Красная луна - Бенджамин Перси

Сейчас в машине он тяжело дышит и чуть подергивает бедром. Вот-вот кончит. Мириам наклоняется ближе, прикусывает его за ухо и шепчет:

— А куда потом отвезли того мужчину? Которого вы взяли в доме?

— Что? — Спецназовец от удовольствия прикрыл глаза. — А тебе зачем?

— Просто интересно.

— Не останавливайся. Пожалуйста.

— Где он? — Мириам слегка поводит рукой, и Дэнис изгибается всем телом в ответ на это прикосновение. — Где он сейчас?

— В «Си-Так», он в федеральной тюрьме «Си-Так», — торопливо выпаливает полицейский.

Мириам дает ему пощечину той самой рукой, которой только что ублажала.

— Ты за кого меня принимаешь? — С этими словами она открывает дверь и выпрыгивает из машины, а бравый спецназовец остается сидеть там с разинутым от удивления ртом и расстегнутыми штанами.

Глава 39

Август хорошо знает, что такое евгеника. С 1907 по 1960 год американцы стерилизовали ликанов, гомосексуалистов, бедняков и сумасшедших, сотни тысяч людей. В тридцатых и сороковых немцы пытались вывести сверхчеловека, идеального арийца, и одновременно взяли на себя роль Господа Бога в отношении евреев, цыган и всех прочих «низших рас». Стерилизовали, уничтожали, ставили эксперименты. Например, вкалывали разные яды и вирусы, травили газом, делали операции по сшиванию людей, держали несчастных в ледяной воде, заставляли сношаться с собаками, разбивали им головы молотком и изучали черепно-мозговые травмы.

Теперь Американский союз защиты гражданских прав, а также протестующие, собравшиеся возле Белого дома, и некоторые сенаторы обвиняют самого Августа в чем-то подобном. Он избегает интервью и старается давать слово Чейзу, но совсем недавно какой-то журналист буквально сунул ему под нос микрофон, и Ремингтон не смог удержаться:

— Необходимо понять, всем необходимо понять: мы сейчас говорим о медицинской стороне вопроса, о безопасности. Именно на это направлены все усилия врачей. СПИД — это не человек. Коровье бешенство — не человек. Свиной грипп — не человек. И лобос тоже. Это опасный патоген.

Но кое-кто в это не верит. Такое чувство, что людям просто страшно признавать существование лобоса. Так больной отрицает рак, хотя на снимке ясно видна опухоль.

Август уверен в своей правоте. Тут не может быть никаких сомнений. Ему кажется, что непоколебимая уверенность — одно из главных его достоинств. Именно благодаря этой уверенности удалось привлечь спонсоров — частных лиц и крупные компании. Мало того, он уговорил руководство Орегонского университета пойти на риск: по его настоянию Нила Десаи в срочном порядке назначили директором Центра исследования лобоса и позволили ему всего за один семестр на свое усмотрение сформировать группу для разработки вакцины.

И теперь всего в сотне ярдов от временного здания Центра уже вовсю снуют бульдозеры и грузовики, гудят бетономешалки, трудятся рабочие в касках и ярко-оранжевых жилетах. На строительство выделено пять миллионов долларов.

Но пока группа Нила работает в старой лаборатории: кафельный пол, тошнотворно зеленые стены, повсюду расставлены «столики», как их тут все называют, — черные лабораторные столы, обклеенные специальной бумагой. Рабочие места на «столиках» разграничены цветным скотчем. Везде громоздятся коробки с пипетками, салфетками и резиновыми наконечниками, валяются ручки, резиновые перчатки, защитные очки, стоят небольшие центрифуги, спектрофотометр, ванночки, колбы, инвертационные микроскопы. По стенам висят лабораторные халаты. В углу светятся мониторы компьютеров. Тихо гудит огромная холодильная камера со стеклянными дверьми, рядом — бак с жидким азотом, термометр на нем показывает минус сто двенадцать градусов Цельсия.

Август помогает закрепить в зажимах отсеченную голову немецкой овчарки. Он чувствует ее колючую шерсть даже сквозь резиновые перчатки.

— Спасибо, — кивает Нил и включает вибрационную пилу.

Железо с визгом вгрызается в кость, и через минуту верхушка черепа открывается с тихим чмоканьем, словно сняли крышку с бутылки. Мозг животного испещрен черными следами прионов и похож на испорченный грецкий орех.

Наверняка Нил думает, что Август зашел поздороваться, поглядеть, как идут дела в лаборатории, прихватить очередную упаковку люпекса. Вообще-то, так оно и есть. Но еще Ремингтон хочет уговорить доброго доктора поехать в Республику вместе с Чейзом.

