Золотой лев - Уилбур Смит

как бушприт лавирующего корабля, и подпрыгивал вверх-вниз, когда его глаз осматривал комнату, точно так же, как бушприт движется при ударе каждой новой волны. Все смехи прекратились, как и все разговоры. Затем движение головы Канюка прекратилось. Он остановился и уставился на один из столов. Головы повернулись к нему, проследив за его взглядом. Канюк поднялся со своего места и зашагал по полу таверны, а покрытые шрамами, седые, крепкие как тик головорезы старались убраться с его пути, когда он проходил мимо.

Канюк подошел к столу, который привлек его внимание. Там сидел одинокий мужчина с бутылкой вина и оловянной кружкой перед собой. Он не дрогнул при приближении Канюка. Он просто сидел и смотрел прямо в нарисованные глаза кожаной маски с выражением проклятого упрямства на лице, которое говорило: - "Я не собираюсь отступать. Так что если вы хотите кого-то напугать, вам лучше поискать в другом месте.’

Но тут Канюк сделал то, чего никто в комнате не предвидел. Он остановился у стола, выдвинул стул, сел на него и сказал: "Капитан Хэмиш Бенбери, как я живу и дышу. Как поживаешь, старый сварливый ублюдок?’

Тишина в комнате сгустилась, напряжение усилилось еще больше, а Бенбери оставался безмолвным и неподвижным, как могильный камень. Затем он повернул голову, сплюнул на покрытый опилками пол, снова посмотрел на Канюка и сказал: - «Доброго времени суток и тебе, Кокран. Моя мама говорила: «Ты давно умер. Очевидно, она ошибалась. - Он сделал большой глоток вина и добавил: - Раньше я думал, что ты не можешь стать еще уродливее. Очевидно, в этом я тоже ошибся.’

Канюк начал смеяться, но тут же обнаружил – ибо это был еще один новый опыт, - что его легкие и горло не могут с этим справиться. На несколько секунд его охватил сильный и мучительный приступ кашля, который заставил его стукнуть кулаком по столу в знак протеста против своего дискомфорта и разочарования. Он огляделся в поисках своего раба, который все еще сидел за столом, где он только что сидел, и яростно жестом подозвал его к себе. Раб прошел половину комнаты, понял, что ром остался позади, бросился за ним, а затем отчаянно помчался к Канюку и снова сунул носик ему в рот.

Весь этот маниакальный спектакль был настолько абсурден, что нарушил напряженность в зале, и по всему залу возобновились обычные разговоры, подшучивания и яростные оскорбления. Через некоторое время начались петушиные бои, и салун поредел, когда посетители вышли на улицу посмотреть на бойню. Поэтому Канюк и капитан Бенбери остались вдвоем, чтобы спокойно поговорить.

В течение следующих нескольких минут Канюк рассказывал историю своего выживания, спасения и вербовки принцем Джаханом. Он описал свою роль в самом лучшем свете, подчеркнув, насколько его обучение вернуло ему способность сражаться, и с усмешкой рассказав о наложницах, которых он встретил в гареме принца.

- Это так? - Сказал Бенбери после того, как Канюк описал опыт встречи лицом к лицу и телом к телу с любимой подругой принца. - ‘Я всегда слышал, что в гаремы этих Султанов пускают, не считая самих Султанов, только евнухов. Должно быть, меня неправильно информировали. Я имею в виду, ты ведь не евнух, правда, Кокран?’

Канюк яростно отверг столь нелепое предположение и сказал, что это знак особой благосклонности принца. - Да, так оно и есть, - сказал Бенбери, хотя ему были видны замок на обратной стороне маски и кольцо на шее, не говоря уже о том, что оба стражника не сводили глаз с Канюка и решил, что граф Камбре сейчас не Пэр королевства, а нечто среднее между пленником, рабом и танцующим медведем.

Канюк почувствовал скептицизм собеседника. Он видел, как глаза Бенбери смотрят на кольцо, и часть его хотела крикнуть - "Да! Они могут вести меня, как проклятую собаку. Ну и что с того?’ Что толку от этого? Было бы лучше, если бы существовало молчаливое соглашение не развивать этот вопрос дальше, по крайней мере сейчас. А раз так, то пора было сменить тему разговора.

- Итак, Бенбери, ты слышал мою историю, - сказал Канюк. - ‘А теперь скажи мне, что привело тебя и твоего «Пеликана», ибо я полагаю, что ты все еще ее хозяин, в эту гнойную дыру?’

- Я действительно до сих пор горжусь тем, что называю себя капитаном "Пеликана", Кокран, - ответил Бенбери. - ‘А знаешь, мне сейчас пришло в голову, что мое дело здесь может быть интересно тебе и выгодно нам обоим.’

Канюк наклонился вперед и наклонил голову так, чтобы его единственный глаз-бусинка мог сфокусироваться прямо на человеке напротив него. - Как так?’

‘Ну, я занимаюсь в некотором роде спекуляцией. Ты знаешь португальского джентльмена по имени Бальтазар Лобо?’

‘Не могу сказать, что знаю.’

‘Он очень необычный джентльмен. Я уверен, что не стану рассказывать тебе, что в течение многих долгих лет португальцы держали порты по всему побережью Суахили, запретив въезд всем белым людям, кроме них, откуда они торговали золотом, добытым в туземных королевствах глубоко внутри страны.’

‘Я все это знаю, Бенбери. Да, и я видел много португальских кораблей, проплывавших мимо меня, толстых, с золотом в брюхе, и проклинал отсутствие войны против Португалии, которая дала бы мне повод взять их.’

‘Ну что ж, тогда все эти годы португальцы оставались в своих портах и почти не выходили в море. Ох, они устроили несколько торговых постов тут и там, и миссионеры отправились искать языческие души, которых обращают в свою веру, но они оставили настоящую добычу золота туземцам. Но Йон Бальтазар Лобо решил, что ему не хочется ждать, пока золото будет доставлено на побережье. Нет, он направился прямо в глубь страны, в место, называемое Королевством Маньика, чтобы добыть эту чертову руду для себя.’

- Не могу себе представить, чтобы местные вожди были довольны этим.’

- Ну, я думаю, Лобо хорошо заплатил за свои раскопки. Но он открыл шахту, и, клянусь Богом, в ее скалах было золото, и теперь этот человек богат, как Крез.’

‘Бенбери, ты теперь у него на жалованье? Разве это твое дело?’

‘Нет, он мне еще не заплатил ... пока нет. Но я надеюсь, что он это сделает. Видите ли, у сеньора Лобо есть небольшая проблема. Он не может найти женщину, которая родит ему ребенка.’

- Может