Миссия в ионическом море - Патрик О'Брайан

Поражаюсь, что ты задал такой простой вопрос: ты должен знать уже, что даже с самыми благими намерениями в мире корабль не может лежать к ветру круче шести румбов, а "Ворчестер" и близко не столько. Ты, наверное, слыхал о сносе - кто-то должен был, конечно, рассказать тебе о нем и...

- Ради Бога, Джек, просто направь корабль как можно ближе к нужному месту, а потом расскажешь мне о сносе. Нельзя терять ни минуты.

За время пребывания на флоте эти слова так часто адресовались ему, что даже в состоянии этой спешки Стивен радовался, что именно он их произнес и повторил:

- Нельзя терять ни минуты.

- Хочешь ли ты, чтобы я обрубил канат? - серьезно спросил Джек и пояснил: - Обрубил канат, бросив и его, и якорь?

- Это сэкономит много времени?

- Не более пары минут при таком чистом грунте.

- Тогда, возможно, лучше сохранить наш якорь, - сказал Стивен, - это бесценное орудие драгоценного ожидания.

Джек ничего на это не ответил, а вышел на палубу.

"Боюсь, что огорчил его, беднягу", - сказал Стивен сам себе, а затем снова погрузился в прежний поток мыслей. Полуосознанно он услышал скрипку на шпиле, "навались и упрись" матросов на вымбовках, мощный крик "навались и тащи", скрипка ускорила темп, а затем еще более сильный крик "навались, якорь встал".

Через две минуты якорь взяли на кат, "Ворчестер" под марселями, косой бизанью и кливером в бейдевинд тяжеловесно пробирался в сторону мыса Мола, попутно устанавливая брам-стеньги. Когда корабль отошел подальше от мыса, паруса поймали истинный, не отраженный от берега ветер - умеренную трамонтану, и Джек, стоя со штурманом около рулевого, сказал:

- Круче к ветру, пока не заполощет.

Спица за спицей поворачивая штурвал, корабль приводили к ветру, пока наветренная шкаторина грот-марселя не начала заполаскивать.

- Подтянуть булини, - приказал Джек.

- Раз-два, взяли. Одерживай! - донеслась от фор-, грот- и бизань партий традиционная приговорка в точном порядке и с огромным воодушевлением.

- Булини подтянуты, сэр, - с не меньшим рвением проревел с бака Моуэт, который, как и все, кто плавал с Джеком Обри на "Софи", привык к подобным внезапным отплытиям из Маона.

В те времена Джек имел личные источники информации о перемещении неприятельских купцов, и "Софи" выскакивала, мгновенно учиняя хаос франко-испанской торговле и отсылая призы в таких масштабах, что одно время у Холборнского причала не осталось мест и добыче приходилось швартоваться в фарватере.

Именно тогда капитан "Софи" и получил прозвище Счастливчик Джек Обри, и его смелость, удача и точная разведка принесли всему экипажу кучу денег, что им весьма понравилось.

Но даже без призовых денег или с меньшим их количеством, они все равно любили эти плавания, долгие погони на грани возможного, а затем захват - пиратство с чистой совестью. И теперь с обычной молниеносной скоростью от бывших матросов "Софи" среди ворчестерцев разлетелся слух, и матросы с удвоенной энергией тянули булини и круто брасопили.

Джек это, конечно, заметил, так же, как заметил и нетерпеливый, вопрошающий взгляд Пуллингса, и с болью понял, что собирается разочаровать их всех еще раз.

- Круче к ветру, пока не заполощет, - повторил он снова, и "Ворчестер", обрасопленный насколько позволяла его сущность и даже больше, так что стал похож на корабль с косым парусным вооружением, выиграл почти полрумба круче к ветру. Джек изучил наклон колдунчика и приказал принести азимут-компас, чтобы произвести измерения сноса и мыса Мола, долго вглядывался в небо: знакомое чистое небо трамонтаны с высокими белыми облаками, непрерывно движущимися в сторону Африки, и методично начал распускать паруса, приказав бросать лаг каждые пять минут.

- Если ветер удержится, а тому есть определенная вероятность, я смогу доставить тебя в устье твоей реки вовремя, сделав три галса, на последнем воспользовавшись прибрежным течением, - напоследок сообщил Джек Стивену, возвращаясь в каюту.

- Но ты должен понимать - ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным, если дело касается моря.

Он по-прежнему говорил несколько официальным тоном и выглядел выше и строже, чем обычно. Даже когда Стивен выказал свою признательность, Джек продолжил все тем же голосом.

- Я не уверен, правильно ли понял, что ты имел в виду, говоря сейчас в "Короне" о нарушении супружеских уз, но если это именно то, о чем я думаю, позволь сказать тебе: я чрезвычайно возмущен этим обвинением.

У Стивена на языке вертелось отрицание всего и вся, отрицание или быстрое, хотя абсолютно лживое, объяснение своим словам, но оказалось, что правдоподобно врать самому близкому другу - неимоверно сложная задача. В итоге он только и успел, что раз или два провести языком по губам, словно смущенный виноватый пес, перед тем, как капитан Обри вышел из каюты.

- Как грубо, - пробурчал Стивен сам себе. - Боже мой, как грубо.

Еще некоторое время он продолжал стоять, склонившись над картами, изучая путь к тайному месту встречи, которым его коллеги и шпионы пользовались намного чаще, чем теми, что находились в южных областях. Но сам уже много лет здесь не бывал.

Он прекрасно все помнил: лагуну в устье реки, большую дамбу за ней, что отделяла пресную воду от соленой; далеко слева от дамбы находились пастушья хижина - одно из этих просторных зданий, где зимующие овцы размещаются по ночам - и почти всегда пустующие охотничьи домики; справа вдали располагалась деревня Мандьярг, практически опустошенная малярией, мальтийской лихорадкой и воинским призывом, но к ней все еще вела разбитая дорога. Уже в нескольких шагах от поселения, глубоко в зарослях тростника, начинался рай для уток, множества различных видов болотных птиц, комаров и бородатых синиц.

- Выпи, должно быть, уже прилетели, - сказал Стивен, отчасти, чтобы умерить ту неловкость, что продолжала нарастать в глубине сознания, и вернулся на свою половину корабля.

Здесь он обнаружил своих помощников, и вместе они сделали обход почти безлюдного лазарета (верблюжий укус, парочка переломов), проверили свои записи и запасы лекарств.

Мистер Льюис отлично справлялся с обязанностями медика в отсутствие Стивена, но осталось крайне прискорбное количество супового концентрата и портвейна, предназначенных для больных. На них, как и на две винчестерские кварты настойки ацетата аммония, соблазнившись надписью "Спиртовая настойка" на ярлычке, посягнули чьи-то преступные руки, все еще не пойманные.

- Мы сразу же поймем, когда они примутся за настойку аммония [25], - сказал мистер Льюис, - и, несомненно, реквизируем то, что грабитель и его друзья не допьют, но портвейн и суп пропали навсегда. В том, что их не принайтовили к палубе, повинен я, и мне придется восполнить потерю из собственного кармана.