Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Попытка провести реформу, в результате которой все взрослые мужчины в Цислейтании получили бы избирательное право в рамках четырех курий, стоила графу карьеры. К тому времени победа младочехов на выборах в Богемии лишила премьер-министра одной из его основных парламентских опор – умеренных старочехов. В Праге в 1893 году произошли серьезные волнения; были отмечены не только антинемецкие, но и антигабсбургские выходки: императорских орлов на государственных учреждениях забрасывали грязью. Тепло поблагодарив и наградив друга детства, император отправил его в отставку. «Золотой век» Австро-Венгрии подошел к концу. Тем не менее одному из преемников Тааффе, графу Казимиру Бадени, вставшему во главе правительства Цислейтании в 1895 году, удалось довести избирательную реформу до промежуточного финиша. Помимо уже существовавших четырех курий, была создана пятая, «всеобщая», в которой могли голосовать все мужчины старше 24 лет. Правда, эта курия избирала лишь 72 депутата рейхсрата из 425. Позиции аристократии и других зажиточных слоев оказались поколебленными, но не подорванными. Не были затронуты и политические привилегии австрийских немцев: этот народ, составлявший 35 % населения Цислейтании, обеспечивал 63 % налоговых поступлений и получил возможность контролировать 43 % депутатских мест. Реформа Бадени стала шагом навстречу всеобщему избирательному праву, введенному в западной части монархии в 1907 году.

Кабинет Бадени пал из-за новых беспорядков в Богемии. На улицах Праги чехи дрались с немцами; были убитые и десятки раненых. В городе Хеб великогерманские шовинисты провели невиданную по массовости манифестацию, участники которой послали Вильгельму II телеграмму с просьбой о поддержке и помощи. Знаменитый немецкий историк Т. Моммзен опубликовал в венской Neue freie Presse статью «О немцах в Австрии», в которой полностью встал на сторону своих соплеменников и отзывался о чехах в выражениях, не делавших честь этому выдающемуся ученому: «Будьте твердыми. Добавить ума в чешскую голову вряд ли удастся, но силу оплеухи поймет и она!» Причиной обострения ситуации стали так называемые «языковые установления», изданные в апреле 1897 года. Они разрешали употреблять в Богемии и Моравии в государственных учреждениях и официальной переписке как немецкий, так и чешский (например, если какое-либо прошение было подано на чешском, все бюрократические процедуры и слушания, связанные с этим делом, должны были вестись на этом языке). К середине 1901 года всем чиновникам в землях короны св. Вацлава предписывалось освоить оба языка. Это давало преимущество чехам, которые в большинстве своем владели немецким, в то время как среди богемских немцев (они вскоре стали именовать себя немцами судетскими, Sudetendeutschen – по названию Судетских гор, где проживала значительная часть немецкого населения Богемии и Моравии) мало кто умел бегло говорить и писать по-чешски.

Уличные столкновения и бурные протесты немецких депутатов рейхсрата спровоцировали правительственный кризис. 28 ноября 1897 года граф Бадени вручил императору прошение об отставке. Его преемник Пауль фон Гауч издал новое распоряжение, согласно которому чешские земли были разделены на три области – чешскую, немецкую и смешанную. В каждой из областей действовали особые правила, касавшиеся употребления языков в административной сфере. Но и этот порядок не устроил как немецких, так и чешских радикалов. Два года спустя «правила Гауча» тоже были отменены, и ситуация вернулась к существовавшей до 1897 года.

Казимир Феликс фон Бадени – австро-венгерский государственный деятель польского происхождения

Отношения между немецкой и чешской общинами Богемии и Моравии были самой тяжелой национальной проблемой Цислейтании – но далеко не единственной. Среди словенцев и хорватов, живших в юго-западных областях монархии, все большее распространение получали югославянские и панславянские идеи. Галицийские поляки были преданы императору, однако в качестве платы за лояльность требовали от правительства сохранения консервативного политического устройства Галиции, которое давало им возможность решать судьбу провинции вне зависимости от воли крестьянского, преимущественно украинского большинства. Наконец, у западных границ монархии мутила воду итальянская irredenta – движение за автономию и даже отторжение от Австро-Венгрии южного Тироля и Истрии, где проживали около 700 тыс. итальянцев. Проблема ирредентизма осложнила отношения Вены и Рима и стала одной из причин их окончательного разрыва в годы Первой мировой войны.

