Великолепные руины - Джесс Уолтер

Нет, когда ей делали химию, она действительно хотела умереть. Было так больно и так плохо, что мысль о смерти как об отдыхе уже не казалась ей дикой. Дебра прошла все: облучение, операции (две мастэктомии), химиотерпию. Доктора лупили по ее тающему телу из всех орудий, даже ядерную бомбу бросали. И все равно в тазовых костях уцелели метастазы. Дебра тогда решила: хватит. Пусть все идет как идет. Врачи разглагольствовали о новых методах, но с нее было вполне достаточно. Пат вернулся, и лучше она шесть месяцев проживет спокойно, чем будет еще три года терпеть тошноту и боль от уколов. Ей повезло. Она протянула уже почти два года и чувствовала себя при этом вполне прилично. Хотя в зеркало, конечно, лучше не смотреться. Худая, изможденная, безгрудая старуха с лунно-белыми волосами, которая в этом зеркале отражается, ей не знакома.

Дебра ставит чайник. Пат наворачивает уже вторую порцию омлета, а Лидия ворует у него с тарелки грибы и сыр. Пат возмущенно оглядывается на мать:

– А ей, значит, все можно? Чего ты молчишь? Она у меня еду украла!

И в этот момент к дому подъезжает машина. Пат смотрит на часы и пожимает плечами:

– Понятия не имею, кто это.

Он подходит к окну и смотрит вниз. Дорожку заливает свет фар.

– Это Кит Бронко. – Пат делает шаг назад. – Небось нажрался на банкете. Пойду разберусь с ним.

Он скачет вниз по ступенькам, точно мальчишка.

– Как он играл? – тихо спрашивает Дебра.

Лидия быстро собирает с тарелки Пата лук и грибы.

– Потрясающе. Глаз не отвести. И все-таки, знаешь, я жду не дождусь, когда мы перестанем играть этот спектакль. Пат иногда просто сидит и смотрит в пустоту. С тех пор как я написала эту чертову пьесу, я все время боюсь, что он сорвется.

– Ты так всю жизнь с ним живешь, дело не в пьесе. (Они обе улыбаются.) Спектакль вышел просто отличный. Расслабься и перестань дергаться.

Лидия отпивает апельсиновый сок из стакана Пата.

Дебра берет Лидию за руку:

– Ты просто обязана была ее написать. А он – сыграть в ней. И я ужасно рада, что дожила до этой постановки.

Лидия жмурится, смаргивая слезы.

– Ну вот чтоб тебя черти взяли, Ди! Зачем ты это делаешь?

Внизу раздаются голоса: Пат, Кит, еще кто-то. Пять или шесть пар ног топают по ступеням.

Пат заходит на кухню и пожимает плечами:

– Мам, там какие-то твои старые друзья на спектакле сегодня были. Их Кит привез. Ничего, ты не против?

Следом входит Кит, трезвый, со своей дурацкой видеокамерой наперевес. Вечно он что-то там снимает, никто не знает что.

– Здрасьте, – говорит он. – Вы извините, что так поздно, но они очень настаивали…

– Ничего, Кит, не переживай.

В кухню входят еще несколько человек. Симпатичная девушка с рыжими кудряшками, за ней – тощий юноша (вот этот и правда пьян, похоже). Дебра видит их впервые. Следом появляется странное существо: худой сгорбленный старик в длинном черном пальто. Лицо у него гладкое, как у младенца, и вроде бы даже знакомое. В интернете полно фотографий, на которых людей искусственно старят, а тут процесс пошел в другую сторону – тело старика, а голова мальчика. Последним заходит пожилой мужчина в темно-сером костюме. Он не останавливается на пороге, как остальные, а идет через всю комнату прямо к кухонному столу и снимает шляпу. У него бледно-голубые, почти прозрачные глаза, в которых читаются нежность и сожаление, и Ди Морей сразу переносится на пятьдесят лет назад, в другую жизнь…

– Здравствуйте, Ди, – говорит он.

Чашка со звоном падает на стол.

– Паскаль?!

Иногда ей казалось: они еще встретятся. В тот последний день, в Италии, она и представить себе не могла, что больше его не увидит. Между ними ничего не было, лишь притяжение, смутное предчувствие, молчаливая договоренность. Алвис передал ей, что у Паскаля умерла мама, что он едет на похороны и, возможно, уже не вернется. Ди была потрясена. Почему же Паскаль сам этого не сказал? А потом, на следующий день, пришла лодка с ее багажом. Оказывается, Паскаль просил Алвиса проследить, чтобы Ди добралась до дома, чтобы с ней все было хорошо. Ди тогда решила, что Паскалю просто нужно побыть одному. И уехала в Штаты. Родила ребенка, отослала открытку. А вдруг? Но он не ответил. Она и потом о нем вспоминала, но не так часто, как в первые годы. Ди с Алвисом часто говорили, что надо бы съездить в отпуск в Порто-Верньону, но так и не собрались. Потом Алвис погиб, Ди получила диплом учителя итальянского и хотела свозить Пата в Италию, даже в агентство звонила. Там сказали, что в списке отелей «Подходящий вид» не значится и деревни такой, Порто-Верньона, они не знают. Может, имелась в виду Портовенере?

