Маска бога - Пэт Ходжилл

— Прекрасно. Избыток лет тоже определенный вид стыда. Какое огорчение — вянущие розы и правнуки. Да, у тебя вид чистокровной Норф, как говорит Адирайна. А мать Калистины была Рандир, племянница Ведьмы Глуши. Дурная кровь. Очень плохо. Так что там сделала дорогая Кали с твоим лицом?

Откуда она знает, что Калистина вообще что-то сделала три дня назад, в сорока лигах отсюда? Вероятно, от гонца. Это расстояние можно преодолеть за двенадцать часов, часто меняя лошадей, и привезти шарф-послание от Уха, — наверное, тот самый, который сейчас читают пальцы матроны.

А над тем его концом кто-то все еще работает. До скрюченных рук Коттилы дошел плетеный участок — вязать узелки куда быстрее, чем петли, — сообщение в пути.

Так. Этот запах Джейм в последний раз чуяла в покоях Калистины. Второй посетитель Коттилы — сама Ухо.

— Скажи мне, по крайней мере, вот что, — потребовала старая женщина. — Станет ли это дельце поводом для неприятностей между нашими Домами?

Было бы приятно отплатить Калистине ее же монетой, но Джейм колебалась, вспомнив замечание капитана Каинрона о возможности гражданской войны. Она-то и забыла уже о своем статусе.

— Нет, — ответила она медленно. — Если это зависит от меня — нет.

Коттила фыркнула:

— Уже хорошо. У вас, Норфов, не было бы ни шанса. У тебя-то, может, и так его нет, но это уже дело другое.

До них вновь долетел скрежещущий шум, ставший ближе, чем раньше, словно ворочались горы. По башне пробежала дрожь. Жур и лискин поежились.

— Что это? — спросила Джейм.

Старуха набросила шарф себе на плечи, передернувшись, как между ударом молнии и ожиданием грома. Ее движение выставило на свет руки вязальщицы — жилистые, морщинистые, сильные, с очень грязными ногтями. Ухо отдернула их, словно в этот момент они играли в перетягивание каната.

— Ураган предвестий, — ответила Коттила, глядя на вновь невидимое Ухо: — Плохо. Я послала одного из своих любимчиков на разведку, но он никогда больше не вернется, не так ли, Золотко?

Последнее было адресовано лискину, который в ответ печально «чирикнул».

«Хм, она связана с эти созданием, — поняла Джейм, — а возможно, и со всей колонией. Значит, вот как старуха узнала, что я не боюсь щекотки».

— Я видела лоскуты светящегося тумана, — сказала она. — А это много хуже?

— Сильнее ли водопад дождевой капли? И чему только вас, девочек, учат в Готрегоре? Слушай: Трехликий бог создал Цепь Сотворений из хаоса Темного Порога, да?

— Э… — Джейм была обескуражена. Она всегда считала, что Враг вторгся из-за пределов Цепи.

— Слушай! Мерикиты говорят, что этот мир покоится на спине огромного Змея Хаоса, лежащего там с начала времен. Рот его — великий водоворот, называемый Утробой, пьющий Восточное море. Его отпрыски бегут, как вены, под землей и водой. Некоторые считают, что блуждающие огни туманов-предвестий — это дыхание Змея. Когда оно вырывается на поверхность, выводок Змея пробуждается, а с ним вместе и Речная Змея, та, что вытянулась под Серебряной. Когда это случилось впервые, мерикиты послали героя обуздать монстра. Они готовятся отправить еще одного, но не спешат. Слышишь этот рокот? К северу отсюда сейчас меняется сам лик земли.

Действительно ли верила старая женщина этим сказкам? Но… Пока она путешествовала по безлюдным местам Заречья, Джейм посещали странные мысли. Что она видела тогда на дне реки, когда погрузилась вместе с ивой?

— Если начинается землетрясение, то это плохо, — сказала девушка. — Даже не принимая во внимание предвестья, эта башня не слишком-то защищена.

— Тряску она выдержит. Но попасть в бродячий туман много хуже. Старым зданиям, таким как это, грозы нипочем: они построены на развалинах горных крепостей, а уж предки мерикитов знали, как устоять на месте. Но когда беды накладываются друг на друга, то кто же поручится, что нас не сровняет с землей. Ну и тем лучше! Эта лощина — капкан, в который все мы попались. Без нее мы бы давно переселились в приграничные замки, где давно уже должны были бы быть, стоя на страже против Теней.

— А что же ваши кендары?

— Они в безопасности в замке, не так ли?

— М-м, нет. Они все бродят, как лунатики, на площади.

Старуха уставилась на собеседницу, беззубый рот открылся, закрылся, открылся снова.

— Ох! Он превратил их в пьяных! Лорд этого дома не мужчина, он со своим-то похмельем не может справиться. И как он мог быть таким беспечным?! И сегодня более, чем когда-либо.

— Думаю, — медленно сказала Джейм, — что я знаю. Может, ей бы и следовало лучше помолчать, так наверняка было бы безопасней, но она чувствовала, что должна объясниться хоть с кем-нибудь. И девушка, запинаясь, рассказала: как Калдан держал ее в плену у Водопадов, как она подсыпала что-то ему в вино, которое он предложил ей, как хитростью заставила его выпить, и как это «что-то» — таинственные кристаллы из дома Строителей в Безвластиях — повлияло на милорда.

— Он начал икать, а потом воспарил в воздух — между ним и открытым небом была только холщовая крыша. А он до смерти боится высоты. Представь себе: уноситься все выше, выше и выше… Как бы он спустился, через какое время? Матрона, ну что я могу сказать? Он запаниковал.

— Когда? — неожиданно выступила из тени Шип.

— Ну, это было где-то в тридцатых числах зимы. На тридцать первый день он все еще «не вполне чувствовал землю под ногами», и, вероятно, какое-то время и после этого. А почему?..

Коттила разглядывала кендара, задумчиво причмокивая сморщенными губами:

— Железный Шип, не так ли? Я никогда не забуду этот голос.

— Но… Матрона, мы никогда не встречались.

— В этом нет нужды. Я сижу в моем саду у самой шахты. Ничто из происходящего внизу не проходит мимо моих ушей.

Смуглое лицо кадета посерело.

— Ну что ж, тогда ты знаешь, как лорд Каинрон был зол на меня, как он поклялся, что никогда не допустит моего продвижения у него на службе и не позволит уйти. Его хватка очень — сильна. Не думаю, что кто-то может разорвать ее.

— Но ты же должна была, — возразила Джейм. — У Водопадов.

— Да, леди. И теперь я понимаю, как мне это удалось. Он отвлекся.

— В том смысле, что бился в истерике, привязанный к полу? — Но Джейм что-то было не до смеха. — Матрона, этой ночью я слушала кендаров на площади, беспрестанно бормочущих потаенные мысли лорда. Он твердит себе снова и снова, что оправится, что такого никогда больше не произойдет, но подсознательно ужасается, что это все-таки случится, и пытается похоронить страх под галлонами вина. Вот и причина его беспечности, ставящей тебя под угрозу. Мне жаль, что ты в опасности. Но, видит бог, у меня был повод для того, что я сделала, и, если бы потребовалось, я и в другой раз поступила бы точно так же.