Условный рефлекс - Ксения Мартьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Протерев ладонями лицо, он шумно выдохнул, а затем повернул голову на незанятую им половину кровати. Прекрасно помня обо всем, что произошло всего несколько часов назад, он думал, что, несмотря на свои предпочтения и принципы, в силу некоторых обстоятельств проснется не один, но просчитался. Простыни, напоминая о безудержной страсти между двумя желающими друг друга людьми, были смяты, но вот постель – пуста. Не сказать, чтобы Брендона данный факт разочаровал или обескуражил – такого быть просто не могло – но почувствовал он себя по меньшей мере странно, и этого отрицать было нельзя. Наверное, всё дело было в неизвестности. Ему хотелось знать, куда эта девчонка пропала из его каюты, да ещё и в такую рань – за окном ведь ещё даже солнце всходить не начало.
Натянув брюки, Брендон накинул на себя рубашку, а затем подошел к двери ванной комнаты, на всякий случай заглядывая внутрь. Как и подсказывало его внутреннее чутье – Натали там не было. Плотнее стиснув челюсть, он застегнул несколько нижних пуговиц, достал из ящика плед, а затем вышел из каюты, зная, что, несмотря на довольно теплые октябрьские ночи, из-за непосредственной близости к океану температура сильно понизится. Ни в носовой, ни в кормовой части яхты его гостьи также не оказалось. То, что она могла решиться прыгнуть за борт, Брендон исключал. Эта женщина, конечно, была тем ещё ходячим безрассудством, но голова на плечах у неё всё-таки имелась, что он заметил, если уж говорить открыто, фактически сразу.
Убедившись в том, что они всё ещё находятся посреди открытого океана и их ни коем образом не прибило к берегу, Брендон сразу же исключил вариант того, что Натали могла сойти. Спасательная шлюпка также осталась на своем месте. И всё это наводило его на безошибочную мысль о том, что эта с виду совершенно невзрачная серая мышка, в которой, однако, таилось столько страсти и огня, всё ещё была где-то на его яхте. Ему оставалось лишь её отыскать.
И он отыскал. На верхней палубе, рядом с аппаратом управления. Она стояла, подперев плечом объемный металлический столбик, соединяющий боковой бортик корпуса с массивной полуоткрытой крышей, и смотрела куда-то вдаль. Как Брендон и думал, кроме тоненького платья цвета терпкого вина, которое он снимал с неё несколько часов назад, на ней больше ничего не было. Даже туфли и те Натали решила не надевать. Понимая, что её полураздетое состояние отчего-то не слабо его беспокоит, Брендон не стал медлить и, подойдя ближе, укрыл её плечи пледом.
Натали неторопливо повернулась, заставляя его невольно вновь провалиться в омут дурманящих цвета океана глаз. Вновь вспомнить, какой шторм бушевал в них лишь прошлой ночью. Вновь ощутить хмельной аромат её кожи, терпкий вкус губ и томное, граничащее с безумством, трепетание. Её распухшие после жарких поцелуев губы, небрежно разметавшиеся по плечам спутанные волосы, её запах, близость, дыхание, неприкрытая дрожь – всё это сводило с ума и заставляло кровь быстрее бежать в жилах. Он хотел её. Снова. И отчетливо это осознавал.
– Почему ты здесь? – Тихо спросил он, заставляя Натали часто заморгать.
Она открыла было рот, но затем, словно передумав, вновь его закрыла.
– Я… ушла, если бы могла. – Предпринимая вторую попытку, начала она. – Но яхта стоит посреди открытого океана, а я не рискнула заводить мотор. – Её губы тронула едва заметная улыбка, а затем Натали поправила края соскальзывающего с плеч пледа. – Хотя, даже если бы и рискнула, это не особо помогло бы, ведь, куда плыть я совершенно не представляю.
Она улыбнулась немного шире, будто бы всеми силами старалась показать, что чувствует себя абсолютно спокойной и умиротворенной, но Брендон не мог не заметить, как при каждом последующем слове от волнения сжималась каждая клеточка её тела.
– Я имел в виду, почему ты здесь, а не в каюте?
Продолжая смотреть ему в глаза, Натали, однако, ответила не сразу.
– Я помню, что вы предпочитаете просыпаться в одиночестве, и, не зная, во сколько вы встанете… мне не хотелось нарушать установленные границы, вот поэтому… – Натали немного помолчала, а затем, опустив глаза вниз и помяв немного свои пальцы, внезапно спросила. – Я уволена?
Брендон едва удержался от того, чтобы не вскинуть от удивления брови. Она серьезно?
– А разве для этого есть основания?
– Я думала… то, что произошло между нами ночью… – сделав паузу, она прочистила горло, – …что это достаточные основания и…
– Для меня нет.
Она тут же подняла на него взгляд. Брендон заметил повисший в воздухе вопрос, который она хотела, но отчего-то не решалась задать. Однако, совсем скоро что-то прибавило ей храбрости.
– То есть… женщины, с которыми вы имеете сексуальную связь, обычно не лишаются своей работы?
– Женщины, с которыми я имею сексуальную связь, обычно на меня не работают.
– Я что, первая?! – С присущей только ей искренней непосредственностью спросила она. Заметив, что Натали осознала свою ошибку, Брендон едва удержался от широкой улыбки. Господи, он с ума сходил от этой её совершенно взбалмошной привычки болтать первое, что приходило ей в голову. – То есть… вам, наверное, будет некомфортно видеть меня на работе каждый день и…
– Совсем наоборот. – Приблизившись, Брендон уперся рукой в металлическую балку рядом с её лицом, сократив расстояние между ними почти до минимума. – Мне очень хотелось бы видеть тебя на работе каждый день.
– Хотелось бы?… – Инстинктивно подавшись назад, чтобы ненароком вдруг не коснуться его губ, Натали неосознанно несколько раз сморгнула.
– Мугу, – не размыкая уст, промычал он, придвигаясь ещё ближе, теперь и слыша, и чувствуя, как часто и судорожно она дышит, – и не только видеть, но и касаться, – добавил Брендон, неторопливо скользнув подушечками пальцев от женского плеча вдоль руки, с которой сползла ткань пледа, неволя разгоряченную кожу покрыться ворохом восхитительных мурашек. – Мне хочется целовать тебя, сводить с ума твоё тело, снова и снова заставлять тебя терять голову и упиваться чувственным, глубоким наслаждением. – Когда она опустила свой взгляд, Брендон приподнял её лицо за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. – Мне мало одной только этой ночи. И, судя по тому, как до чертиков сильно ты дрожишь, тебе тоже.
Секунда. Ещё одна. И ещё.