Узлы национальных проблем, затягивавшиеся в последние годы XIX столетия, стали еще более тугими с наступлением нового века. Была ли в этом вина императора, его министров и генералов, всего государственного аппарата монархии? Несомненно. Франц Иосиф и его приближенные чувствовали, что новая эпоха требует иной политики, при необходимости шли на уступки, умели добиваться компромисса – но всегда с опозданием. Им не хватало способности видеть ситуацию в развитии, просчитывать ее на несколько ходов вперед. Они не определяли ход событий, а почти всегда шли за ними, словно подтверждая давние слова Наполеона об Австрии, которая «всегда отстает – на год, на идею, на армию».

Ausgleich принес Венгрии кратковременное политическое умиротворение. Дуалистическое решение устраивало большую часть мадьярской элиты, а с приходом в 1875 году на пост венгерского премьер-министра графа Коломана Тисы эта элита получила лидера, умевшего одновременно отстаивать интересы Будапешта перед Веной и проводить относительно взвешенную политику в самой Венгрии. Тиса, как и его австрийский коллега Тааффе, был великим мастером политической тактики и потому оставался у власти в течение 15 лет. Лозунгом правительства Тисы стало Quieta non movere – «Не нарушать покоя». Его эпоха – время либеральной экономической политики (в конце 1880-х годов дополненной некоторыми мерами по социальной защите неимущих), укрепления позиций Венгрии в рамках дуалистической монархии и роста ее влияния на внешнюю политику. Другой важнейшей чертой венгерского политического курса стал постепенный отход от положений закона о национальностях 1868 года и начало мадьяризации «непривилегированных» народов Венгерского королевства.

Уже в 1875 году по обвинению в распространении панславистских идей было распущено словацкое культурно-просветительское общество «Матица словенска». Венгерское правительство всячески поощряло двуязычие среди словаков, хорватов, воеводинских сербов и трансильванских румын. В 1878 году был принят закон об обязательном изучении венгерского языка в школах, расширенный и дополненный в 1893 и 1907 годах. Кроме насаждения венгерского языка и культуры, по отношению к национальным меньшинствам Будапешт действовал по принципу «разделяй и властвуй», разжигая противоречия между сербами и хорватами, чехами и словаками, румынами и трансильванскими немцами.

В то же время говорить о полном бесправии немадьярских подданных Венгерского королевства было бы преувеличением. Например, один из лидеров сербов Воеводины, националист Стоян Милетич, дважды побывавший под арестом по обвинению в антигосударственной деятельности, был тем не менее членом венгерского парламента и градоначальником столицы Воеводины – города Нови-Сад. Более того, «непривилегированные народы» все громче заявляли о своих требованиях. Румынская национальная партия, существовавшая с 1881 года, добивалась возвращения Трансильвании автономного статуса; в Хорватии действовали как партии провенгерской ориентации, так и югославянские, и националистические группировки; среди венгерских сербов появились свои ирредентисты, мечтавшие о воссоединении Воеводины с Сербией, и т. д.

Расстановка политических сил Венгрии постепенно менялась неблагоприятным образом для либералов, лидером которых являлся венгерский премьер. Все большее влияние стала приобретать Партия независимости, объединявшая национал-радикалов, которые считали себя наследниками Кошута. Они добивались отмены дуализма и преобразования союза Цислейтании и Транслейтании в личную унию двух независимых государств. С подачи «неокошутовцев» в венгерском парламенте развернулась бурная дискуссия о проблемах армии. Партия независимости мечтала о самостоятельных венгерских вооруженных силах, но дуализм допускал существование в Венгрии лишь ополчения – гонведов. Армия оставалась прерогативой и любимым детищем Франца Иосифа, и в этой области император не был склонен к компромиссам.

Многие венгерские офицеры, разделявшие националистические идеи, демонстративно отказывались говорить по-немецки на службе, что нашло отражение в следующем анекдоте тех времен. Адъютант командира дивизии императорской и королевской армии докладывает своему начальнику: «Ваше превосходительство, к нам на стажировку прибыли два офицера. Один – из императорской японской армии, другой – из N-ского полка венгерских гусар». – «Очень хорошо. Надеюсь, японец говорит по-немецки, иначе как же я буду с ним объясняться?» – «С этим сложнее, ваше превосходительство. Японец по-немецки говорит, а вот венгр – нет».