— В качестве его лечащего врача, но это неофициально. А официально — в качестве представителя Центра.

— Мне нельзя уезжать, я должен помогать семье.

— Насколько я знаю, ваша дочь записалась на программу реабилитации наркоманов. Ей, по-моему, оказывают всю необходимую помощь. Ну что, согласны?

— Нет.

— Журналисты сделают несколько фотографий, вы пару раз произнесете речи. Встретитесь с представителями «Элайнс энерджи»…

— Нет.

— …а они, позволю себе напомнить, ваши главные спонсоры.

— Я должен работать здесь, — отвечает Нил, но уже не таким уверенным тоном.

Им обоим хорошо известно: постоянное присутствие Десаи в лаборатории уже не требуется. Тут теперь достаточно народу, целых тридцать человек: профессора, молодые ученые, аспиранты, секретари. Они вполне справятся и без него. Но Нил больше всего на свете любит работать, любит эти микроскопы, запах формальдегида, следы талька от резиновых перчаток на руках.

— Мне очень не хотелось бы вас принуждать, — упорствует Август. — Но, боюсь, другого выхода в данном случае нет.

Нил вечно спорит, но побеждает всегда Ремингтон. И за последние несколько месяцев профессор, вопреки собственному желанию, очень часто оказывался не за столом в лаборатории, а на борту самолета или на встрече с политиками, спонсорами или учеными из других университетов, которые хотели присоединиться к их исследованиям.

А потом еще эти интервью. Десаи обычно сидел рядом с Чейзом, благодарил губернатора за поддержку и старался простыми общедоступными словами, без использования специальных терминов, объяснить суть происходящего. Ну, приблизительно вот так.

«Как обычно разрабатывают вакцину?

Шаг первый. Нужно выявить носителя инфекции. Например, при заболевании бешенством — это собака с пеной в пасти или летучая мышь, которая пикирует с потолочной балки и кусает вас за руку, когда вы потянулись к выключателю.

Шаг второй. Следует изолировать бактерию или вирус. То есть убить собаку или летучую мышь. Отрезать им голову. Выявить тельца Негри — черные точки в мозгу, похожие на испорченные зернышки риса.

Шаг третий. Необходимо очистить вирус и воспроизвести его. У нас ведь, образно выражаясь, пока есть только одна пуля, а нужно гораздо больше. Боеприпасы можно раздобыть, скрестив ДНК и РНК зараженных.

Шаг четвертый. Нужно привить вирус здоровому животному и удостовериться, что симптомы заболевания те же.

Шаг пятый. Как только мы убедились, что вирус тот же самый, мы ясно понимаем: именно это соединение ДНК и есть убийца.

Но опасна лишь малая часть соединения. В основном в него входят обыкновенные элементы — оболочка, в которой вирус содержится, как яд в организме змеи. Так что при следующем воспроизведении необходимо исключить яд, но сохранить саму змею. Это и называется ослабленная живая вакцина. Ее вводят в здоровый организм, и она имитирует вирус. Иммунная система атакует, заносит информацию в память и таким образом учится обороняться.

Зоонозы — группа инфекционных заболеваний, опасных и для человека, и для животных. Они распространяются в форме грибка, бактерий, вирусов, паразитов, прионов. Названия таких болезней широко известны: СПИД, сибирская язва, коровье бешенство, кишечная палочка. Существует около полутора тысяч патогенов, опасных для человека. На шестьдесят один процент — это зоонозы. В их число входит и лобос.

Лобос — прионное заболевание. Прионы — возбудители, состоящие из аномальной формы белка. Они так похожи на нормальный белок, что иммунная система не может их распознать. В них нет ДНК или РНК, так что обычный способ изоляции вируса и его последующего воспроизведения здесь не годится».

«И что же вы делаете?» — интересуются журналисты.

«Это секретная информация, — улыбается Нил. — Скажу только, что несколько месяцев назад я совершил настоящий прорыв».

Наверняка Август знает лишь одно: на все это уходит слишком много времени. Нил регулярно отчитывается, и каждый раз в голосе профессора сквозит отчаяние. Ему пришлось изолировать разные группы подопытных мышей (у одних низкое содержание антител, а у других — высокое) и провести неимоверное количество опытов. Потом нужно было изменить вакцину, чтобы ее можно было вкалывать собакам и волкам. И теперь они экспериментируют с тысячами других подопытных животных. А потом придется снова модифицировать зелье, чтобы оно годилось для людей. И еще по крайней мере три месяца уйдет на сертификацию, производство и упаковку.