Право на одиночество - Ника Соболева

– Я никогда не уйду из твоей жизни, обещаю.

Когда радость, вновь вспыхнувшая в глазах Рашидова, схлынула, он опомнился:

– Ты же простудишься под таким дождем… Беги домой… Я… могу заехать за тобой завтра после работы?

Я кивнула и, тихонько пожав его руку, поспешила домой.

Я никому не рассказала о том, что случилось между мной и Рашидовым. Кто бы смог понять меня? Пожалуй, никто. Антон стал бы ревновать, как бешеный, Аня заявила бы, что Рашидову, как и всем мужикам, нужно от меня только одно, и Светочка присоединилась бы к этому мнению. Так что рассказывать мне, в сущности, было некому.

Но я очень хорошо понимала все, что случилось. Нас с Рашидовым связал в первую очередь Михаил Юрьевич, по которому мы оба безмерно скучали. Общаясь, мы видели друг в друге часть нашего общего знакомого. И он, и я понимали, что Ломов хотел бы, чтобы мы подружились.

На следующий день Рашидов заехал за мной, как обещал, и предложил мне на выбор ресторан, кино («Как бы абсурдно это ни звучало в моем возрасте», – сказал он) или свою квартиру. Я выбрала последнее, почему-то понимая, что ничего страшного мне все равно не грозит, а побывать дома у этого «железного человека» очень хотелось. Любопытно же.

И пока мы ехали к Рашидову, я еще кое-что для себя поняла. Когда я увидела нашего «биг босса» вчера, то первым делом заметила мелькнувшее в его глазах одиночество. Это была еще одна причина, почему мы потянулись друг к другу – после смерти жены и друга у Рашидова не осталось родных людей, кроме давно выросших «оболтусов сыновей», как он сам мне признался, а я отчаянно нуждалась в друге и наставнике – в общем, во взрослом человеке, который не стремился бы попасть в мою постель. И хотя я была уверена, что Рашидов от такого предложения не отказался бы, но в том, что он не будет на это намекать или соблазнять меня, я почему-то не сомневалась.

– Послушай, – сказала вдруг я, когда мы уже подъезжали к его дому, – а могу я называть тебя Миром?

– Э-эм… – протянул он. – А почему именно так?

– Ну, причин много… Ты мой мир вчера перевернул, например.

Рашидов хмыкнул.

– Ну хорошо, зови. Просто я не ожидал, что ты так сразу догадаешься…

– Догадаюсь?..

– Да. Меня так Миша звал. Детское прозвище, знаешь ли… Даже жена Эльмиром называла, а вот Мишка только Миром, и никак иначе.

Тут уже хмыкнула я. Как-то не вязался у меня пока строгий Михаил Юрьевич с «Мишкой», как его постоянно называл Рашидов…

Когда двери квартиры Мира распахнулись, я тихо охнула.

– Ты чего? – спросил он, улыбаясь.

– Королева в восхищении! Я в восхищении! – ответила я, показывая широким жестом, чем же именно восхищаюсь. Мир засмеялся.

– Мы с Машей долго обустраивали эту квартиру. Ну, разувайся, вон тапочки стоят, бери, какие подходят, и проходи.

Именно в такой квартире я хотела бы жить. И, нацепив тапочки, я в полном восторге поспешила исследовать ее дальше, увидеть все уголки…

Все было выдержано в едином стиле, который я бы назвала классическим. Паркет орехового цвета, деревянная мебель безо всякого золота, в коридоре – зеркало в тяжелой медной раме, видимо антиквариат… В гостиной – большой угловой диван, старинные часы с боем, изящный деревянный журнальный столик на колесиках и – кто бы мог подумать!..

– Камин! – воскликнула я, увидев свою вечную мечту. Еще бы, разве может хоть одна девушка, начитавшаяся в свое время английских (и не только) романов, не мечтать о камине!

– Электрический, – сказал Рашидов, словно извиняясь. – Сама понимаешь, соорудить в современной квартире настоящий камин сложновато, а вот электрический – пожалуйста. Так что это просто имитация.

– А, – отмахнулась я, – неважно. Главное – ками-и-ин!..

– Ну ты как маленькая, – рассмеялся Мир. Я улыбнулась и кивнула.

– Хочешь, я покажу то, что понравится тебе больше камина?

Судя по лукавой улыбке Рашидова, он что-то задумал. И я в полной мере ощутила великолепие его замыслов, когда он за руку ввел меня в следующую комнату.

Это была библиотека. Здесь так знакомо пахло деревом, бумагой и старыми книжными переплетами. Посередине стояли несколько глубоких кресел темно-коричневого цвета и небольшой диван, на журнальном столике были разложены книги и журналы, а еще забыта одинокая чашка с давно остывшим кофе. Но на этом все обычное заканчивалось, начинались чудеса…

Здесь было столько книг, сколько я не видела никогда. Комната площадью около 40 квадратных метров, с очень высокими потолками, была вся уставлена книжными шкафами, причем для того, чтобы дотянуться до верхних полок, хозяин квартиры спроектировал второй ярус – поднявшись по лестнице, можно было пройти по узенькой «тропинке» по всему периметру комнаты. И, смотря на все это книжное великолепие, я чувствовала, как меня охватывает знакомый восторг – тот самый, который я ощутила впервые, когда мама взяла меня с собой на развал в «Олимпийский».

