхом на механическом кролике, грубо подрезала первую из карет, спровоцировав зрелищную цепную аварию. Экипажи опрокидывались один за другим, колеса одно за другим слетали с осей, упряжки лошадей с диким ржанием рвались вперед, врезаясь во всех подряд, поскольку порвалась страховочная упряжь. Борт одной из опрокинувшихся карет разлетелся в куски, и оттуда вырвался мохнатый рычащий зверь.

– БЕЖИМ! – крикнул кто-то. Оказалось, это была женщина в красном платье. – ЭТО ПРЫГУЧИЙ ОБОРОТЕНЬ-ШАКАЛ!

Спустя мгновение поврежденный механический кролик взорвался, ее обволокло паром и искрами. Красное платье было выворотным, и Амарель прекрасно умела выворачивать его одним движением. Спустя три секунды она выбежала из облака пара, одетая в черный плащ с капюшоном. Шраплин, вовсе не обескураженный наличием на себе сорока килограммов меха, шкуры и острых когтей из дерева, неторопливо включил усиленные пружины-амортизаторы в ногах, которые встроила ему Брэндуин. И прыжками поскакал по улице сквозь толпу, завывая. Люди ударились в панику и побежали в разные стороны.

В течение следующих тридцати секунд произошли двадцать два незапланированных столкновения экипажей и механовипедов, и движение встало на два квартала от первоначальной аварии. Амарели было некогда их считать, она спешно бежала на север следом за Шраплином.

Еще одна, по странному стечению обстоятельств, бракованная карета в караване Нусбарка Десиско треснула, и находящиеся внутри них ульи, огромные, в человеческий рост, оказались посреди уличного шума и на свету. Тысячи Полихроматических Пчел-Вонючек, переливаясь всеми цветами радуги и тревожась за судьбу своих маток, разлетелись вокруг, изрыгая оборонительный нектар с омерзительным запахом на все, до чего могли долететь. Слабый отголосок этой вони достиг Амарель, которая бежала в северном направлении, и она пожалела, что позавтракала. День еще толком не начался, а сотням людей придется сжечь свою одежду.

На всем протяжении улицы Процветания Софара заранее сотворила голосовые заклинания, и сейчас они начали действовать. Грубые голоса приказывали экипажам остановить движение, прохожим – бежать, магазинам – закрываться, гражданам – молиться об избавлении. Кричали про оборотней-шакалов, василисков, пчел-вонючек, ос-растлительниц, бешеных ворпилаксах и чуме. Приказывали констеблям и боеспособным гражданам баррикадировать улицу бочками и повозками на всех перекрестках. Некоторые так и сделали.