Дебре уже начало казаться, что все это – Паскаль, рыбаки, деревушка, картины в бункере – просто ее фантазия или сцена из фильма.

Но вот же он, Паска ль Турси, стоит у нее на кухне. Постарел, конечно, и волосы совсем седые, и на лице глубокие морщины, и подбородок уже не такой решительный. Но это он! Паскаль делает еще шаг вперед, и между ними остается только стол.

Ди вдруг вспыхивает, точно двадцатидвухлетняя девушка. Боже, она же страшилище! Они смотрят друг другу в глаза, хромой старик и больная старуха. Их разделяют толстая гранитная плита, пятьдесят лет и две прожитые врозь жизни. Никто не произносит ни слова. Никто не дышит.

Первой приходит в себя Ди. Она улыбается и говорит:

– Perché ci hai messo così tanto tempo? Почему ты так долго не приходил?

Та же прекрасная улыбка. Но больше всего Паскаля поражает другое: Ди выучила итальянский. Он улыбается ей в ответ и тихонько произносит:

– Dispiace. Dovevo fare qualcosa di importante. Прости. Меня задержали важные дела.

Из шести человек, окруживших их, лишь один понимает смысл сказанного. Связь между переводчиком и итальянцем установилась прочная, даже выпитое с горя виски не может ее нарушить. День у Шейна выдался тяжелый. Он проснулся в постели с Клэр, узнал, что Дин не собирается снимать его фильм, попытался и не смог выторговать условия получше во время долгого путешествия. Потом был катарсис – спектакль, во время которого Шейн понял, сколь они похожи с Патом, потом жена отказалась с ним говорить, а потом еще случился банкет, где Шейн основательно набрался. И вот теперь сил справиться с эмоциональным напряжением у него не осталось. Шейн судорожно вздыхает, и все остальные как будто просыпаются.

Майкл Дин сжимает руку Клэр, Лидия испуганно смотрит на Пата, Пат переводит взгляд то на мать, то на старика с добрыми глазами. Как она его назвала, Паскаль? Кит забрался повыше на лестницу и оттуда снимает все происходящее.

– Что ты делаешь? – говорит ему Пат. – А ну, убери камеру!

Кит пожимает плечами и кивает на Майкла Дина, человека, который заплатил ему за съемку.

Наконец и Дебра замечает, что в комнате полно народу. И все смотрят на нее, и все ждут чего-то. Она снова вглядывается в черты странного старика с гладким, словно резиновым, лицом. Боже мой! Она же его знает…

– Майкл Дин!

Он растягивает губы в улыбке:

– Здравствуйте, Ди.

Даже сейчас ей страшно произнести его имя и страшно, когда он называет ее по имени. Конечно, Дебра читала о нем в газетах. И знает, как удачно сложилась его карьера. Какое-то время она даже уходила из кинозала до титров, чтобы не наткнуться на знакомое словосочетание. Дин, видимо, это чувствует. Он отводит взгляд.

– Мам! – Пат шагает к ней. – Ты как?

– Все нормально, – отвечает Ди, не отрывая глаз от Майкла.

Дин замечает, что на него пялятся все присутствующие. Вот она, его Комната. Комната – это вся вселенная. За ее стенами ничего нет. Ваши слушатели не могут покинуть Комнату, как не могут они по собственной воле…

Майкл включает обаяние на полную катушку и поворачивается к Лидии:

– А вы, вероятно, и есть автор сегодняшней пьесы? – Он протягивает ей руку. – Спектакль просто великолепный! Вы меня очень тронули.

– Спасибо! – Лидия отвечает на его рукопожатие.

Дин поворачивается к Дебре. Обращаться нужно к самому сильному человеку в Комнате.

– Ди, я уже сказал вашему сыну, что он потрясающий актер. Сразу видно старую школу.

Пат съеживается от такой похвалы и смущенно чешет в затылке, точь-в-точь как мальчишка, разбивший мячом лампу.

Дебра вздрагивает. «Старую школу». Она предчувствует недоброе, только пока не понимает, что Дин задумал. Как он ловко завладел вниманием присутствующих! И почему он так хищно смотрит на Пата? Дебру передергивает от одного только вида Майкла: мертвые, тухлые глаза на омерзительно гладком личике.

Паскаль понимает ее настроение. Но другого способа найти ее у него не было.

– Dispiace. – Он протягивает ей руку. – Era l'unico modo.

Дебра напряжена, как медведица, защищающая детеныша. Она поворачивается к Дину и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно, произносит:

– Майкл, зачем вы приехали?

Дин ведет себя словно коммивояжер с чемоданчиком товаров.