Кровавый след - Деон Мейер

Милла посмотрела на него в изумлении. Сердце у нее сжалось.

— Разумеется, я заявил в полицию об угоне, прождал день, другой… Нет, позволь сначала чуть отступить, пожалуйста, потерпи, то, что я хочу сказать, очень важно для меня… для нас. Я хочу объяснить, почему должен поступить определенным образом. Отчасти все идет из моего детства. Я помню болезнь матери, беспомощность отца. Ни один из них не мог управлять своей судьбой, Милла, обстоятельства их одолели. Помню, лет в пятнадцать я вдруг понял: я не хочу жить, как они. На меня снизошло что-то вроде откровения. Я понял, что могу рассчитывать только на себя, как будто… родителей вообще нет. В университете я как-то прочел высказывание Вольтера… Кажется, он писал, что человек не волен выбирать карты, которые сдает ему жизнь. Но как разыграть сданные карты — решать тебе. Если хочешь выиграть. И тогда, Милла, я решил… Стать хозяином своей судьбы…

Она кивнула, потому что прекрасно понимала его.

— Когда у меня украли деньги… в полиции мне намекнули, что им приходится сталкиваться с двумя-тремя угонами в день, у них не хватает кадров, много других преступлений… и даже если они поймают воров, денег мне, скорее всего, не вернут. А мне очень нужны эти деньги, чтобы заплатить первый взнос за ферму. Если я вовремя не внесу его, все пропало… Тогда я решил попробовать вернуть свои деньги самостоятельно. Но сначала надо было найти угонщиков. У одного из тех, кто выволакивал меня из машины, была яркая примета — дефект глаза, обесцвечивание роговицы. Я знал, что, если опишу его нужным людям… На все ушло несколько дней. Я задавал вопросы, щедро платил за ценные сведения и, наконец, нашел его. Мне пришлось целый день продержать его у себя, прежде чем он сказал, на кого он работает. Тогда я вступил в переговоры с его начальником, Юлиусом Шабангу…

Милла вздрогнула, услышав знакомое имя.

— Вот так денежный след привел меня в Кейптаун. Поэтому я оказался здесь. С ними совсем не просто иметь дело. Там, в Йоханнесбурге, я столкнулся с представителями организованной преступности, а здесь, в Кейптауне, как я подозреваю, — с членами ПАГАД… Вчера мне показалось, что… По-моему, за мной кто-то следит. Вот почему я хочу сначала во всем разобраться. Но обещаю, когда все закончится, я вернусь…

— Погоди, — сказала она. — Обратись в полицию. Ты ведь теперь знаешь, у кого твои деньги.

— Милла, Шабангу умер. Неделю назад его застрелили в собственном доме. Если я пойду в полицию и скажу, что деньги у меня украл он… Ты понимаешь?

62

Милла горела на медленном огне. Она мучилась оттого, что не признается ему в своей роли. Она должна признаться ему, что знает о Шабангу, ПАГАДе, организованной преступности и даже больше — о том, что ПРА составило на него досье. Только сейчас до нее начал смутно доходить смысл происходящего. Но признаться она не может — если она расскажет ему все, она его потеряет.

Зло, караулившее у границы ее мира, протянуло лапы и коснулось ее. Милла пыталась бороться. Предложила одолжить ему деньги. Спорила с ним, пыталась убедить, что будут и другие фермы, что деньги — всего только деньги, что они того не стоят. Но он лишь качал головой и утешал ее, гладил по голове, повторяя: не волнуйся. Он знает, что делает. Наконец, перед тем как они должны были возвращаться, он положил руки ей на плечи и сказал:

— Милла, вот увидишь, моя комбинация окажется выигрышной. Я не могу отказаться и отступить. Я не такой.

С Львиной Головы они спускались молча. На сердце у Миллы лежала тяжесть.

Когда они остановились перед ее домом, она попросила:

— Останься со мной!

Через полчаса после того, как они подъехали к дому, в спальне Миллы Страхан зажегся свет. Квинн встал.

— Похоже, он собирается у нее остаться. Я поеду домой!

— Сладких снов, — сказала женщина-оперативница.

— Если он соберется уходить, сразу звоните.

— Хорошо.

Около полуночи они, обнявшись, лежали в постели. Милла думала обо всем. Сравнивала Лукаса Беккера с бывшим мужем, с собой. Она ведь тоже мечтала стать хозяйкой собственной судьбы, управлять своей жизнью.

— Ты еще не спишь? — прошептала она наконец.

— Нет.

— Я понимаю, ты такой, какой есть. Другого мне не надо.

9 октября 2009 г., пятница

Она спала урывками, прекрасно сознавая, что он лежит рядом.

