Безмолвные клятвы - Конни Райнхолд

– И все-таки вы разные… – пробормотала Речел, не в силах выразить словами все свои мысли.

Генри снова усмехнулся:

– А теперь внимательно посмотри на еще одного ненормального… – словно в ответ на ее вопрошающий взгляд он добавил: – На человека, которого ты рискнула полюбить, за которого вышла замуж.

Речел покачала головой. Теперь ей многое стало ясно. В его болезненной матери она узнала трагичность подлинного безумия, в отце – циничное зло. А сам Генри предстал человеком, боявшимся посмотреть жене в глаза и встретить в них любовь, боявшимся стоящего на пороге счастья – из-за того, что утратил веру и привык к неизбывной горечи и лжи.

Теперь Речел сама подводила Генри к его картинам, а он послушно шел за женой и молча слушал.

– Посмотри, Генри! – настойчиво говорила Речел. – В глазах твоей матери не любовь, а наваждение, нечеловеческая страсть. Такая, которая даже сильных мужчин доводит до сумасшествия или необъяснимых поступков. А твой отец – посмотри на него! Мне его жаль, так как я сомневаюсь, что он хоть когда-нибудь кого-нибудь любил…

Генри ничего не возразил. Он покорно последовал за Речел туда, где стояли ее портреты.

– Посмотри на нее, Генри! Она – сама красота и совершенство. А я нет. Если бы ты нарисовал глаза, то понял бы это. И увидел бы женщину, которой одиноко. Женщину, которая приблизилась бы к совершенству, если бы знала, что ее любят и принимают такой, какая она есть. Ты бы увидел женщину, готовую пожертвовать для тебя всем…

– Даже своей душой? – спросил Генри.

– Тебе нужна эта жертва в доказательство моей любви?

– Нет. Это ничего не докажет.

– Что бы ты ни говорил о себе, Генри, – мягко продолжала Речел, – я уверена, что ты знаешь, что такое любовь. Потому что переживал за беспомощное животное, заботился о ребенке, хотя он был сыном проститутки. Простил своего брата, хотя его благие намерения заставили тебя идти по пути, который ты не выбирал. Ты так бережно ухаживал за всходами – даже они тебе не безразличны… – Речел остановилась у портрета Феникса. – Ты сумел проникнуть в душу своего друга, потому что слишком ценишь и уважаешь его, чтобы исказить его черты.

– А ты слишком многое видишь, Речел, – произнес Генри.

– Я только вижу тебя, Генри. А вот ты недостаточно понимаешь себя, иначе на этой картине твое лицо не было бы тенью лица твоего брата. Ты и Люк совсем разные. Если вы переживаете одно и то же и думаете одинаково, даже разделенные расстоянием, то лишь потому, что Бог знает: вам обоим необходимо постоянно помнить, что вы в мире не одиноки.

– Некоторые считали, что я и Люк просто ненормальные от природы…

Голос Генри стал напряженным, во взгляде мелькнул страх. Казалось, он боится поверить в то, что стало вполне реальным и осязаемым.

– Тогда я тоже ненормальная, – проговорила Речел. – Потому что тоже чувствую твою боль, твой гнев и твое смятение. Мне казалось, что когда-то я, как сквозь чащу, продиралась сквозь мрак твоей души. Она была чужой, даже враждебной. А сейчас для меня многое прояснилось…

Речел направилась к двери и остановилась у самого порога.

– Я чувствую, когда ты рядом, Генри. Я вижу то, что ты пытаешься скрывать от меня, потому что понимаю тебя… потому что знаю, что ты заслуживаешь любви. – Речел вздохнула, потерла пальцами переносицу и вышла, закончив уже из коридора:

– Если ты быстро умоешься, обед еще не успеет остыть.

Когда Речел ушла, Генри принялся взволнованно расхаживать по комнате. Он пытался осмыслить разговор с женой, но мешали собственные эмоции и медленно таявший в воздухе аромат лаванды.

Слова Речел эхом звучали в его ушах. Генри остановился перед картиной, изобличавшей его собственную ничтожность: тень Люка. Речел эта картина не понравилась. Генри признался, что и ему это полотно казалось отталкивающим, откровенным свидетельством разложения и распада. Недолго думая, он открыл окно и выбросил двуликого демона во двор. Затем вспомнил, что Речел ждет его, и отправился на кухню.

Уже в коридоре витал запах жареной ветчины и подливы. Войдя на кухню, Генри увидел, что Речел стоит у окна и улыбается. Он подошел к жене и нежно погладил ее губы:

– Ты окончательно укротила меня, Речел… Она поцеловала его пальцы, и Генри казалось, что он держит в ладони ее улыбку. Когда Генри опустил руку, Речел проговорила:

– Это не входило в мои замыслы. Меньше всего мне хотелось воевать с твоей гордостью.

Генри усмехнулся и занял место за столом:

– Приходя к такой женщине, как ты, Речел, мужчина должен оставлять свою гордость на крыльце твоего дома.

– Я видела, как ты выбросил за окно одну из картин – ту самую, что мне не очень понравилась. Зачем? Из-за того, что согласился со мной?

Он взял из ее рук тарелку с едой и пожал плечами:

– Просто ты думаешь обо мне лучше, чем я сам думаю о себе. Хотя я не уверен, что ты права.

Генри удивился тому, как свободно и искренне говорит с Речел. Ведь в течение многих лет он прятал свои чувства даже от самого себя.

– Мы всегда живем с надеждой, Генри, – произнесла Речел. – Даже когда у нас есть все, что мы хотим.

– На что же тогда надеяться?

– Что не потеряем или не разрушим то, что нам так дорого.

Речел склонилась над тарелкой с гренками, откусила крошечный кусочек и начала медленно пережевывать. Генри вспомнил слова Феникса о том, что Речел нездорова, и понял, что это правда.

– Тебя мучает ребенок? – спросил Генри.

– Нет. Пока все дело во мне.

– Это пройдет?

– Не знаю. Для меня так новы все эти ощущения…

– Ты советовалась с другими женщинами?

– Здесь единственная женщина, которая имела ребенка – это…

Речел замотала головой, вскочила и закрыла рот ладонями.

– Простите… – произнесла она сквозь зубы. Выбежав из кухни через заднюю дверь, Речел нагнулась над мусорным ведром. Генри выскочил за женой и, остановившись сзади, беспомощно наблюдал, как ее рвало.

– Что мне сделать?

Речел махнула рукой, чтобы тот ушел. Рвота не прекращалась. Генри вернулся на кухню и намочил тряпку. Ему казалось несправедливым, что женские страдания являются прямым следствием мужских удовольствий. И все же, слушая, как желудок Речел выворачивается наизнанку, Генри благодарил Бога за то, что создан мужчиной и, значит, избавлен от таких мук.

Генри нашел Речел сидящей на траве у стены дома. Лоб ее был влажным от пота, лицо – бледным, как яичная скорлупа, а глаза – впалыми и тусклыми. Он подал ей тряпку и спросил:

– Часто это происходит?

– Каждый день, – ответила Речел, вытирая лоб, шею и щеки.

– Здесь есть женщина, которая имела ребенка? Я приведу ее.