Добыча - Эндрю Фукуда

Спустя минуту все ребята свободны. Сумки, которые мы сложили заранее, всё еще лежат у двери, и мы хватаем их, осторожно выходя из комнаты и закрывая дверь за собой, оставляя пьяного старейшину спокойно спать.

Выбравшись наружу, мы быстро бежим по дороге. Теперь у нас есть преимущество. На открытом пространстве мы легко сможем скрыться от них, с их животами и ножками-лотосами. Наш побег не проходит незамеченным. Мы пробегаем мимо групп девушек, которые стоят и глазеют на нас. Мы покидаем мощеную улицу и движемся в часть деревни, предназначенную для стирки. Девушки полощут белье на мостках у реки, они бросают свое занятие и провожают нас глазами. Я вижу, как одна из них встает, делая пару торопливых шагов за нами. Это девушка с веснушками. Она поднимает руку и знаком просит нас остановиться. Но времени нет, мы пробегаем мимо, пересекаем реку и скрываемся в лесу. Теперь между нами будто сотня миль. Они нас не поймают.

Мы не останавливаемся еще пятнадцать минут. Бурлящий ручей служит хорошим поводом остановиться: мы наполняем фляги, радуясь возможности перевести дух. Сисси осматривает голову Бена в том месте, где его ударил старейшина. Виднеется небольшая шишка, но в остальном не заметно, чтобы ему это повредило. У Эпафа синяки и царапины на руках и лице. Он говорит, что тоже успел их неплохо разукрасить, прежде чем его захватили. Внезапно он хватается за живот и неуверенными шагами уходит за дерево. Мы слышим звуки рвоты, потом сухой кашель. Когда он возвращается, дыхание у него кислое, лицо бледное. Он опускается на колени у ручья, плещет водой себе в лицо.

— Лучше? — спрашивает Сисси.

— Голова еще мутная. От этого супа, который они заставили меня съесть, угрожая другим ребятам. Сказали, что вернут тебя, если я его съем, — он кривится, качает головой. — Но я только потерял сознание, и все. Холодная вода помогает. И пробежка тоже, — он поднимается. — Правда, слишком быстро. Дайте передохнуть.

Мы ждем. Я использую время, чтобы пересказать им услышанное от Клэр: о Миссии, об отце, о необходимости идти на восток. Они мрачно кивают, слушая меня, и бросают осторожные взгляды в сторону Миссии. Только Джейкоб не согласен.

Он медленно поднимает сумку, снова роняет ее на землю:

— В общем, теперь мы сами по себе.

Сисси поворачивается к нему:

— У нас получится, Джейкоб. Если мы будем держаться вместе, то выживем.

Он пинает небольшой камушек, сбрасывая его в ручей:

— Значит, мы просто пойдем вдоль реки.

— Пока не дойдем до Земли Молока и Меда.

— И сколько нам туда идти? Несколько дней? Недель? Месяцев? Год?

— Я не знаю, Джейкоб.

Он нервно дергает лицом.

— В чем дело, Джейкоб? — спрашивает Эпаф.

— Почему бы нам не пойти на запад? — он смотрит на всех нас. — Туда, где Цивилизация. Пойдем вдоль железной дороги. Во всяком случае, мы знаем, что там есть конец пути. Что там есть свет в конце тоннеля. Место, где есть коровы, куры, еда и все прочее. И люди. И Цивилизация.

— Но нам надо не туда, — говорю я. — Это не Земля Молока и Меда, Плодов и Солнца.

— Кто это сказал? — спрашивает Джейкоб. — Та странная девушка? Может быть, она ошибается. Может быть, она врет? Почему ты ей веришь?

— А ты бы предпочел поверить старейшинам? Извини, но разве это не те старейшины, которые только что пытались убить нас с Сисси. И разве не те, которые связали вас и хотели силой посадить в поезд?

Джейкоб краснеет, но от стыда, а не от злости. Я чувствую укол раскаяния за то, что накричал на него.

— Я просто хочу добраться до Земли Обетованной, — говорит он, мрачно глядя под ноги. — Туда, куда Ученый обещал нас отвести. И все.

Я отвечаю, на этот раз тише:

— Она на востоке, Джейкоб. Я отведу вас туда.

Он поднимает на меня мокрые от слез глаза и едва заметно кивает — ничего особенного, но я чувствую, что этим движением он доверяет мне что-то ценное и хрупкое.

— Хорошо, — говорит Сисси, — теперь пойдем дальше. Я хочу попасть в тот домик до заката.

Теперь мы снова бежим через лес, к поднимающемуся над горами солнцу, на восток.

Путь оказывается нелегким. Спустя несколько минут мы переходим на быстрый шаг, вспомнив о юном возрасте и коротких ножках Бена. Он старается изо всех сил: волосы под зимней шапкой промокли от пота, щеки раскраснелись от усилий.

Постепенно лес, мягкая земля в котором усыпана сосновыми иголками, уступает место пустой бесплодной земле. Последние деревья остаются у нас за спиной, и наши ботинки стучат по твердой скале. Солнце отражается от слегка волнистой гранитной поверхности, простирающейся на мили вперед. Яркий блеск слепит глаза.

Мы делаем еще один привал на краю крутого склона. Вниз ведет лестница из стальных тросов, один в один как та, по которой мы взбирались несколько дней назад. Это страшный, головокружительный спуск, и Сисси хочет, чтобы мы как следует отдохнули, прежде чем спускаться вниз. Мы сидим на жестком камне, оперевшись на рюкзаки. Над гранитными волнами, завывая в расщелинах, дует жестокий ветер.

Сисси копается в рюкзаке, достает бинокль. Отсюда можно смотреть почти во все стороны. Она изучает раскинувшуюся под нами, как смятое покрывало, землю. Слева серебряной нитью сверкает на солнце река Нид. Сисси смотрит на восток. Если она надеется разглядеть на горизонте что-то, похожее на Землю Обетованную, она нам об этом не говорит.

— Можно мне посмотреть? — спрашивает Эпаф.

Сисси не обращает на него внимания, смотрит налево.

— Далеко еще? — спрашивает Бен.

Отвечает ему Эпаф:

— Я бы сказал, что мы на середине пути. Еще часа четыре или около того. Эй, Сисси, ты не дашь мне посмотреть в этот бинокль?

Но она его будто не слышит, полностью поглощенная процессом. Указательным пальцем она слегка подкручивает фокус. Ее лоб над биноклем хмурится все сильнее. Неожиданно Сисси выпрямляется, напрягшись.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

Она раскрывает рот, так что он сравнивается по ширине с окулярами, убирает бинокль и смотрит вдаль, будто видит что-то страшное и не верит своим глазам.

Сисси поднимается на ноги. Мы тоже. Я думаю, что она могла увидеть группу старейшин, поднимающихся вслед за нами. Но бинокль был направлен в другую сторону, на землю далеко внизу.

— Не может быть, — тихо произносит она. Ее голос уносится ветром, превращаясь в испуганный шепот.

Эпаф забирает бинокль у нее из рук. Сначала он ничего не видит. Но потом его брови взлетают, как запущенные в небо воздушные Змеи. Он отшатывается назад, едва не роняя бинокль.