Артур - Стивен Рэй Лоухед

— промолвил я, вставая при ее приближении. — Я знал, что ты меня отыщешь, и молился, чтобы это случилось быстрее.

— Ты далеко от дома, Мирддин Дикий, — отвечала она, спрыгивая с седла.

Я ничего не мог прочесть в ее тоне.

— Быть может, — промолвил я. — Полагаю, мы оба здесь чужаки.

Она возмутилась.

— Ты себе льстишь, если думаешь, будто мы встретились на равных. Я настолько же выше тебя, насколько солнце выше бесплодной земли, по которой ты тащишься, насколько сокол выше блохи, что кусает твое жалкое тело. Так что нечего нас равнять.

— Когда-то ты предложила мне дружбу, — заметил я. Странные слова; не знаю, зачем я их сказал. Может быть, Господня милость столь безгранична, что могла бы распространиться и на Моргану? Итак, ради этой милости я попросил: — Еще не поздно, Моргана. Отвратись от прежнего, и я помогу тебе. Ты тоже можешь спастись.

Как я и ожидал, она отвечала насмешкой.

— Неужто ты думаешь растрогать меня этим, милый Мирддин? Неужто ты думаешь, что твой жалкий Бог хоть каплю меня занимает?

— Я предложил тебе мир, Моргана, и не отказываюсь от своего слова.

Он выпустила поводья и медленно приблизилась ко мне.

— За этим ты сюда и пришел?

Я чувствовал, как разгорается ледяной жар ее ненависти.

— За что ты так меня ненавидишь?

Моргана взмахнула рукой, и мой костер взвился в небеса. В тот же миг она откинула покрывало, чтобы сразить меня своей жуткой красой. О напрасное великолепие черт, о пустое изящество! Да, ее прелести изумляли, ослепляли, они были так же сильны, как ее ненависть, и почти столь же безграничны. И все же глядеть на нее значило познать тщету золоченого гроба.

Она нахмурилась, но даже это было обманом.

— С чего ты взял, будто я тебя ненавижу? Ты мне попросту безразличен. Ты для меня ничто — меньше, чем ничего.

Разумеется, это была ложь. Владычица лжи, Моргана не знает другого языка.

— Тогда чего ради ты со мной говоришь? — спросил я. — Чего ради затеяла эту встречу?

Моргана сверкнула глазами.

— Ради своего удовольствия. Мне забавно поговорить с тобой, вот и вся причина. — Она бочком зашла мне за спину — ладони сжаты, руки в перчатках касаются губ. — К тому же мы с тобой родственники. Что бы сказали обо мне люди, если бы я отказала родичу в гостеприимстве?

Моргана по-прежнему сомневалась. Она подозревала ловушку, не в силах поверить в чью-либо искренность.

— Ты уходишь от вопроса, но я за тебя отвечу. Ты ненавидишь меня, потому что боишься. Ты такая же, как все непросвещенные люди: глупцы ненавидят то, что внушает им страх.

— Ты сам, братец, глуп! — зашипела она. Слова ее были как уколы ножом. — Я не боюсь тебя! Я никого не боюсь!

Пламя взметнулось еще выше. В следующий мир Моргана, как ни в чем не бывало, улыбнулась и шагнула чуть ближе. — Уверяю, я ровным счетом ничего к тебе не испытываю.

— Вот как? Так зачем ты пришла меня убить?

— Убить? — Она изобразила смешок. Звук получился мерзкий и жалкий. — Дражайший Мирддин, ты что, воображаешь, будто твоя жизнь имеет для меня хоть малейшее значение? Мне совершенно все равно, есть ты или нет.

— Однажды ты пыталась убить меня, но тщетно, — напомнил я. — Это была детская хитрость, но и в ней ты не преуспела. Не трудись отпираться, Нинева.

Она снова рассмеялась; пламя зловеще затрещало. Я чувствовал, что она вот-вот нанесет удар, но не знал, каким этот удар будет.

— Восхищаюсь твоей проницательностью, Мирддин! Так ты все же догадался, что это была я? Что ж, Мудрый Мирддин, на этот раз ты так легко не отделаешься. На сей раз твой любезный Пеллеас не вмешается.

Я ждал нападения, и все же она застала меня врасплох. Сила ее ненависти ударила меня, как молот. Дыхание сперло, мне показалось, что я падаю под бременем всего мира, как если бы мне на грудь бросили Ир Виддфу. Я отшатнулся и с трудом устоял на ногах, ловя ртом воздух. В глазах помутилось. Неодолимая тяжесть швырнула меня на колени.

Моргана была довольна успехом.

— Вот видишь? Я могу раздавить тебя без единого слова... но не стану.

В тот же миг тяжесть ушла из моего тела. Я, хрипя, рухнул на четвереньки. Легкие разрывались.

Моргана склонилась надо мной.

— Смерть — это только начало, душа моя, — шепнула она. — Я давно замышляла твою погибель и хочу насладиться сполна. Слишком долго мне пришлось дожидаться.

И она медленно пошла вокруг меня, стягивая на ходу перчатки, потом, подняв руки к плечам, ладонями вперед, запела на Темном наречии. Я увидел глаза — шрамы в форме глаз, выжженные на ее ладонях и заполненные черной и серебряной краской. Когда она говорила, они вздрагивали и поблескивали, как живые.

А за спиной у нее вспучивалась тьма, окутывая ее, сопровождая каждый ее шаг. Говорю тебе, тьма была живая! Это нечто, эта живая тень начала извиваться. Еще миг — и она распалась, словно клубок змей.

Я вгляделся и увидел рядом с Морганой шесть исполинских демонов — она призвала их из неведомых бездн в свидетели своей скорой победы. Они стояли подле нее и смотрели, и хладные миазмы их злобы отравляли воздух.

Ужасны они были, но прекрасны обличьем. Мучительно прекрасны. Подобно Моргане, они были великолепны в своем совершенстве. Однако то было напрасное совершенство, бездушное и бесчувственное, губительное в своей полнейшей тщете.

При виде них — о, при виде них сердце едва не остановилось в моей груди. Мне стало холодно, по коже пробежал мороз. В воздухе повеяло трупным смрадом. Слезы заструились по моим щекам.

Моргана шагнула ближе. Она была в полном расцвете своей губительной славы. Она сверкала глазами, она источала яд. Выжженные на ладонях глаза излучали силу ее злобы, подобно волнам, расходящимся по воде от брошенного камня. Все это для того, чтобы привести меня в трепет.

Но я не трепетал и не страшился. Выдержав первую бурю ее ярости, я понял, что Моргана бессильна повредить моей душе. Она может убить меня — ха, то же самое может сделать любой варвар с помощью острой палки! — но не может погубить. Она не заставит меня отречься от Света или умереть, проклиная Господа.

Я обрел голос.

— Неистовствуй, сколько угодно,