– Господи, – только и выдохнула я, боясь даже моргнуть – а вдруг это великолепие исчезнет?

Мир рассмеялся.

– Какая знакомая реакция! Когда я привел сюда Мишку в первый раз, он точно так же раскрыл рот и сказал: «Господи».

– Я его очень хорошо понимаю. И я еще считала, что у меня дома много книг! Святая наивность…

– Будешь исследовать? – хитро прищурился Рашидов. Я восторженно кивнула. – Тогда осматривайся, а я принесу нам чего-нибудь пожевать.

Эльмир отсутствовал около получаса. Не будь я занята разглядыванием книжных полок, то непременно бы задумалась о том, где он так долго прохлаждается, но, как обычно, зарывшись носом в обожаемые книжки, я совершенно забыла о времени и месте действия.

Рашидов вернулся с бутылкой вина, салатом, сырной тарелкой и чем-то очень аппетитно дымящимся.

– Ого! – я оторвалась от своего увлекательного занятия. – Это ты все сам приготовил?

– Ну да. А что особенного? Я вообще себе сам готовлю, у меня только уборщица есть. Сама понимаешь, мыть полы – сомнительное удовольствие, а вот готовить я люблю. Это – салат с креветками, а тут – спагетти с томатным соусом.

– Слово-то какое – спагетти, – я рассмеялась. – Я вот всегда говорю – макароны…

– Какая разница. Главное, чтобы было вкусно!

Мир поставил вплотную наши кресла, придвинул журнальный столик, с которого он перед этим унес чашку с остывшим кофе и убрал все ненужные книги и журналы, и принялся накрывать на стол.

Я смотрела на все это со смешанными чувствами… Для меня еще никогда не накрывал на стол мужчина, отца я не считаю, именно посторонний мужчина. К тому же приготовленным своими же руками. И это было… приятно. Причем настолько, что я сама удивилась глубине этого чувства. Оказывается, когда за тобой вот так ухаживают, и без задней мысли, что стоит только напоить девушку – как она сама под тебя ляжет, это так приятно…

Между тем Мир накрыл на стол, разлил по бокалам вино, разложил салфетки и, улыбнувшись, позвал меня:

– Ну иди, садись рядом, будем ужинать.

И я, нисколько не смущаясь, опустилась в кресло и принялась поглощать свой ужин, не забывая нахваливать повара. К моему удивлению, Рашидов немного покраснел после первой же похвалы.

– Так что тебе приглянулось из моей библиотеки? – спросил он, видимо, чтобы отвлечь меня от комплиментов.

– О-о! Тут еще рассматривать и рассматривать! Но если говорить откровенно, пока ты кашеварил, я рылась вот в этом шкафу, – я указала на ближайший к нам книжный шкаф. – Ничего особенного, просто там у тебя фэнтези стоит.

– Ты любишь фэнтези?

– Да я все люблю, кроме женских романов. Но дело не в этом. Мой отец очень увлекался именно этим жанром, и у нас дома полшкафа забито фантастикой и фэнтези. Вот я и рассматривала твои запасы. Почти весь шкаф у меня есть.

Почему-то перед глазами встал отец, сидящий в кресле с очередной книжкой, и мама, высовывающаяся из кухни с шутливо-гневным выражением на лице.

«Володя! Бросай своих гоблинов и иди обедать!»

«Что?.. А, да, иду… И вообще, тут не гоблины, а драконы!»

«Да хоть Змей Горыныч, у меня котлеты стынут!»

Я невольно улыбнулась. Оторвать папу от очередной его книжки иногда было безумно сложно, даже соблазняя любимой жареной картошкой с грибной подливкой.

– Вспомнила что-то приятное? – вернул меня с небес на землю голос Мира.

– Да, – я кивнула и поскорей сменила тему, чтобы он ни о чем больше не спросил. – А ты обещал мне рассказать о своей жене. Если сейчас подходящее время, конечно…

– Почему нет, – он улыбнулся и глотнул вина из бокала. – Пять лет назад я, конечно, послал бы тебя куда подальше, мне невыносимо было говорить о ней, а теперь… Маша была удивительной девушкой. И очень, очень забавной. Когда я встретил ее в институте, она была ходячим комплексом неполноценности. Маша страшно стеснялась самой себя, ей постоянно казалось, что она самая некрасивая, нелепая и над ней все смеются. Мне показалось это очень смешным, почти… почти как твой страх тогда, в кабинете Ломова и в машине. Я веселился, общаясь с ней, наблюдая, как она тушуется, стесняется, сутулится и краснеет.