Артур - Стивен Рэй Лоухед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мирддин я есть и буду. Отныне всяк назовет меня Талиесином. В дольнем мире рожден, но в горнем моя обитель, средь Летних Звезд.
Явился в краю Троицы, с Отцом облетел Вселенную, я здесь на земле останусь до Страшного Дня Господня, доколе Христос не приидет народы судить во славе.
Кто скажет, я зверь или рыба? Из форм девяти элементов я создан, из Плода Плодов, из первого плода Господня в начале времен. Создан я Магом из магов.
Из соли земной сотворен, обновленная кровь в моих жилах. Народы рождаются, гибнут и снова восстанут из праха. Я, лучший из бардов, любую речь обращаю в созвучия песен дивных.
Слушай мой смелый рассказ.
Вскричу — разбегаются трусы, как искры от брошенной ветки.
Я был драконом в недрах холма, гадюкой в реке, звездой был серебряной, древком, копьем в зазубринах алых.
Пятью сорок туманов будут идти за мною, пятью сорок рабынь мне будут служить искусных.
Конь мой соловый быстрее летящей чайки, быстрее, чем ловчий кречет.
Я был языком огня, бревном был в костре Бельтана, бревном, что горит, не сгорая.
Свечой был, церковной лампадой, огнем был в ночи путеводным.
Щитом был царям и клинком в руке Пендрагона Британии.
Подобно отцу, слагаю я сызмальства песни, и арфа — мой истинный голос.
Я плутал, я кружил, я воззвал к Разящей Деснице и ринулся в бой.
Оружье мое — справедливость, Спаситель — моя отвага. И ярость моя золотая славней исступления Ллеу.
Я ранил стоглавого зверя, разверзшего страшные пасти. На черном его языке умещалось целое войско. Трижды три сотни когтей эта тварь на меня направляла. Я змея сразил, в котором три сотни душ заключались.
Могу с семьюстами бойцами еще совладать в одиночку, Запятнан кровью врагов мой щит с золотою каймою.
Воином был я и буду.
Я спал в сотне царств, в сотне стен крепостных укрывался; сто раз по сто королей меня встретят приветом и лаской.
Мудрый друид, провещай Артуру!
Дни изреки Поборника, скажи, что было, что будет.
Господь соберет Свой народ, и получит тот имя Господне — народом Разящей Десницы его нарекут; и, подобно сверкающей молнии, пробудит он Воинство Вечности!
Я смотрел на него, ошеломленный. И это Мирддин, которого я знал с детства и, оказывается, не знал вовсе! На него снизошло бардовское вдохновение, лицо светилось — не знаю, отблесками костра или собственным загадочным светом. Он сидел, мерно кивая перевязанной головой и слушая отзвук своих слов в пустом пространстве ночи.
— Что дивитесь моим речам? — спросил он резко. — Вы же знаете, я говорил правду. Впрочем, остерегайтесь происков врага, друзья мои. Но не страшитесь. Не страшитесь! Слушай меня, Бедивер! Слушай меня, Гвальхмаи! Слушайте Мудрейшего из Мудрых и познайте силу Царя, Которому мы служим.
И он начал рассказ о том, что случилось в Ллионессе. Слепой, с перевязанными глазами, он возвысил хрипящий голос и заговорил, сперва медленно и сбивчиво, но вскоре слова полились уверенным сильным потоком. Вот что поведал Мирддин.
— Я отстоял вечерню в храме Спасителя, о чем долго мечтал. Мне было жаль проехать так близко от Инис Аваллаха, не повидав Аваллаха с Харитой, но им нельзя было открывать мой замысел.
Достигнув Ллионесса, я поскакал во дворец Белина и нашел его — как поселение Дивного Народа в Броселианде — покинутым. Но отчего? Вот этого я не мог взять в толк.
Что случилось с Дивным Народом? Какое бедствие их уничтожило? Чего ради их истребили? Да, это я понял: их истребили сознательно и безжалостно. Но зачем? Великий Свет, зачем?
Я не находил покоя. Чем больше я об этом думал, тем больше тревожился. Что за этим скрывается какой-то чудовищный замысел Морганы, сомнений у меня не было...
— Морганы! — ахнул Гвальхмаи.
— Прости, голубчик, — ласково сказал Мирддин. — Это правда. Но не стыдись, вся вина только на ней.
На Гвальхмаи жалко было смотреть. Он упал на колени перед Мирддином, склонил голову и покорно простер руки.
— Прости меня, Эмрис. Если бы я знал...
— Но ты чист. Я тебя не виню, не вини и ты себя. Ты ничего не знал.
— Так в чем состоял замысел Морганы? — спросил я, сгорая от любопытства узнать остальное.
Мирддин покачал перевязанной головой.
— Вот этого-то я никак понять и не мог. Во сне и наяву вопросы жалили меня, словно растревоженный осиный рой. Зачем? Зачем? Зачем?
Я молился Святому Духу о вразумлении. Я постился и молился. Постился и молился, что твой епископ, а сам все ехал и ехал вглубь Ллионесса.
И вот однажды утром я проснулся и подумал, что Морганой, Царицей воздуха и мрака, руководит страх. Все так просто! Почему после стольких лет она вдруг решилась действовать? Значит, что-то ее толкнуло, и это что-то — страх. Моргана боится.
Что могло вызвать такой страх? Думай! Чего бояться тьме, если не света, открывающего тайны пустого сердца? Чего бояться злу, если не блага?
Я спрашиваю тебя, Бедивер: кто стоит между Морганой и исполнением ее чудовищных желаний? Чье правление возвещает начало Летнего Царства? Кто Летний Владыка?
— Артур, — отвечал я. Мирддин сам много раз нам это говорил.
— Да, да. Артура она и боится. Сила его на этом свете растет, и ей это — нож в сердце. Когда сила Артура возрастает, ее идет на убыль, а для Морганы нет ничего горше.
Да, она боится Артура. Но еще больше она боится меня. Ибо это я поддерживаю Артура. Он силен моей силой. Без меня ему не устоять, он еще не настолько окреп. А значит, чтобы победить Артура, надо прежде уничтожить меня. И она вне себя от ненависти и страха.
Из-за этого страха, заключил я, она уничтожила селения Дивного Народа. Почему? Потому что погибель ее — в последних из детей Атлантиды. Да, это так. Это мне было явлено, но лишь самая суть. Я не знаю, что это за погибель.
Потому, чтобы спасти себя, она должна истребить весь Дивный Народ. Значит, скоро она попытается уничтожить Аваллаха и Хариту, как уничтожила Дивный