В начале пятого она проснулась, когда он пошевелился. Она услышала, как он тихо встает и идет в ванную. Потом на кухню.

Он провел там некоторое время.

Потом он вернулся в спальню, оделся. Легко поцеловал ее в щеку. Тишина… шорох рядом с кроватью… его шаги… он вышел из комнаты.

Открылась и сразу закрылась парадная дверь.

Милла еще чуть-чуть полежала в постели, потом вскочила и подбежала к окну. Она хотела его видеть. Отдернула занавеску, не сводя взгляда со шлагбаума.

Он вышел с рюкзаком за плечами и быстро, не оборачиваясь назад, зашагал прочь по тихой улице. Ускорил шаг; скрылся за углом. Милла долго стояла у окна, переполняемая чувствами. Она понимала, что надо снова лечь.

Обернувшись, она заметила на прикроватной тумбочке письмо.

На белом конверте было написано ее имя. Она вскрыла конверт.

«Дорогая Милла!

Разум подсказывает: еще рано говорить, что я люблю тебя, но сердце думает по-другому. Вот номер моего мобильного — на крайний случай.

Она перечла письмо три раза. Потом, понимая, что все равно не заснет, села за письменный стол и потянулась к дневнику.

Начала писать.

Дежурная увидела, как Беккер выходит из-за шлагбаума. Сон как рукой сняло. Она схватила рацию и быстро известила все три группы наружного наблюдения:

— Беккер уходит, вышел из ворот, двигается на запад, в сторону Хайлендс-авеню.

Молчание.

— Вы меня слышите?

Ей ответили не сразу; еще хриплый спросонья голос торопливо сказал:

— Мы его видим.

— Я его больше не вижу, доложите, куда он направляется.

— Идет по Хайленде в сторону центра.

— Не упустите его!

— Он нас сразу заметит. Здесь тихо, как в могиле, никто не двигается, только он.

— Нет, он не должен вас увидеть.

— Теперь он бежит… Бежит, мать его!

В 5.19 дежурная позвонила Квинну.

По шороху она поняла, что он возится с телефоном, не сразу сообразил, какую кнопку нажать.

— Погодите, — буркнул он со вздохом и, еще немного повозившись, спросил: — Что случилось?

— Мы его потеряли, — сухо ответила дежурная, понимая, что смягчить сообщение никак нельзя.

Долгая пауза, потом едва слышный вздох.

— Где?

— В парке Кампани-Гарденз. Там слишком много выходов. Его еще ищут, но, по-моему, вряд ли найдут.

— Он нас заметил?

— Да, сэр, мы считаем, что заметил. И это лишь часть проблемы.

Квинн подумал и бросил:

— Я еду!

Масило изложил смягчающие обстоятельства: поздний час, тихие улицы, Беккер шел пешком и сразу заметил бы слежку.

Менц выслушала его на удивление хладнокровно.

— Какое это теперь имеет значение? Ведь ЦРУ в курсе, что нам известно о нем!

— Может быть, и нет. Меня сейчас беспокоит другое. Почему он по-прежнему так стремится избавиться от нас?

— У американцев свои планы.

— Которые я не могу предсказать. Я снова перечитал все расшифровки и отчеты, и, по-моему, подходит единственная версия.

— Какая?

Адвокат сверился со своими записями.

— По нашим данным, двенадцатого сентября Беккер летал из Багдада в Лондон. Вечером того же дня он улетел в Йоханнесбург. Его самолет приземлился тринадцатого. По сведениям, предоставленным ЮАПС, в тот же день, в девять утра, на него было совершено вооруженное нападение в Сандтоне. Его машину угнали. Восемнадцатого он в первый раз позвонил Быку Шабангу и попросил вернуть деньги. Деньги — единственная тема всех их разговоров. И еще у нас есть запись от шестого октября, когда Осман с возмущением говорил Сулейману Долли о Шабангу. Вот его слова: «Представляешь, он заявил, что его отправил ко мне Шабангу! Шабангу сказал, что у меня его деньги… У Птички-Невелички или у меня!» Допустим, у Беккера в самом деле угнали машину и украли деньги… Давайте проанализируем стиль его общения с Шабангу и Османом. Напрашивается единственно возможный вывод. В той угнанной машине было что-то очень ценное. Беккер и ЦРУ стремятся вернуть это любой ценой. Скорее всего, речь идет не о деньгах…

Менц медленно кивнула.

В дверь постучали.

— Войдите!

Квинн просунул голову в кабинет и увидел Менц.

— Доброе утро, мадам!

— Доброе утро, Квинн.

— Может, мне зайти попозже?

— Нет-нет, — возразил Масило. — Какие новости?